Немногие каджиты занимаются мореходством и зачастую занимаются этим лишь ради торговли или транспортировки скумы.
При пересечении границы Эльсвейра открывается следующий вид: «…начался спуск, густой лес и пышные луга Западной Пустоши перешли в чахлые дубы и жесткую высокую траву. На южных склонах деревья больше походили на кусты, за исключением речных берегов и редких заводей, а между рощами по-прежнему расстилалась степь».
Один из богатых каджитов увлекается «коллекционированием знаменитых и необычных людей». Таких как принц Аттребус, например.
Холмы между Эльсвейром и Сиродилом заполнены троллями.
Риверхолд «кишит имперскими агентами».
Ширалн — маленький торговый городок несколькими милями западнее Риверхолда.
«Аттребус смотрел на равнину Энекуина, протянувшуюся до самого горизонта. …везде, куда падал взгляд, зеленела трава. Высокая трава, к которой он уже привык в степях плоскогорья, перешла в короткую и жесткую, но все же никак не напоминала нарисованный воображением песок. Кое-где виднелись ручьи, обрамленные пальмовыми рощами, чьи широкие ветви плавно колыхались под легким ветром, сребролистыми пирамидальными тополями и густыми зарослями тамариска. В отдалении паслось стадо рыжих длиннорогих быков.
Вдалеке на востоке виднелся Риверхолд, стоящий на пересечении трех дорог — пыльных даже издалека. Шафранно-желтые стены не выглядели очень высокими. За ними виднелись купола и башни — блекло-голубые и кремовые, ярко-алые и охряные, золотые и пурпурные, издалека похожие на столпившихся в тронном зале придворных, разодетых в пух и прах. Старый город казался роскошным и пресыщенным».
«Днем ранее степь, заросшая короткой жесткой травой, сменилась одним из самых странных пейзажей, какие он когда-либо видел. Будто немыслимых размеров поток прокатился здесь, смывая всю рыхлую землю до скального основания, и теперь путникам приходилось блуждать в запутанном лабиринте лощин, узких ущелий и оврагов. Спору нет, выглядели обнаженные скалы весьма красиво: охристые полутона, умбра, оттенки оливкового, ярко-желтые вкрапления».
В качестве ездовых животных каджиты используют своих сородичей: «В первую очередь его взгляд зацепился за их “скакунов” – огромных котов, что могли сравняться ростом в холке с крупными лошадьми. Их мощные передние лапы были в два раза длиннее задних, что придавало им отдаленное сходство с обезьянами. Их шкуры были рыжими, с полосами цвета свернувшейся крови, а дикие желтые глаза смотрели с таким выражением, будто коты прикидывали как бы половчее его выпотрошить. Так, для начала.»
«Двое наездников мало отличались от своих скакунов, разве что носили длинные просторные рубахи и шейные платки. На свободных от одежды частях тела рос все тот же желтый мех с черными мелкими пестринами, а в лицах сохранялось гораздо больше кошачьих черт, чем у любого из каджитов, виденных принцем. Верхом они сидели сильно ссутулившись, будто бы испытывая неудобство».
«Третий каджит больше походил на тех, кого привык видеть Аттребус, — его лицо было более человекоподнобным, хотя и несомненно кошачьим».
«А вот последняя, четвертая всадница обладала столь изящной и утонченной внешностью, что если бы не черные кольцеобразные пятна на лице, то ее легко можно было принять за эльфийку».
Восточный Эльсвейр, за исключением Риммена, недружелюбен по отношению к людям и мерам.
Для каджитов восток — «благая сторона света, ибо оттуда приходят Луны».
Оливковые деревья, пальмы и тамариски растут вдоль рек в северном Эльсвейре.
«Опустившись перед Сулом на колени, старуха расстелила у его ног прямоугольный кусок ткани, а сверху положила пирог. Выверенным движением она захватила щепотку порошка из тарелки, тоже стоящей на подносе, и посыпала на поджаристую корочку, а после отмерила ровно четыре капли золотистой жидкости из бутылки». Каджиты едят эти пироги, но для непривычных к эффектам лунного сахара чужеземцев достаточно просто поднести их к губам. Это нечто вроде приветственной церемонии, которая почитается достаточно священной, чтобы относиться к разделившим трапезу нехаджитам с большей снисходительностью:
— «Вы убьете нас?», — «Нет, мы разделили с вами пироги. Может, убьем при следующей встрече. Но не сейчас.»
Каджиты невосприимчивы к лунному сахару, так как едят его ежедневно в той или иной форме, однако скумма все так же способна вызывать зависимость.
Дже’м’ат — это обычай оказывать услугу в обмен на обеспечение безопасности в пути. В книге такой услугой является получение лунного сахара. Также есть вероятность, что так на Та’Агре — языке каджитов — называют лунный сахар. А возможно, в данном конкретном случае допустимы оба толкования.
Лунный сахар довольно редко можно встретить в северной части Эльсвейра, однако в Риммене (как, предположительно, и в других городах) он наличествует в изобилии.
Новый управляющий Риммена не любит свободные каджитские кланы, поэтому запретил им появляться в городе.
Грива убит. Юг провинции охвачен войной, а север, находящийся под управлением Риммена, — беспорядками.
На северо-востоке от Риммена можно увидеть «…равнину, покрытую редким кустарником, на которой застывшими волнами протянулись гряды холмов. Через два дня вдалеке засияли золотые купола храмов».
«Здания Риммена, цвета слоновой кости, могли похвастать немногими башнями, но большим числом куполов. Люди-солдаты, охранявшие ворота, придирчиво осмотрели Сула и Аттребуса, но в конце концов пропустили их в город. Следующую сотню ярдов приезжим пришлось уныло плестись по узкому проходу между крепостными стенами, увенчанными площадками для лучников, магов и камнеметных машин, а потом они оказались на рыночной площади, обрамленной каналами. Суетливая, яркая толпа бурлила между жмущимися друг к другу лавками и навесами. С площади начиналась широкая улица, ограниченная по сторонам каналами. Она вела ко дворцу с золотыми куполами, который стоял на каменном возвышении в окружении деревьев. Со всех четырех сторон дворца низвергались каскады, питая каналы. Аттребусу даже стало интересно, откуда вся эта вода берется.
Позади восточной стороны дворца виднелась необычно выгнутая крыша здания — по всей видимости, того самого храма Акавири, о котором упоминала Аннаиг. Принц видел единственное строение с подобной архитектурой — храм Небесного Повелителя…»
«Аттребусу показалось весьма странным, что каджиты не составляли и половины встреченного на улице народа. Многие шли с пустым или, напротив, полубезумным взглядом, сжимая в руках трубки со скумой — неуместное для центральной улицы, да еще при свете дня зрелище. Теперь он лучше понимал Лесспу и ее народ (т.е. — почему тех бесят горожане в целом и Потентат Риммена в частности — прим. Snerrir’а).
Пройдя через площадь, они пересекли канал по пешеходному мосту и двинулись дальше по узкой улочке. Тихонько звучали многочисленные колокольцы, развешанные под крышами домов, порхали в тени голубовато-зеленые мотыльки. Одурманенных каджитов здесь встречалось еще больше. Некоторые пытались попрошайничать, хватая прохожих за полы одежды и протягивая дрожащие ладони, но большинство, будучи телом на улице, душой странствовали в мире грез.
Наконец принц и Сул вышли на небольшую квадратную площадь с мрачного вида зданием посредине, которое по четырем углам охраняли гвардейцы в фиолетовых сюрко и красных кушаках. Вывеска над дверью гласила, что здесь расположен государственный склад королевства Риммен.
На входе их снова осмотрели, даже похлопали по бокам, возможно, в поисках спрятанного оружия, а потом пропустили в комнату, где стояла очередь примерно человек из двадцати. За прилавком копошилось несколько сотрудников: один из них, альтмер, непосредственно общался с покупателями, а его помощники раскладывали товар в бумажные пакеты».
Цену на лунный сахар регулирует управляющий города.
«Если вы станете продавать или хотя бы попытаетесь продать лунный сахар в королевстве Риммен, с вас взыщут тройную стоимость товара. Если же вы продадите или попытаетесь продать более чем два фунта лунного сахара, вас казнят. Вам все понятно?».
Сей’дар может обозначать «предпочтение чужих интересов своим, хотя от тебя этого никто не требовал». В каджитском обществе таким поведением принято восхищаться.
Восточнее Риммена гряды пологих холмов перешли в предгорья, заросшие кустарником и чахлыми дубами, а выше начинались настоящие леса.
«В холмах было полно катжитских изгоев, укрепившихся в фортах на вершинах. Впрочем, они предпочитали держать дистанцию, за что им совершенно точно следовало поблагодарить Лесспу и ее соплеменников».
Кочевые каджиты не слишком любят путешествовать по влажным и густым зарослям наподобие тех, что в районе реки Нибен.
В бою каджитские всадники на сенчах используют кавалерийские пики и «небольшие, но выглядевшие отменно тугими луки»
Кочевые каджиты весьма свирепы, так что гибель в бою почитается славной. Гибель в бою с оборотнями Хирцина — славной вдвойне.
«На пути Кенарти» — каджитский способ сказать «умер».
«Сенчи отлично бегут на короткие расстояния, но им не хватает выносливости».
