1. Я не знаю, кто я

«Знаете ли вы, что такое — вырасти на улицах Бравила? Сейчас, сидя среди скромной чистоты ученических спален Синода, даже спустя полгода всё ещё кажущихся мне роскошными, я и сама порой ловлю себя на странной мысли: а не приснилось ли мне моё сумрачное детство в одном из кошмаров?..

Я не знаю, кто я. Не знаю своих родителей. Меня усыновили пожилые хаджиты — С’Мирра и Дро’Кари. Согласившись жить у них, я договорилась с собой не менять больше имён, и назвалась Кимриэль. Это было первое имя, что я помню своим, и иногда мне кажется… мне хочется верить в то, что оно, может быть, и есть настоящее… Мои добрые хаджиты бедны и сразу предупредили, что мне придётся работать, чтобы жить у них. Мне было всё равно. Мне уже исполнилось одиннадцать, и я устала всего бояться, ото всех убегать и постоянно прятаться. Так устала, что была готова хоть самые паутинные закоулки храмового склепа драить голыми руками… Но взяли меня, как ни странно, не в храм, а в бывшую Гильдию Магов — бравильский филиал Синода…»

– Ай!
Свеча на столе вспыхнула так неожиданно, что Кимри, отшатнувшись, едва не опрокинула её на блокнот, который только что старательно исписывала неловким почерком. Тут же проворно и бесшумно подскочил кто-то из учеников и поспешно задул пламя.
– Опассно баловатьсся с огнёоум! – воскликнул он с характерным хаджитским выговором. – И нельзя колдовать в жилыхх комнатахх!
– Отстань, мохнатый за-ну-да! – глумливо прохохотала пара девчоночьих голосов.
Двойняшки хлопнули дверью и с грохотом скатилась по лестнице, явно намереваясь где-нибудь ещё накуролесить. Альтмерки Ката и Ранве не были родственницами, а прозвище получили за неразлучность и сходство бесшабашных характеров.
– Ты не обожглассь? – обеспокоенно склонился хаджит.
– Нет, спасибо, Ма’Даро, – неловко улыбнулась Кимриэль, радуясь, что успела припомнить его имя, и поспешно стирая капли воска с края страницы.
Досадно — останутся жирные пятна. Хорошо хоть, это не та работа, которую нужно будет сдавать учителю… Высокий кот протянул светло-золотую лапу, устрашающе растопырив пальцы с нешуточными когтями, подобрал их собирающим жестом, что-то шепнул, и пятна, свернувшись в лёгкие песчинки, с тихим шорохом скатились с листа. Интересно, как это он сумел – убрать только пятна, не задев запись?.. В Синоде практически не уделяли внимания бытовой магии — обычно ею овладевали ещё до поступления сюда; Кимри тоже кое-что умела, но у неё было слишком мало времени на то, чтобы достичь совершенства.
– Эти две бесстолочи ссвернут ссебе шшею, не усспев окончить учёбы, – раздражённо прошипел хаджит. – А тебе сстоит развернуть сстол. Ссидеть сспиной ко входу небезопассно в этом ззаведении.
Кимри чуть заметно поджала губы: ей нравилось сидеть в своей глубокой нише лицом к окну — ничто лишнее не отвлекает, и всегда можно дать отдых усталым глазам, взглянув на приятную зелень. Но всё-таки хаджит прав, и надо переставить стол, избавив себя хоть от части дурацких шуточек…

Значит, кровать теперь будет упираться изголовьем в подоконник, а стол займёт место напротив, так, чтобы свет из окна падал справа — Кимри была леворукой. Чтобы справиться с тяжеленной старинной мебелью, пришлось позвать на помощь молчуна-норда Роггвара. Кимриэль в который раз подивилась про себя: зачем этому силачу магия? Можно представить, для чего пошёл учиться колдовать изящный и ловкий, но не особо сильный хаджит. Этот же каменный гигант из тундры Скайрима наверняка способен легко управиться с парочкой двуручных молотов, а бормоча заклинания и запуская огненные шары, он вызывал у Кимри ощущение, достойное творения Шигората: как даэдра Мехрун Дагон, нюхающий цветочки…

Кимри было ужасно неловко, непривычно и удивительно, что кто-то взялся заступаться за неё и помогать. Большинство соучеников в Синоде были доброжелательны к ней, но Кимриэль до сих пор всякий раз с трудом подавляла желание долго и многословно благодарить добродетелей или — ещё хуже и позорнее – восторженно хватать их за руки, как всегда делали нищие в Бравиле… Это несмотря на то, что она шесть лет прожила в семье добродушных хаджитов и прослужила в окружении вполне благосклонных к ней магов в бравильской Гильдии. И вот уж полгода — здесь, в Имперском Городе.

Всё-таки «сумрачное детство» ей не приснилось, и теперь приходится вытравлять из себя его дары, столь дивные, что Кимриэль так и не смогла покуда набраться смелости и подружиться с кем-нибудь из соучеников. Вот, хотя бы с тем же Ма’Даро. К флегматичному Роггвару и подойти-то страшно: зыркнет сумрачно исподлобья глазами-льдинками — сразу колени слабеют, и идёшь себе мимо, стараясь соблюсти приличное выражение лица… Кот же, хоть и язвителен, но дружелюбен и уже не первый раз заступается за неё. А она с опаской смотрит на его когтистую лапу, вместо того, чтобы поднять голову и разглядеть добродушную улыбку под белоснежными усами…
– Что писала? – спросил хаджит, когда с перестановкой было покончено, а норд, всё также молча, вернулся к своим занятиям.
Успокоившись, кот заговорил почти совсем без акцента.
– Дневник, – ответила Кимри робко, – наставник задал.
Ма’Даро фыркнул, презрительно дёрнув усами и сморщив нос, будто домашний кот, которому дали понюхать пучок свежей лаванды.
– Глупейшшее занятие. Лучше бы дал лишний час в тренировочном зале. Какой толк в этом бумагомаррании?

Мастер Элидор, один из лучших мистиков Синода, объяснял задание тем, что для достижения наилучшей концентрации нужна максимальная ясность и чистота ума, а ясности и чистоты не достичь, если его затуманивают неосмысленные эмоции и недопрожитые моменты жизни. Но повторить это хаджиту Кимри не решилась: наверняка его наставник объяснял ему то же, да и кто она такая, чтобы поучать ученика второго шага …
– Твой наставник не задаёт такого? – спросила она вместо этого.
– Мастер Га-Хадж считает, что в магии важнее умение, чем умствования! – заявил Ма’Даро.
– Разве не интересно, как и почему работают заклинания? И почему древние Мастера сделали их именно такими? – нерешительно пробормотала Кимри.
Хаджит иронически усмехнулся, усаживаясь на край стола:
– Уже записалась в Археологический клуб?
Отодвинувшись, чтобы не оставаться слишком близко к собеседнику, и сделав вид, что не заметила подтрунивания, она покачала головой:
– Я не слышала про такой.
– Ах, да, первошагам же историю читает Мастер Корнелиус… Ну, думаю, тебе стоит сходить туда. Мастер Массарапал Аши-Иддан оценит твоё любопытство по достоинству.
Услышав столь несомненно данмерское имя, Кимриэль ощутила, как всё внутри сжалось в предчувствии удачи.
– Он родом из Морровинда?
– О, да. Говорят, он едва ли не последний вождь какого-то племени… как их там называют?.. эшлендеров.
– Настоящий ашхан?!
– Наверное. Я не силён в их титулах. Так пойдёшь? Посмотрри на стене сообщений, там есть расписание собраний.
– Посмотрю прямо сейчас! Спасибо, Ма’Даро!

Стараясь держаться благоразумно, Кимри покинула спальню спокойным шагом и заставила себя сдержанно спускаться по лестнице, хотя внутри всё горело от нетерпения так, что глаза застилал серый туман. Изучать историю под руководством чистокровного данмера: разве можно было мечтать о большем?! Решив во что бы то ни стало прояснить своё происхождение, Кимриэль была готова год за годом изучать всё, что только найдётся в библиотеке Синода о Морровинде и о спасавшихся от взбесившейся Красной Горы данмерах — все книги по истории, любые записи и документы, оставшиеся после Красного Года. Но если суметь завоевать расположение Мастера Аши-Иддана… о-о, только бы суметь!.. Только бы не струсить!
Листок с расписанием встреч Археологического клуба нашёлся в полутёмном углу, почти под лестницей. В этом году, как оказалось, ещё не было проведено ни одного собрания из-за того, что не набралось достаточного количества участников. Это показалось странным. Впрочем, насколько Кимри успела заметить, большинство студентов разделяли мнение хаджита и предпочитали дополнительные часы тренировок нудным теоретическим исследованиям… Словом, завтра ей предстоит подняться в Южную башню и постараться не показать себя там последней дикаркой…

Записав часы занятий, Кимриэль перешла к огромному плакату с планом замка, в стенах которого располагался Синод. Это был бывший имперский форт, почти разрушенный во время Кризиса Обливиона. Основательно перестроенный и расширенный Синодом, он был теперь огромен и представлял собой четырёхэтажное кольцо с четырьмя башнями по сторонам света и центральной Башней Совета Синода. За шесть месяцев учёбы робкая Кимри побывала только в очень небольшой его части: на первом и втором этаже Северо-Восточного сектора, где находились столовая и спальни первошагов, в Восточной башне, занятой библиотекой, и в нескольких классах Юго-Восточного сектора. Южная башня соседствовала с то ли недостроенным, то ли по какой-то причине повреждённым Юго-Западным сектором и, кажется, не пользовалась популярностью ни у учеников, ни у преподавателей. Кое-как зарисовав схему коридоров и переходов, Кимриэль решила, что перед тем, как отправляться в клуб, обязательно ещё раз вернётся к плану или, может быть, даже попросит кого-нибудь проводить её… если осмелится, конечно. Вернувшись в комнату, она увидела, что Ма’Даро уже ушёл, и снова прилежно села за дневник.

«Бравил — дикое захолустье. Если вы хоть раз там окажетесь, вы почувствуете это с первого взгляда на его старые облезлые ворота, из которых местами повылетали гвозди, вы ощутите это с первого шага по его узким грязным улочкам, с первого взгляда на его мрачную таверну, на эти покосившиеся развалюхи-дома, нахлобученные друг на друга так, что даже странно, как это они не разваливаются от первого крепкого порыва ветра. Даже графский замок больше похож на древний разрушающийся форт: так и кажется, что из его скрипучих ворот сейчас посыплются скелеты или ещё какая-нибудь нечисть. И ещё — запах. Вода, заполняющая ров вокруг стен, освежается и обновляется водами Нибенейской бухты и реки Ларсиус . А вот канал внутри города, разделяющий его надвое, просто ужасен. Когда-то давно, когда город только появился, и шла какая-никакая торговля, канал был частью реки Ларсиус и благополучно служил как местом для причала торговых судов, так и проточной канализацией. Но после Кризиса Обливиона, когда чокнутый граф Регулус Теренциус восстал против Империи и ввязался в войну с Лейавиином , ворота с обоих его концов были заложены наглухо. Вода в этом слепом отрезке застаивается и цветёт, а по берегам разрастается сорная осока. Жители тем временем, не особо задумываясь о необходимости изменить многолетним привычкам ради чистоты, по-прежнему сливают в него помои. Мне часто приходилось прятаться под старым полуразвалившимся причалом или возле бывших ворот для торговых шлюпок, где осока растёт гуще всего. Первое время у хаджитов мне казалось, я никогда в жизни не смою с себя эту вонь. Мне чудилось, опекуны узнают о моём появлении задолго до того, как увидят, хоть они и убеждали меня, что это лишь их чуткий хаджитский слух.

К четырнадцати годам я перечитала всё, что только было в Гильдии на книжных полках и прикроватных столиках. Несколько раз мне чудом удавалось быстро вернуть хозяйкам их «куда же я положила…» книжки. Наконец, однажды меня поймала сама Куд-Ай: я зачиталась томом «До начала эпохи людей», стащенным из её личного шкафа уже во второй раз. Старая аргонианка подошла так неслышно, что, увидев её вдруг прямо перед собой, мне осталось только вскочить и протянуть ей книгу, выдавив невнятные извинения. Я уже представляла, что скажет Дро’Кари, когда узнает, что меня вышвырнули за воровство, и как будет разочарована С’Мирра… Но Куд-Ай только спросила: «Интерессно?» Я кивнула. Куд-Ай хмыкнула протяжно (к тому времени меня уже перестали удивлять её странные интонации), вернула мне книгу и, уходя, бросила через плечо: «Будь любеззна, в следующий раз проссто спросси». Азура ведает, почему я, действительно, не попробовала спросить разрешения хоть раз… Мало кто обращал на меня внимание до тех пор, пока не нужно было позвать, чтобы я что-то прибрала или принесла. Я воспринимала это как должное, мне и в голову не приходило заговорить с кем-нибудь первой. Конечно, с тех пор я всегда спрашивала разрешения. И — начала пробовать колдовать. Магия Разрушения пугала меня, и я решила начать со школы Иллюзий…»

В одиннадцать вечера, как обычно, прозвучал гонг ко сну. Застегнув обложку блокнота, Кимриэль спрятала его в ящик стола и заперла на ключ, который всегда носила с собой. Спальни учеников были общие, но огромная комната разделялась на небольшие секции, в каждой из которых помещался письменный стол со стулом, небольшой платяной шкаф и кровать с тумбочкой. На ночь каждый отгораживал свою секцию раздвижными ширмами, обтянутыми плотным бархатом, так что вдоль стен получались ряды закрытых комнат, а по центру оставался неширокий проход.

Кимри досталась секция в одной из сильно углублённых оконных ниш, поэтому закрывалась она лишь одной ширмой. Тяжёлый бархат приглушал звуки, но некоторое время всё равно слышалась возня и болтовня, особенно из угла, где жили Двойняшки. Две альтмерки подружились с первого дня в Синоде: очень уж они сошлись буйным хулиганским нравом. И хотя Ката была совсем беленькая, а Ранве рыжеватая блондинка, Ката худая, а фигура Ранве то и дело притягивала взгляды учеников мужеского пола — прозвище прилепилось к ним сразу и навсегда. Сейчас две эти желтоглазые бестии, отгородившись от общей спальни, но оставив незадвинутой ширму между их комнатками, опять возились и хихикали. Потом вдруг что-то хлопнуло, вспыхнуло, и по спальне распространился сильный запах гари. Соседи заворчали на балбесок, кто-то открыл дверь, чтобы скорее выветрилась вонь. Кимри приоткрыла окно и закуталась в покрывало, с удовольствием вдыхая прохладный душистый воздух: уже настала середина месяца Первого Зерна , холодные дожди закончились, и ветер кружил голову запахами молодой травы и свежей клейкой листвы.
Натянув покрывало на голову, Кимриэль думала, что уснёт, как обычно, быстро, но мысли о завтрашнем посещении Археологического клуба не давали покоя. Было ужасно страшно. А вдруг Мастер Аши-Иддан не примет её? Или вдруг сокурсники поднимут её на смех и будут мучить издёвками? Или… Да мало ли, что лезет в голову накануне важного для тебя дня…

Читать дальше: Глава 2. Неожиданное и ожидаемое