26 день
Руки дождя
Руки дождя
В Синод друзья вернулись только к ужину, даже немного опоздали, пока умывались и переодевались после лазания по кустам и копания в земле. Ма’Даро ждал их за уже привычным столом в углу, мрачный и встрёпанный. Лилисса машинально потянулась было погладить его по голове, но вовремя отдёрнула руки и даже спрятала их за спину.
– Привет, котик! Как ты?
– Норрмально, – буркнул хаджит.
– Альтмер-то жив? – поинтересовался Роггвар с усмешкой.
– К ссожалению. Вон, Двойняшек в ссвою ссвиту заманил…
Аранлор, в самом деле, сидел за столом в компании Двойняшек и ещё нескольких альтмеров со старших шагов. Двойняшки смотрели на нового знакомого с восторгом и обожанием.
– Ссовсем он их исспоррртит, – проворчал Ма’Даро. – И так беззголовые…
Кимри прислушалась к разговору альтмеров. Аранлор рассказывал товарищам о чём-то под названием Талмор. Кажется, родители Аранлора занимали в этом Талморе высокие посты, чем альтмер кичился сверх меры. И даже, похоже, предполагал со временем и сам занять там не последнее положение, чтобы вести свой народ к процветанию. Когда же он заговорил о чистоте альтмерской расы, о том, что Высокие Эльфы ведут свой род от самых Эльнофей , и что все остальные расы обязаны им своим существованием, а также языком, культурой, наукой и прочими благами — Кимри стало гадко и скучно. Она уткнулась в тарелку, молча слушая, как Лилисса и Роггвар рассказывают хаджиту о встрече с волчицей.
– А я думал, вы только растения бережёте, – удивился Ма’Даро. – Зелёный Пакт, и всё такое.
– Зелёный Пакт, угу, – проворчала босмерка недовольно. – А как по мне – всё живое бесценно!
– Чем же тогда питаться? Возздухом?! А одеваться?
– Тем же, чем все нормальные люди! – запальчиво вскинулась Лилисса. – Просто не брать лишнего. Босмеры уже не дикари-каннибалы, только вцепились в свою традицию и не понимают, что следующий шаг — совершенно логичен! Но им проще жить, как есть, а того, кто говорит неудобные вещи — отправить подальше.
Лилисса поджала губы и спрятала глаза, так что Кимри стало ясно, что рыжая переживает своё изгнание куда сильнее, чем желает показывать. Данмерке стало искренне жаль подругу.
– На Солстхайме есть одно нордское племя, – задумчиво сказал Роггвар, – скаалы . Они бы тебе понравились.
Хаджит скептически хмыкнул, но не стал продолжать дискуссию.
– Ладно, ребята. Я пойду спать, – поднялась Лилисса. – Завтра сумасшедший день. Роггвар, так ты придёшь помогать?
Норд кивнул. Лилисса на прощанье погладила Кимри по плечу, всё-таки почесала тихонько Ма’Даро между ушами, чмокнула норда в щёку, бросила недобрый взгляд на компанию альтмеров и убежала. Роггвар проводил её задумчивым взором. Хаджит, глядя на него, встопорщил усы в усмешке, но благоразумно воздержался от комментариев.
На следующее утро Кимриэль долго нежилась в постели. Подумала, не пойти ли на спортивную площадку, но мышцы почти не болели, и потом, она вспомнила о сегодняшнем празднике и решила, что там, наверное, уже полно народу. Надев единственную нарядную робу — лиловую, украшенную узкой голубой каймой, подарок Куд-Ай — Кимри спустилась в столовую, но друзей там не застала. Наскоро позавтракав, она вышла во двор.
Всё было увешано флажками и украшено цветами и лентами. На одной половине обширного кольцевого двора с садом и башней Совета Синода в центре шумела праздничная ярмарка, на части другой половины, на спортивных площадках, были устроены места для состязаний и даже пара незатейливых каруселей. Неподалёку был выстроен обращённый к западу помост и целый амфитеатр из скамей.
Кимри, наверное, так и стояла бы у стены замка, наблюдая за пёстрым праздником издалека, но примчалась Лилисса и увлекла подругу в самую гущу, показывая то одно, то другое. Потом присоединились Роггвар и Ма’Даро, потащили девушек посмотреть состязания, ввязались сами в борьбу и валяли друг друга в песке до тех пор, пока исцарапанный Роггвар не скрутил хаджита в бретонский узел, вынудив просить пощады. Впрочем, поднявшись, Ма’Даро только дружески похлопал норда по плечу, признавая его превосходство в рукопашной. Зато в палатке, где можно было стрелять по мишеням слабыми заклинаниями, хаджит показал класс и одарил Лилиссу и Кимри целой кучей выигранных украшений, сделанных учениками же из дерева, ракушек, бусин и разноцветных камушков.
Обедать в столовой никто не захотел — устроились в ярмарочной закусочной, где можно было попробовать блюда из разных провинций. Кимри нашла даже запечённый по-балморски пепельный батат и взяла попробовать — оказалось вкусно. Роггвар радостно набросился на вяленую и жареную рыбу, запивая её нордским мёдом из Хелгена, настоянным с можжевеловыми ягодами. Лилисса отважилась попробовать и заявила, что это вкусно, но хаджит не разделил её восторгов. Роггвар только фыркнул:
– Да, вот лунного сахара для тебя тут не припасли.
– А жаль.
– Фу, это же наркотик! – скривилась босмерка.
Ма’Даро даже чихнул от возмущения:
– Это для вас, голокожих, наркотик! А для хаджитов — прекрасная тонизирующая специя! Я же не скуму из него гнать предлагаю!
– Ой, тише ты! – шикнула Лилисса. – Сейчас распорядители услышат, и начнут разбирательства, кто это тут и зачем про нелегальную дрянь вопит! Весь праздник мне испортишь!
– Не я перрвый начал, – проворчал хаджит, но продолжать тему не стал.
Наконец, когда Магнус основательно склонился к закату, и все порядком нагулялись, зажглись огни на сцене, и ученики потянулись занимать места в амфитеатре. Лилисса протащила своих друзей во второй ряд, усадила там и унеслась за кулисы переодеваться — её танец открывал вечерние обряды.
Гонг прозвучал ровно в ту секунду, как Магнус коснулся краем горизонта. Мастер Га-Хадж пустил вдоль края сцены маленький огненный шарик — он пролетел по дуге, зажигая расставленные лампады. Зазвучали барабаны — сначала медленно и мерно, но всё убыстряя и усложняя ритм. Кимри пропустила момент, когда Лилисса, с распущенными пылающими волосами, в ярко-жёлтом платье, вихрем вылетела на сцену, стремительно вращаясь, окружённая кольцом огня. Оказалось, в руках у босмерки два факела, с которыми она принялась вытворять такие штуки, что Кимри зажала рот ладонью. Лилисса швыряла горящие факелы то над головой, то у себя за спиной, ловила их, изогнувшись в невообразимых позах, жонглировала ими и рисовала в закатном розовом сумраке огненные узоры и вихри. На пике барабанного грохота всё вдруг резко смолкло, а факелы медленно-медленно опустились в чашу с водой и с шипением погасли — ровно в тот момент, когда Магнус полностью скрылся за горизонтом.
Амфитеатр взорвался восторженными воплями, топотом и аплодисментами. Когда крики поутихли, несколько преподавателей провели обряд призывания Азуры, осыпав светящейся пылью установленный в глубине сцены алтарь. Некоторые потом утверждали, что видели поднявшуюся над алтарём женскую фигуру, возносящую над головой звезду и полумесяц. Кимри ничего такого не заметила, но всё равно – от красоты защемило в груди.
После обряда представили ещё несколько номеров, а в завершение на сцену снова вышла Лилисса — в тёмно-зелёном, расшитом полированными чешуйками платье. Шаги её сопровождал приятный сухой звон бубенчиков, сделанных, похоже, из коробочек какого-то растения, наполненных семенами. На руках босмерки подрагивали такие же браслеты. Это было красиво и немного странно — не только видеть, но и слышать каждый жест.
Босмерка вышла на середину сцены с пустыми руками и остановилась, опустив голову. Протяжно и негромко зазвучала флейта , выводя долгие плавно перетекающие ноты. К ней присоединился глубокий и чистый женский голос, свивая грустную и светлую мелодию без слов, от которой у Кимри по спине хлынули мурашки. Она зажмурилась от подкатившего комком к горлу восторга, и в этот момент танцовщица начала двигаться. Бубенчики на плавно поднимающихся руках Лилиссы скатились к локтям, тихо зашелестев, словно лёгкий летний дождь. В поднявшихся над головой ладонях босмерки затеплились чуть голубоватые звёздочки магического света — слабого, неяркого, мерцающего, как первые звёзды на небе сразу после заката. Плавно покачиваясь и изгибаясь, наклоняясь, поднимаясь и запрокидываясь, мелко шагая и приседая, Лилисса рисовала светом завораживающий узор, тянущийся вслед за звёздочками туманным полупрозрачным шлейфом и быстро тающий. Призрачные линии сплетались и закручивались изящными завитками, расплетались, распадались и растворялись в воздухе, как дым только что погасшей свечи. Сияние звёзд в ладонях босмерки постепенно становилось ярче, узоры чётче и долговечнее. Лилисса передвигалась по сцене, словно тень, уже почти невидимая позади сплетения туманных линий, невообразимой сетью опутавших всю сцену.
Музыка стала громче, к флейте и голосу добавился ненавязчивый ритм барабана, и мягкий звон, сопровождающий шаги танцовщицы, гармонично вплёлся в него тихим отголоском. Огоньки в порхающих ладонях босмерки разгорелись до белого сияния, потом стали голубыми, зеленоватыми, жёлтыми, рыжими, красными, лиловыми. Узоры становились всё сложнее, расцветая невиданной резной листвой и удивительными бутонами, вспархивая чудными птицами и пёстрыми мотыльками. Цвета смешивались, создавая новые оттенки. Лилисса кружилась, руки её сплетались и порхали, взлетали и опускались, создавая неописуемую сеть узоров всех цветов радуги.
Наконец, она остановилась, широко раскинула руки, и все нити узоров потянулись к кончикам её пальцев, словно втягиваясь в них. Чудесные рисунки, расплетаясь, будто вязаный шарф, распадались и угасали. Лилисса собрала ладони чашей, погасив почти всё сияние, кроме пары звёздочек. Она развела кисти, уронив звёзды к ногам, и опустила руки. Когда же, вторя возвышающемуся голосу певицы, босмерка стала снова медленно поднимать их с повёрнутыми вниз ладонями, чуть растопырив пальцы, звёздочки послушно поднялись в воздух, а за ними потянулись два световых шлейфа — плоские ленты, собранные из тонких световых игл, становящиеся всё длиннее, шире и ярче. Лилисса подняла руки над головой, медленно повернулась вокруг себя, едва заметно двигая руками, и сияющие ленты поднялись над ней, переливаясь зелёным, лиловым и синим. Лилисса обернулась лицом в зал, взмахнула ладонями, и сияние поплыло над сценой и дальше, протянулось над головами ошеломлённых зрителей и закачалось в воздухе, медленно свиваясь и развиваясь, текуче переливаясь, будто волны быстротечной реки…
– Ох ты ж!.. – сдавленно выдохнул Роггвар.
Под медленно текущий вокализ ленты мягкими извивами покрыли всё пространство над амфитеатром, продолжая завораживающий, невиданный танец — то свиваясь, то вытягиваясь, то слегка угасая (и сердце замирало — неужели это всё?!), то снова ярко вспыхивая. Лилисса на сцене стояла с поднятыми руками, вытянувшись в струнку и почти не шевелясь — только кончики пальцев подрагивали, незаметно управляя танцующим светом. Все замерли, затаив дыхание и не отрывая расширенных глаз от потрясающего зрелища.
Наконец, под затихающую музыку, ленты сияния разделились на отдельные иголочки, плавно осыпались неощутимым дождём на потрясённых зрителей и медленно, медленно угасли над самыми их головами… Эхо чудного голоса ещё некоторое время носилось в воздухе, но, наконец, утонуло в ошеломлённом молчании…
Лилисса опустила руки и стояла посреди сцены, глядя на молчащих зрителей. А они смотрели на неё, и никто не решался издать ни звука.
Внезапный хлопок и долгое шипение разорвали тишину. Яркая вспышка расцвела над амфитеатром, заставив многих вздрогнуть. Обещанный фейерверк должен был привлечь всех на другую площадку, но никто не двинулся с места. После увиденного только что светового шоу блёклые огненные брызги показались удивительно скучным и даже досадным вмешательством в только что сотворённое действо. Все обернулись обратно к продолжавшей стоять на сцене Лилиссе. Мастер Астав первым встал с места, громко хлопая, и следом остальные наконец-то разразились оглушительными восторженными воплями и аплодисментами.
Когда Лилисса вернулась из-за кулис, уже снова одетая в свою нарядную жёлтую робу, расшитую зелёными растительными узорами, Ма’Даро сказал восхищённо:
– Ну, ты даёшшшь! В жизни подобного не видел! Шшшто это было, в конце?!
– Северное сияние, – негромко ответил Роггвар, почему-то не поднимающий глаз от подола робы босмерки.
Лилисса смутилась, но не могла не улыбаться, отвечая, что придумала финал номера в последний момент и ужасно волновалась, получится ли, как хотелось. Кимри подумала, что рыжая, кажется, устроила это представление специально для норда, а он, кажется, это понимает…
Праздник подходил к концу, фейерверки уже закончились, все начали понемногу расходиться. И тут шум со стороны площадок для состязаний привлёк внимание друзей, словно там кто-то пытался запустить ещё фейерверк, но не было видно цветных огней — только слабые вспышки над головами столпившихся зрителей. Роггвар аккуратно растолкал учеников и пропустил вперёд Лилиссу и Кимри.
Оказалось, на площадке соревнуются в магии разрушения Аранлор и незнакомый юноша-данмер. На песке валялись остатки соломенных тренировочных чучел, с которыми оба ученика, видимо, только что расправились. Теперь оба швыряли заклинания в деревянные тренажёры. После третей серии ледяных игл Аранлора деревянный чурбак с ведром на макушке с треском раскололся на несколько частей, отчего толпа зрителей одобрительно загудела и подалась в стороны, прикрываясь от разлетевшихся щепок магическими щитами. Данмер смог поджечь свой тренажёр только с пятого заклинания. Зрители зааплодировали, поздравляя Аранлора с однозначной победой, но тот, самодовольно улыбаясь, поднял ладонь, показывая, что это ещё не конец.
– Предлагаю опробовать силы на камне.
Данмер, похоже, понимал, что не сможет победить. Но и отказаться принять вызов не позволила гордость. Он молча кивнул и переместился вслед за альтмером к каменным истуканам. Огонь никак им не повредил, оба ученика поняли это после первой же попытки. Ледяные иглы Аранлора оставили на его истукане заметные выщербины. Успехи данмера были едва заметны – пара царапин. Убедившись, что и лёд малоэффективен, альтмер взялся за более сложное призывание молнии. Ударивший сверху разряд вызвал яркую вспышку и громкий треск. От истукана откололся приличный кусок. Данмер, видимо, совсем плохо владевший молниями, поджал губы и церемонно поклонился сопернику, признавая его победу. Аранлор мог бы удовлетвориться этим, но, видимо, ему очень хотелось похвастать своими умениями, поэтому он, едва ответив данмеру слабым кивком, сосредоточился и призвал ещё одну молнию. Грохот раздался такой, что зрители прянули в стороны, зажав уши и зажмурившись от ослепительной вспышки. Когда все пришли в себя, то увидели, что от каменного истукана остались одни лишь обломки, рассыпавшиеся по всей площадке, а второй, едва оцарапанный данмером, истукан лишился головы. Ученики изумлённо молчали некоторое время, потом вперёд прорвались Двойняшки, завопили восторженно и захлопали.
Роггвар покачал головой и молча протолкался из кольца восхищённых учеников. Друзья, не обменявшись ни словом, вернулись в замок, и только тут, остановившись на площадке перед спальнями первошагов, норд сказал:
– Интересно, если он крут, как дремора-ксивилай — на кой обливион его сюда принесло?..
Ма’Даро задумчиво обвил хвостом щиколотки.
– Не иначе ради какой-то политики. Слыхали же, чем он Двойняшшшкам уши заливал? Про какой-то там Талморрр…
– Да ладно! Какое нам дело? – беспечно отмахнулась Лилисса.
– В общем, да, – покладисто согласился норд. – Пока он нас не трогает. Интересно, кто этот данмер? Он хорошо держался.
– Рразве он не ваш, не перрвошаг? – удивился Ма’Даро. – Вроде я видел его тут.
– А вон он идёт, – заметила босмерка.
Данмер, сражавшийся с Аранлором, и в самом деле поднимался по лестнице. Остановившись перед преградившей дорогу компанией он, скользнув по лицам рассеянным взглядом, произнёс с отстранённой вежливостью:
– Вы позволите?
Роггвар отступил на шаг и сказал уже почти ему в спину:
– Ты достойно бился.
Данмер встал, как вкопанный, и Кимри заметила, что его плечи напряжённо приподнялись, будто он сдерживает желание втянуть в них голову. Несколько секунд он, видимо, размышлял, не насмешка ли это была, затем медленно обернулся.
– Вы так считаете?
– Конечно! – обезоруживающе улыбнулась Лилисса.
Впрочем, её чары пропали впустую. Данмер невыразительно двинул плечом, пробормотал что-то вроде вежливой благодарности и хотел уже уйти, когда норд протянул ему руку.
– Странно, что мы не знакомы. Роггвар.
Данмер ещё раз окинул взглядом четвёрку учеников, словно только что увидел. На секунду его глаза остановились на Кимри. Ей показалось — или это всё-таки было не презрение, а любопытство?
Решив, наконец, что соученики, выразившие одобрение его бестолковому сражению, достойны хотя бы учтивости, данмер пожал руку Роггвара.
– Эно Тарис.
Ма’Даро и Лилисса также представились, скрепляя знакомство рукопожатием. Когда же очередь дошла до Кимри, она растерялась и даже отступила на полшага. Ей вдруг подумалось, что этот церемонный юноша с манерами аристократа вряд ли желал бы касаться руки полукровки, и значит, если она протянет ладонь наравне со всеми — её ожидает очередное унижение, когда ей откажут в приветствии… Сквозь затянувший всё туман стыда, Кимри едва услышала, как Лилисса спасает положение, представляя её новому знакомому и поясняя, что, мол, она стеснительная. Добродушная босмерка рассудила, что растерянность Кимри может выглядеть невежливостью, потому поспешила заступиться за подругу.
Эно отвесил сдержанный поклон, и первошаги наконец-то вошли в спальню, простившись с Ма’Даро и Лилиссой.
– Ты тоже учишься у Га-Хаджа? – полюбопытствовал Роггвар.
– Нет, мой наставник — Мастер Дэннилвен. Я изучаю восстановление и в разрушении совсем не силён. – Эно досадливо скривился. – Было глупо вступать в этот поединок. Альтмер задел мою гордость, а я поддался на провокацию, как ребёнок.
– Зато теперь есть о чём подумать. Аранлор нас тут врагами счёл, чуть половину столовой ради этого не разнёс. Будем знать, чего ждать и чего опасаться…
Кимри, так и не решившаяся вступить в беседу, тихо проскользнула в свою нишу и укрылась за ширмой, прислушиваясь.
– Он в самом деле силён, – признал данмер. – Хотя заносчивость когда-нибудь сослужит ему дурную службу.
– Ну, да, – Роггвар хохотнул. – Он уже драил купальни вчера!
Спустя пару секунд молчания Эно вдруг спросил:
– А где же ваша застенчивая подруга?
– Наверное, спряталась в своей комнате. Она, правда, стесняется и молчунья. Но совсем не трусиха. Вчера бросилась между Аранлором и взбесившимся котом с двумя тощенькими щитами. Чудо, что её не пожгли да льдом не посекли.
– Вот как.
В коротком замечании данмера прозвучала смесь удивления и лёгкого недоверия, но и одобрения. А уж похвалы Роггвара заставили Кимри вспыхнуть и отпрянуть от ширмы. Она села за стол и открыла первую попавшуюся книгу, изо всех сил стараясь больше ничего не слушать. Правда, оказалось довольно сложно не слышать гулкий бас норда: как ни старался он говорить потише, всё равно каждое слово впечатывалось в уши, как тяжёлый булыжник. Хорошо хоть он перестал расхваливать её и заговорил об Археологическом клубе. И — Азура, смилуйся! — позвал Эно пойти завтра с ними!.. А данмер даже согласился, хотя Роггвар честно расписал ему все прелести характера Мастера Аши-Иддана.
– А вы подносили ему дар учтивости? – задал данмер странный вопрос.
– Чего? – не понял норд.
– Это очень старый обычай эшлендеров — подносить дары при знакомстве, – пояснил Эно. – Особенно уместно, когда чужеземец желает расположить к себе эшлендера.
– Ещё б знать, что первошаги могли бы подарить Мастеру… – хмыкнул Роггвар.
«Книгу, конечно», – подумала Кимри, и данмер произнёс в унисон с её мыслью:
– Книгу, конечно. Я купил на ярмарке, на лотке букиниста, список эшлендерских поэм на данмерисе, с параллельным переводом на сиродиильский. Может быть, он и есть у Мастера Аши-Иддана, но после Красного Года любая лишняя копия бесценна для понимающего учёного. Давайте поднесём её вместе, ото всех нас, – предложил Тарис неожиданно.
– И не жалко тебе? – удивился норд.
Эно немного странно усмехнулся:
– Поверь, оно того стоит. Сам увидишь.
