Победители конкурса «Капризы магии»

На этой странице представлены работы писателей, чьи произведения получили наиболее высокие оценки жюри на первом межсайтовом конкурсе прозы по Вселенной Elder Scrolls. Тема конкурса — «Капризы магии».

С остальными работами (коих было прислано немало), вы можете ознакомиться на сайте проведения конкурса.

Оглавление

Краткое описание (Автор: SLAG)

Мир The Elder Scrolls — мир магии, он живёт и дышит волшебством. И пусть отнюдь не каждый имеет к ней тягу и способности, даже самый закоренелый вояка не сможет отрицать, что чудеса подстерегают его за каждым углом и под каждым камнем. Речь не только и не столько о магической Гильдии, хоть и её нельзя сбрасывать со счетов, сколько о самой природе окружающего мира: куда ни глянь — всюду снуют необычные существа, боги и богини всех мастей не устают докучать смертным (или помогать им — тут уж как повезёт), а иногда даже нельзя выйти из дому, чтобы с неба не упал перед вами какой-нибудь бедолага-чародей, решивший по глупости, что ему под силу подчинить себе самую капризную и непослушную из всех стихий, перед которой отступают Вода, Огонь, Земля и Воздух.

Истинная магия (Автор: Саннифер)

«С одной стороны, Имперский город — это круто. Сердце Империи, начало сотрясающих провинции событий, разодетые в пух и прах столичные штучки… Но с другой стороны — здесь слишком много всего: жителей, домов, стражников, пыли, стен — и слишком мало простора. И к тому же здесь так омерзительно тепло!»- Лейф скривился на восходящее солнце и вспомнил родные заснеженные горы Скайрима. В памяти снова возник тот холодный день двадцатилетия, когда Сверян, самый могущественный Язык из тех, кто спускается с вершин в Вайтран, отправил группу молодых воинов добывать себе славные имена. Боевая секира, которой еще предстояло показать себя, одобрительное бормотание стариков у костра и завистливые взгляды мальчишек – все это промелькнуло перед глазами молодого норда.

Лейф Твердая Рука довольно усмехнулся: за прошедшие годы странствий слава его наверняка докатилась до родных краев и теперь это имя никто не оспорит. Он потянулся, выглянул из-под навеса на дом, охраняемый им, и нащупал рукоять родного оружия. У окна, выходящего на берег, ковырялась незнакомая размазанная полутень. «Ага, опять магические штуки, — понял норд. — Заклинание или амулет? – сквозь вора пронеслось белое облачко. – Ага, заклинание… Знаем, видели!» — и страж бесшумно подкрался к несостоявшемуся воришке, с любопытством наблюдая за его действиями. По тому, как злодей не обращал внимания на окружающее и даже не осматривался по сторонам, Лейф понял, что тот был не только не местный (коим и в голову бы не пришло грабить дом Иланы-целительницы), но и на специалиста тоже не тянул. Еле сдерживая смех, парень разглядел в мареве хамелеонного заклятия мохнатую голову преступника и крепко взял его за ухо.

— Здравствуй, дружок! – вежливо приветствовал варвар пойманного. – Помочь?

Воришка-хаджит от неожиданности присел, обернулся и застыл в ужасе. Лейф понимающе покивал: он знал, какое впечатление производит на людей – сурового вида огромный лохматый норд, украшенный шрамами от когтей, оружия и боевых заклинаний, с торчащей из-за плеча двуручной секирой.

— Что тебе здесь нужно? – поинтересовался Твердая рука.

— А… это… говорят, здесь лежит клад, который хозяин нашел в руинах и еще не отнес в хранилище, — дрожащим заискивающим голоском промяукал неудачник.

— Кто говорит? – Лейф покрутил пушистое ухо преступника.

— Ну, там… в таверне… болтали разное…

— А ты и поверил? – задумчиво промычал норд. – Ты хоть знаешь, в чей дом ты лез?

Хаджит изобразил неведение всеми возможными способами: замотал головой, пожал плечами, развел лапы в стороны и закатил глаза.

— Дыхание Тени – тебе это имя говорит о чем-нибудь?

— О… — юный вор наконец проявился окончательно и благоговейно оглянулся на дом, в который пытался забраться. – Так она живет здесь? Я не знал…

— Именно здесь, — подтвердил Лейф и вздохнул, — что поделаешь, наши кумиры не всегда обитают в достойных жилищах, но вот быть в полном разуме и не выяснить, к кому лезешь – недостойно имени честного вора. Запомнил, щенок?

— Я не щенок, — обиделся мальчишка, — я хаджит. И я честный вор… просто… поторопился…

— Вот и поторопись отсюда, пока я добр, а ты цел.

Лейф щелкнул юнца в лоб, и тот задал стрекача, только пыль завихрилась на том месте, где он стоял.

***

Да уж, в дом знаменитых сестер местные не лезли… А в последнее время так вообще стороной обходили. И не столько из-за появления Лейфа со своим Ураганом, сколько из-за исчезновения Иланы да непонятных магических экспериментов, в которые пустилась ее сестра Кайдана, более известная как Дыхание Тени. В это прозвище жители провинции вкладывали уважение к девушке, умеющей совершенно незаметно и без использования заклинаний проникать в самые труднодоступные места. Кайдана просто появлялась в том месте и перед тем существом, которые были ей нужны.

Некоторые становились заиками. Нервные сразу хватались за оружие. Остальные застывали столбиками, на время теряя дар речи. Лейф в пылу ссоры с хозяином таверны так от неожиданности махнул Ураганом, что только случайно не снес голову стоящим рядом посетителям. Он даже и не понял сразу, что возникшая ниоткуда тоненькая девушка принесла ему спасение от жадности старого ящера. Ведь странствующему герою совсем не обязательно иметь полные карманы септимов, а оплатить пропитание и ночлег можно и натуральным трудом. Во всяком случае, до сих пор Лейфу всегда удавалось договориться: там, дров притащить или покараулить территорию от нехороших существ. Да мало ли проблем бывает в маленькой таверне! Однако, чем ближе к столице, тем неохотнее соглашались владельцы на такое сотрудничество, а здесь, в «Фарегиле», и вообще скандал получился. Сначала ограбили – прямо в зале вытащили из походного мешка платок с несколькими дрейками, затем аргонианин встал в дверях и потребовал в уплату… Ураган. Ту самую секиру, с которой Лейф буквально сросся за годы странствий. Когда появился патрульный Имперского Легиона, стало ясно, что оружие придется отдать, но чудо… где же ты? Воин медлил, исподлобья сверля взглядом жаждущих его единственного достояния.

Чудо произошло. В кругу спорящих соткалась остроухая женская фигурка и, пользуясь всеобщим онемением, быстро решила спор, заплатив владельцу таверны долг путешественника и заверив легионера в полном порядке на данной территории. После чего взяла страдальца за руку и оттащила за самый неприметный столик.

— Что же ты без денег сюда полез? – мягко спросила она.

— Так это… Были деньги, только …

— Понятно, — спасительница откинулась на спинку стула и махнула служанке. Та моментально притащила пару пива. – Уперли из-под носа… Много?

— Все, что оставалось.

— О, мои соболезнования! И что теперь делать будешь?

Лейф помолчал, чувствуя на себе изучающий взгляд. Потом опрокинул в себя пиво, утерся и ответил:

— Теперь я должен вернуть тебе долг, — эльфийка согласно кивнула, — только не знаю, как. Могу отслужить.

Брови на шоколадном лице вопросительно поднялись, уголки губ ехидно раздвинулись в стороны.

— Я Лейф Твердая Рука, это имя уже многие запомнили на всю жизнь.

— Да, я слышала о тебе… Слухи доходили из Эльсвейра, вроде бы в последних стычках на границе подвизался огромный норд с волшебной секирой.

— Почему волшебной? – обиделся Лейф, — просто ею надо размахивать умеючи.

— Хм… некоторые мои знакомые босмеры еще долго будут уверены в обратном… Ладно, зови меня Кайданой, — перешла к делу собеседница. – И как раз твое умение «размахивать» очень бы пригодилось сегодня. Здесь неподалеку есть одно место, откуда мне будет сложно выбраться без мощной поддержки. Помоги мне – и мы будем в расчете.

— А забраться?

— Забраться куда-либо не проблема, — наставительно произнесла Кайдана, — проблема именно в выходе.

— Легионеры не поймают? – парень почесал в затылке, — Видишь ли, я домой возвращаюсь и хотелось бы не испортить первое путешествие тюремными приключениями.

— Не волнуйся, все честно, — подмигнула Кайдана. – Пойдем, подробности по дороге.

***

Идти пришлось действительно недалеко. Несмотря на полное отсутствие обеих лун, Кайдана ни разу не сбавила шаг, пригибаясь только при подозрительных шорохах. Через два часа она остановилась и подняла руку. Сквозь деревья просвечивали белые камни айлеидских руин.

— Нам сюда, — прошептала девушка, осторожно отводя ветки и выглядывая из-за деревьев.

— В чем подвох? – поинтересовался Лейф.

— Подвох? – Кайдана удивилась, потом кивнула, — а, подвох… Да, есть. Здесь водятся существа, против которых я не выстою одна. И мимо них не проскочу тоже – чуткие, заразы. Мое оружие – скорость и скрытность, но против троллей и огров с кинжалом не пойдешь, верно? Ну, одного уложу, если повезет – второго… а вдруг их больше? Понимаешь?

— Тут и вступит в дело «волшебная» секира. А зачем тебе туда лезть? – ответил норд вопросом на вопрос.

Девушка сверкнула глазами, что в темноте вышло очень впечатляюще:

— Лезу – значит, надо! Твое дело – прикрывать спину и махать своим топором, — потом она как будто очнулась и, заметив кривую ухмылку, примиряющее положила руку ему на плечо. – Извини, я в последнее время часто срываюсь… Выйдем – тогда расскажу, а сейчас нельзя терять времени. Скоро утро, и те, кто разбежался по лесу на ночной промысел, начнут возвращаться.

Лейф не двинулся с места. Наступившая наконец ночь обволокла все в мире темной пеленой, сквозь которую сверху проблескивали созвездия, а снизу – светящиеся грибочки. Взгляды стоящей в лесу пары скрестились и засверкали. Пару минут спустя, вздохнув, Кайдана отпустила деревья, присела и знаком предложила своему спутнику сделать то же самое.

— Ты прав, лезть в неизвестность очертя голову – признак небольшого ума. И наверное, думаешь, что меня манят сокровища древних? – Лейф хмыкнул. – В чем-то ты тоже прав. Но не совсем. Мне нужен камень.

— Так ты магичка? и тебе нужны эти волшебные голубые камни? – поразился норд. – Да ведь их полным-полно в любом подземелье, многие прямо на входе валяются.

— Нет, я не волшебница, — Кайдана покачала головой, — хотя кое-какими заклинаниями пользуюсь для облегчения основной работы: посветить, заворожить, замок отпереть-запереть… Но мне очень нужен один камень, белый, магический, великий камень Варла. Нужен, чтобы спасти сестру, вернее, чтобы оплатить услуги целителя. Это его такая цена – принести пять камней Варла до начала следующего месяца.

— Ничего себе – цена! Он что, личный целитель императора??

— Почему сразу личный? Просто он самый лучший…

— Откуда же ты знаешь, где искать? – не унимался Лейф.

— Он сказал, где, и дал мне карты подземелий… — ответила Кайдана и предупредила следующий вопрос: — А сам не может, у него, понимаешь ли, должность не такая, чтобы по развалинам слоняться.

Помолчали, думая каждый о своем. Потом Лейф поднял голову.

— Что с твоей сестрой? Неужели, кроме него…

Кайдана улыбнулась многозначительно:

— Ухватил главное, молодец, норд! Да, больше некому, Онтус – последняя надежда… Дело в том, что около трех месяцев назад один боевой маг короны решил опробовать новое заклинание паралича на берегу Портового района. Ну, опробовать или отработать – этого я не знаю. Только в это самое время Илана тоже была на берегу – шла домой после посещения больных. Она, конечно, среагировала вовремя каким-то своим целительским заклятием, я в них не разбираюсь; однако столкновение двух магий привело к несчастью. Илана оказалась парализованной, и этот эффект не проходит.

— Как так? – не понял Лейф.

— А вот так, — Кайдана поднялась на ноги, отряхиваясь, — лежит и не шевелится. Глаза закрыты, дышит… и все. Кто только не осматривал, столько идей высказали, столько маны перевели – все без толку.

— Так надо было этого… боевого за шкирку взять. А то что получается: набедокурил – и в кусты? – воин кипел от возмущения.

Собеседница отмахнулась:

— Расслабься, товарищ… Всему виной неожиданный резонанс двух личных заклятий разных магических школ, а вовсе не тот несчастный маг. Наоборот, только благодаря ему я смогла пробиться к архимагу, выслушать лекцию о бесполезности поднимания шума и получить доступ в дом Онтуса… В виде высшего благоволения руководства Университета к пострадавшим от магических атак. Кстати, Онтус тоже ничего не обещает, но не станет вообще ничего делать, пока оплату вперед не получит. Четыре камня я уже добыла, этот – последний.

Теперь Лейф тоже встал.

— Тогда чего мы ждем?

— Мы не ждем, — деловито заметила Кайдана, — мы осматриваемся… Двигайся следом за мной и постарайся не шуметь.

***

Кайдана вытащила метательные ножи и бесшумно двинулась вперед, не оглядываясь на спутника. Возле обнаруженного вскоре входа в развалины она шикнула и кивком попросила его подождать, сама же на некоторое время исчезла. Лейф подозревал, что девушка отправилась проверить наличие существ вокруг, и не ошибся: вернувшись, она тщательно оттирала травой рукава темной кожаной курточки.

— Ненавижу оставлять за спиной потенциального врага, — сообщила она. – А почему дверь до сих пор закрыта?

— Ключи дома забыл, — хмуро съязвил Лейф.

— Смешно, — ровным голосом ответила Кайдана. – На самом деле это айлеидская постройка, а все из двери открываются одинаково, — она ощупала каменную стену вокруг двери и нажала какой-то неприметный камень, — примерно так.

Дверь вздрогнула и поехала в сторону, рассыпая во все стороны каменную пыль. Из открывшегося проема, на удивление, пахнуло сравнительно свежим воздухом.

— Теперь заклинить, — пробубнила Кайдана и указала товарищу на толстую колоду неподалеку. – Брось эту штуку поперек порога, а то мало ли… Эти айлеиды были такие выдумщики…

Лейф молча выполнил указание, взял Ураган наизготовку и последовал за проводницей. Войдя в темный коридор, эльфийка чуть слышно щелкнула пальцами, которые тут же засветились зеленоватым, потом достала карту. «Значит, так и так – нет, там газ… ага… второй налево… угу… угу,» — бормотала она, водя пальцем по бумаге.

— Идем налево, там должно быть безопаснее, — решила Кайдана, — и вот что, надень этот амулет, пожалуйста, — на протянутой ладони блестел круг из синих камней, — а то топаешь как медведь после обеда.

Неизвестно, что означало выражение «безопаснее», но троллей действительно попадалось мало, и почти до самого конца пути у Лейфа не появлялось шанса показать, на что он способен. С теми, кто попадался, девушка аккуратно справлялась сама, не поднимая даже пыли. Однако в конце пятого по счету коридора, под выступавшим из стены странным блоком в синим светящимся камнем посередине, тихо-мирно спал большущий огр, обнимая обглоданные кости кого-то не менее крупного. Сильно надеясь на помощь подаренного амулета, Твердая Рука подкрался к спящему и взмахнул оружием.

— Куда дальше? – прошептал он, вытирая лезвие.

Кайдана подобралась поближе к убитому чудовищу и зашарила по его морде. Послышался негромкий треск.

— Хорошие зубки, большие, — прошептала путешественница по древним руинам, — дорогие… Теперь надо придавить этот камень, — она указала на выступ, — и готовиться к неожиданностям.

— Понял, — парень поудобнее взялся за древко и прижал плиту.

Заскрипела, опускаясь вниз, часть стены, и глазам искателей приключений открылся просторный зал. Голубые и синие куски метеоритного стекла, вделанные в стоявшие по углам гранитные тумбы, давали мягкий переливающийся свет, а посередине зала медленно раскрывался каменный цветок, открывая волшебной красоты нечто изящное, белое, и даже норду было ясно, что предмет этот полон магической силы. Однако в скрип поднимающейся на цепях каменной крышки вплелись и другие звуки: низкий вой потревоженных троллей, топот и скрежет когтей по полу.

— Настал твой звездный час, Лейф, — впервые Кайдана назвала его по имени, — задай им перцу, только не открывай проход. Я поддержу тебя из-за спины.

Молодой воин встал потверже и поднял секиру. В течение последующих минут действительно пришлось поработать как следует, потому что нападавшие мчались со всех сторон, причем зигзагами, отчего их казалось намного больше да и попасть было сложнее. Приходилось орудовать Ураганом без передышки, описывая восьмерку за восьмеркой. Норд был силен и полон веры в себя, к тому же без промаха летящие из-за спины ножи поднимали его боевой дух, поэтому вскоре недолгая битва окончилась. Последний тролль, хрипя, покатился по залитому темной кровью полу, а Кайдана уже спрыгнула откуда-то сверху и сделала несколько шагов вперед. На тяжелое дыхание спутника она не обращала внимания, а достала небольшой аркан, раскрутила его и метнула к центральному магическому камню. Лейф не успел ничего сказать, как петля захватила артефакт и резко выдернула из гранитного гнезда. В тот же момент тяжелая крышка упала обратно на тумбу, цветок закрылся от любопытных глаз.

— А неосторожные становятся безрукими, — поучительно проговорила Кайдана и, прищелкнув, усилила магическое освещение от своих рук. – Молодец, Лейф, действительно – рука у тебя твердая! А теперь – на волю!

***

Свежий утренний ветер забирался в складки одежды и ерошил волосы. Путешественники приближались к южному берегу озера Румар, когда Лейф наконец не выдержал:

— И что? Куда идем?

Кайдана удивленно подняла на спутника глаза, что-то соображая:

— Ты рассчитался со мной и можешь идти, куда хочешь. Ты больше ничего мне не должен. – Она встряхнула кошелем: — Я добыла все пять камней и могу заплатить Онтусу, так что подвигов в ближайшее время не предвидится.

— У нас в горах, если у кого-то горе – это горе для всех, — поудобнее перехватив свой мешок, в никуда начал Лейф, — радость – радость общая, беда – проживается всеми, загадки – решаются сообща. Нас, нордов, многие называют варварами, но мы никогда не оставляем друга, с которым сражались спина к спине, ни с его отрадой, ни с его скорбью. Давай не будем тратить лишних слов на подсчеты, кто кому должен, а просто ответь мне – куда теперь идем.

— Что же, — после некоторого молчания, так и не остановившись, дрогнувшим голосом ответила эльфийка, — идем к нам. Ты действительно оказал мне услугу, намного более ценную по сравнению с моей помощью. Пусть мой дом будет твоим, и плевала я на приличия. Вот, возьми!

Она протянула Лейфу кольцо, камешек которого мягко сиял розовым светом на маленькой девичьей ладони.

— Это волшебное колечко, дедов подарок, — пояснила Кайдана. – С его помощью можно ходить по воде аки посуху.

— Но это слишком ценный подарок, — начал отказываться Лейф, — я не могу…

— Не подарок, — послышался смешок, — перейдем озеро – и обратно вернешь. Просто так скорее будет, чем обходить или переплывать.

— Да уж, плаваю я примерно так же, как мой Ураган, — извиняющимся тоном пробормотал воин, разводя руками.

— Надевай уже! Вон, впереди маяк, видишь? Туда и правь, а я под водой поплыву. Кто кого обгонит, ну?

Кайдана бросилась в воды Румара и быстро исчезла из виду. Ее спутник пожал плечами, натянул на палец артефакт и зашагал по воде к указанному ориентиру.

Потом они встречались на берегу Портового района столицы, отдыхали и отъедались в маленьком уютном деревянном домике на самом берегу. Тогда-то Лейф и узнал, с кем его свела судьба на просторах Сиродиила, но не слишком удивился. Он и раньше слышал об эльфийке по прозвищу Дыхание Тени, и догадаться, кто его нежданная товарка, не смог бы лишь совсем пустоголовый. «А все равно у них тут душно,» — подумал он и на ночь ушел из дома в сад.

С утра Кайдана приоделась. Темно-серое шелковое платье прибавило ей роста, а нитка крупного дымчатого жемчуга с берегов Саммерсета – величия. Высокая прическа с жемчужинами же открывала изящную шею, и вся фигура эльфийки, казалось, была окутана какой-то чарующей дымкой. Заметив реакцию Лейфа, Девушка довольно рассмеялась:

— Что, нравлюсь, да? Отлично работают сестрины амулеты, насылающие чары! Значит, шансы у меня есть…

— Шансы на что? – сглотнул Лейф.

— На возможность убедить Онтуса мне помочь, — пожала она плечами.

— А разве он не должен выполнить оплаченную работу? – норд удивился и переступил с ноги на ногу.

— Э, нет, за эти камни он согласился меня выслушать… О чем-либо более солидном речи еще не было, — Кайдана махнула рукой, — Не знаю, когда я вернусь, думаю, что не скоро – не в обычаях «великих» магов давать быстрые ответы страждущим… Может ломаться пару дней, может не меньше недели… Ну, пожелай мне удачи!

— Удачи!

Лейф проводил взглядом стройную фигурку, вскинул секиру на плечо и пошел обходом вокруг своих новых владений. День прошел спокойно, как и несколько последующих. За время, проведенное у маленького домика на окраине столицы, Лейф часто подходил к постели заколдованной девушки, присаживался рядом и рассматривал ее. Илана была очень похожа на свою сестру, но ее принадлежность к классу волшебников явственно ощущалась даже в таком состоянии. Те же мягкие светлые волосы, тот же высокий лоб, те же ямочки на щеках, лишь скулы очерчены резче и задорнее вздернут маленький носик. Все больше времени парень проводил около нее и в конце концов ему стало казаться, что конец его пути совсем не в родных снежных горах, а здесь, в шумном и пыльном главном городе Империи.

Это ощущение предназначения не давало покоя молодому норду, однако до осознания происходящих внутри перемен было далеко, поэтому пока Лейф не терзался существующей неясностью. Охранял дом, добывал пропитание, продолжал тренировки с оружием, совершал заплывы по озеру, попутно откручивая руками головы легкомысленным рыбам-убийцам, которые соблазнялись одиноким пловцом. Со многими жителями прибрежной полосы уже здоровался по утрам и вечерам, когда поймал негодного котенка за шкирку, а Кайданы все не было. Когда же она вернется?

***

Солнце ушло из зенита. Роскошная, не виданная ранее радуга все никак не желала покидать понравившийся ей уголок чисто отмытого неба и теснила намеки на вечер в разные стороны. От легкого прикосновения Лейф вздрогнул и перевел взгляд с радуги на появившуюся за спиной Кайдану. Радостный возглас замер, не родившись, но появлялось желание приласкать и утешить стоящую рядом девушку, а также навалять по шее обидчикам. Лейф причмокнул сочувствующе и … не сказал ни слова.

Постояли, помолчали. Потом Лейф приобнял упавшую духом эльфийку за плечи и повел в дом, где усадил ее, помог обмыть уставшие ноги и накрыл на стол. При этом он напевал тайную песню пепельного короля Вулфхарта, которую всегда вспоминал в сложных случаях: «А сердце Шора было в Рейсдане, как Дагот Ур и обещал… Армия Шора брела на запад и добралась до Внутреннего Моря… За Красной горой стояло стеной все войско двафров… И зароптали норды, когда орки стали рядом, и многие опустили оружие, и Языки замолчали… И тогда вскричал Вулфхарт – «Что за беда – орки, если война – одна на всех, если Шор – общий враг?» … И устыдились воины, и смотрели друг на друга, на короля, на Бога… И те, которые впустили в себя слова Короля, те остались, и стали биться, и выиграли свою войну…»

— Хорошая песня, — задумчиво протянула Кайдана, — отставляя тарелки и залпом выпивая предложенный бокал, который тут же наполнился снова. – Это как бы моральная поддержка, да?

Лейф молча кивнул и, сев напротив, принял отрешенную позу.

— Нда… Вот, — через стол перелетел небольшой свиток, — это все, что я получила от него. Не знаю, что и думать…

На новом пергаменте затейливым почерком было написано немного: «Любой магии основа – способность чувствовать других. Двое истинно любящих могут вернуть душу из планов Этериуса. Нужно лишь позвать ее».

— И все. Никакого рецепта, никакого заклинания, никаких имен… И что мне делать? Ради ЭТОГО я облазила полпровинции?? – в голосе всегда сдержанной Кайданы прорезались истерические нотки.

Парень покрутил свиток в руках, осмотрел его с разных сторон, поглядел на свет. Затем классическим жестом почесал в затылке и подошел к неподвижно лежащей на единственной кровати Илане. Целительница дышала чуть слышно, почти незаметно.

— Наш Сверян, самый могучий Язык из окрестностей Вайтрана, говорил, что истинно любит тот, кому ничего от тебя не надо… Кроме тебя. Думаешь, не найдешь таких для исцеления сестры?

Кайдана горько усмехнулась и покачала головой.

— Где их искать? Илана никогда не думала о себе, зато и о ней никто никогда не думал. Родители умерли давным-давно, на мужчин ей смотреть не хотелось после целого дня работы, из подруг только я, да и то – лишь в перерывах между путешествиями.

— Но ты сама? Ты же обошла ради сестры полпровинции, верно? – вдохновенно изрек Лейф. – А понадобится – и еще полпровинции «облазишь»… И даже всю Империю, думается мне… Вот один истинно любящий и найден.

— А второй? Второй где? – Кайдана откинулась на стуле и задрала ноги на стол. – Вот выйду я на улицу и крикну криком – думаешь, придет хоть кто-то? Нет, конечно… Явится Топающая-по-Бревнам, только она не от большой любви, а чтобы потом Илана ее мужа от пьянства вылечила. Пинч – о, этот сразу прибежит, потому что кто же еще станет вскрывать его бесконечные нарывы? И так далее… — она допила второй бокал и сама наполнила его.

— Эмм… Мне ничего от нее не надо, — проронил наконец Лейф, так и не отойдя от кровати. Кайдана встрепенулась и пролила вино. – Мне нужно лишь, чтобы вы были вместе и могли обнять друг друга, ведь иначе ты останешься совсем одна, а одному на свете плохо… Даже знаменитому исследователю!

В доме воцарилась тишина. Переваривая услышанное, девушка сидела неподвижно, а Лейф продолжал смотреть на заколдованную. На душе становилось все светлее и светлее, как бывает, когда вдруг единственным возможным способом решается задачка и ответ на нее сверкающей радугой освещает дорогу до следующей развилки. Воин был уверен, как бывает уверена птица в своей способности летать, что именно ему предназначено составить пару Кайдане для этого уникального лечения, а после – сопровождать сестер в их жизни, дабы уберечь от подобных случаев.

Заклинания, разные школы магии, зачарованные вещи – все это лишь сотрясение воздуха. Да, оно может изменить мир на некоторое время, но все заклинания со временем выдыхаются и исчезают, как снег по весне, зачарованные вещи при использовании теряют свою силу. Лишь одно неизменно – чувства, истинные чувства мира, настоящий клей элементов жизни. Соприкосновение с ними и наделяет умениями истинно магическими, которые могут повернуть ход жизни по-своему, во имя расцвета ее.

Видимо, размышления эльфийки текли по тому же руслу, потому что она поднялась, неожиданно твердыми шагами подошла к ожидающему ее парню и взяла его за руку. Одновременно они взяли за руки лежащую, образовав подобие хоровода, затем взглянули друг на друга.

— Вернись, Илана! Я, Лейф Твердая Рука, зову тебя. Ты нужна мне! – уверенно звучал в полумраке мужской голос.

— Вернись, Илана, дорогая моя сестра! Я, Кайдана Дыхание Тени, зову тебя. Ты очень нужна мне… — тихо вторил ему женский.

— Вернись, Илана…

— Вернись, Илана…

***

Много лет прошло с того радужного дня. Прокатилась гражданская война между южными и северными королевствами Эльсвейра. Сменился император. Была снаряжена третья исследовательская экспедиция в направлении Акавира. Но самыми известными в землях Империи стали эльфийские целительницы, излечивающие даже безнадежных больных. Согласно обету, сестры путешествовали по сопредельным провинциями, нигде не задерживаясь больше, чем на месяц. И повсюду их сопровождал суровый воин-норд с двуручной секирой на могучем плече. Пройдет еще много лет, сложатся новые легенды, и не одна история будет посвящена этим троим, познавшим истинную магию Нирна.

Волшебный треугольник (Автор: Рип Ван Викль)

– Кир… – потерянно шепчу я. – Что ты такое говоришь?

– Замолчи, Астрис, – он отворачивается к окну, чтобы я не увидела, как в уголках его глаз сверкнули слезы. – Я больше не могу так… Я устал от того, что ты постоянно где-то пропадаешь, даже не удосужившись поставить меня в известность. Устал оттого, что ты постоянно пререкаешься с командором, Астрис. Устал от того, что ты постоянно что-то от меня скрываешь. Мне не нужна вся из себя загадочная и таинственная Колдунья, мне нужна женщина, которой я смогу довериться в трудную минуту! А тебе я довериться не могу, Астрис! Ты живешь только по своим законам и только для себя. Я так больше жить не хочу.

– Кир? – недоуменно вопрошаю я. – Кир, о чем ты?

– Не смей называть меня так! – я угадала – его глаза наполнены влагой, которая уже готова пролиться и побежать дождевыми струйками по щекам. Он всегда был таким чувствительным… И почему стал магом, а не бардом? Имел бы успех у знатных дам Империи, они любят таких… романтичных.

– Я больше не Кир, – достигает меня его горячий шепот. – Для тебя – уже нет.

– То есть, как? – ошеломленно раскрываю рот я. – Ты…

– Да, Астрис, – Кириан зло усмехается, его серые глаза, что некогда лучились добротой и светом теперь холодны и непроницаемы. – Я тебя не люблю.

– У тебя…

– Есть другая, да.

– И…

– Давно. Месяц уже.

– И ты…

– Да. Люблю ее.

Он всегда умел угадывать мои мысли. Не читал, хотя и был Чародеем из Гильдии Магов, а именно угадывал, умел почувствовать, что я думаю. Интересно, мысли этой тоже угадывает?

– Уходи, Астрис, – глухо произносит он. – Ничего не говори и не оправдывайся. Просто уходи из моей жизни.

Я молча склоняю голову… так чтобы он не заметил моей торжествующей усмешки. Дурак ты, Кир, и всегда им был. Разворачиваюсь на каблуках и с гордо вздернутым подбородком выхожу из его дома. Уже возле самой двери слышу его торопливые шаги. Кир… Кириан хватает меня за руку, разворачивает к себе:

– Прости… Прости! Все ложь… Я люблю только тебя!

Его губы и серые глаза (теплые как раньше!) все ближе. Горячее дыхание касается моей щеки… И нет сил отвернуться, отодвинуться, убежать. Хотелось бы, но невмочь.

Я резко села на кровати, судорожно хватая ртом воздух. Какого даэдра?! Ведь все было совсем не так! Вернее так, только не бросился он за мной, не попытался остановить. У него и правда была другая и он правда ее любил. О чем, я говорю, ведь это я свела Кириана с этой… как же ее там? Мальтисия вроде… Да и не любил он меня никогда. Его очаровала загадочность и отчужденность странной колдуньи, только и всего. Романтиком был мой Кир. Э… Мой? Нет уж, никакой он не мой и уж тем более не Кир! И потом, про «довериться в трудную минуту» думаю, тоже – чушь. Скорее всего, он просто стал догадываться о причинах моей таинственности.

Ну, да и Бездна с ним. Моим планам это не мешает, а рассказывать все главе Гильдии он не побежит, ибо благороден сверх меры. Потому его и выбрала. Размышляя так, я уже привычно поднялась и, одевшись, потащилась на крышу своего небольшого дома, где оборудовала себе нечто вроде обсерватории. Ох, что-то я заспалась, солнце уже так высоко… А где там наши объекты «номер один» и «номер два»?

Как и предполагалось, «объекты» прогуливались по набережной, держась за ручки. Ага, значит, утреннее кормление рыб-убийц хлебом я все-таки проспала. И к лучшему, а то даже моих нервов не хватает смотреть, как эти два придурка с умильным выражением лиц бросают рыбам (хищникам!!!) кусочки сдобной булки. Все происходило как всегда и не изменялось в течение трех месяцев, что я наблюдаю за этой парочкой: они выходят из своего двухэтажного особнячка на набережной, минут пятнадцать самозабвенно целуются, потом идут кормить рыб. После того как вся булка благополучно утонет в Одай, мои счастливые влюбленыши совершают полуторачасовой променад по набережной, шатаясь из одного конца Балморы в другой, после чего возвращаются в гнездышко и, надо думать, предаются там дикому разврату.

Фу! Да он сейчас ее проглотит! Ишь присосался, как вампир к добыче… Меня ты так не целовал, гаденыш! Так… О чем это я? Что я все вспоминаю об этом слащавом идиоте??? Нет, ну вот опять. У меня с каждым днем возникает все более сильное ощущение, что этот гад-«номер первый» знает, что я за ним наблюдаю и специально… Так, ну все, голубки, вы меня достали. Думаю, пора приступать ко второму этапу эксперимента.

Стояла глухая ночь, когда я, накинув темно-серый плащ, покинула дом и направилась по узким подворотням Балморы в сторону городских ворот. Массер и Секунда скрылись за тучами, даря свободу тем, кто выходил на улицу после захода солнца. И речь шла не только и не столько о ворах, грабителях и прочих обитателях темных подворотен. Ночь в Морровинде не похожа на спокойное и бархатное темное время Сиродиила. Ночь в Морровинде – это отдельный, особый мир, живущий по своим законам, в коих имперскому консулу и главам Великих Домов нет места. Его обитателей боятся даже те, кому ночь стала домом и местом работы. И ловкий вор, и простой грабитель, выходя на ночную охоту, всегда помнят: кто-то точно также охотится на них. Эти «кто-то» жили в ночи всегда, еще, наверное, до прихода людей на эту землю – нечисть и нежить, многим из которых так и не придумали названия умники из Гильдии Магов и которые чихать хотели на разбросанные по Морровинду храмы Культа и Трибунала. Вот почему после заката улицами городов Морровинда вышагивает вооруженная до зубов стража, частенько усиленная боевыми магами-гильдейцами. И держится эта стража освещенных улиц. Несмотря на боевых магов.

Нечисти я не боялась. Я знала, что она опасна, но не боялась. Да и зачем, если о некоторой части этой нечисти и нежити я знаю гораздо больше скрибоголовых из Имперского Университета Магии? Охотников за чужими кошельками я тоже особо не опасалась – не зря же я плачу Гильдии Воров за прикрытие. Мои ноги несли меня к неприметному двухэтажному зданию возле самых ворот. Над входом болталась трактирная вывеска, но обыватели Балморы предпочитали обходить этот «трактир» десятой дорогой. Тем не менее, я шла в «Клуб Совета», хотя Хабасси предупредила меня: если Гильдия узнает о моих связях с Камонна Тонг – они лишат меня своего покровительства. Плевать. Я вполне могла бы воспользоваться услугами молодчиков Хабасси, но ходят слухи, что Гильдия тесно сотрудничает с имперской разведкой, а там «засветиться» мне хотелось меньше всего. Поэтому я подошла к двери «трактира» и по-особому постучала. Условный стук этот я подсмотрела, когда к Тонгам приходил один молокосос с пламенным сердцем и большим мечом. Лариус Варро никак не уймется… Что ж, скажем ему спасибо за этот ключ ко входу в «Клуб».

Дверь открыли сразу же, видно не смотря на поздний час, здесь никто не спал. Хмурый данмер окинул меня неприветливым взглядом, одновременно вопрошающим какого даэдра я тут забыла и намекающим мне пойти к этому самому даэдра.

– Заказ сделать хочу, — мило улыбнулась я в ответ.

– Иди в «Южную стену», – на данмера моя улыбка не произвела никакого впечатления, – там тебя… обслужат.

– Но я хочу сделать особый заказ, — с нажимом произнесла я, стирая с лица улыбку. – Такой, который Гильдия Воров не сможет выполнить.

«Привратник» задумался.

– Что за заказ?

Я молча достала из-под полы плаща увесистый кошель с дрейками. Данмер оценивающе оглядел его и посторонился. Вместе с ним я спустилась вниз по лестнице в главную залу этого «трактира». Игнорируя более чем неприветливые взгляды собравшихся здесь данмеров, я уверено направилась к стойке, но один из присутствующих мягким кошачьим движением поднялся из-за столика и преградил мне путь. Его белоснежная улыбка сверкнула в пламени светильников, а в глазах уже горел азарт хищника, помноженный на изрядное количество хмельного.

– Заказчица? – проворковал он. – А расплатиться есть чем?

Его рука ловко нырнула под мой плащ и сжала левую грудь, а белозубая улыбка стала еще шире: он явно рассчитывал на обычный в таких ситуациях визг и вопли, которые его только раззадорили бы. Я коротко хмыкнула и спокойно взглянула прямо в красные глаза нахала.

– Низко же пала Камонна Тонг, если за работу ее бойцы предпочитают брать натурой, – процедила я, с удовольствием глядя, как стушевался, не ожидавший такой реакции данмер. – Я начинаю жалеть, что пришла сюда.

– Довольно, – резко бросил данмер, стоящий за стойкой. – Меньше болтай, а то и правда пожалеешь, что пришла сюда, Астрис Веета, некромант.

Пристававший ко мне наглец при звуках моего имени побледнел, отдернул руку и принялся лихорадочно вытирать ее о дорогую ткань штанов. Я коротко усмехнулась в ответ и подошла к трактирной стойке.

– Выходит, знаешь обо мне Барос Одран? – прищурилась я. – Значит, зря я плачу Гильдии Воров за «крышу»?

– Меня не интересуют твои дела с Гильдией, — брезгливо поморщился данмер. – А вот то, что ты знаешь меня, явно тебе не на пользу, некромантка.

– Учту, – холодно усмехнулась я. – Есть заказ, Трактирщик.

– Кто?

– Двое. Имперец и бретонка.

– Убить?

– Нет, – широко улыбнулась я, с удовольствием отметив, как Трактирщик чуть передернул плечами, словно от холода. – У меня на них особые планы.

Я прильнула глазом к подзорной трубе, стараясь не упустить ни одной детали. Нет, я не сомневалась, что бойцы Камонны сработают чисто, просто не могла отказать себе в удовольствии полюбоваться на перекошенное лицо «номера один», когда он увидит… Ага, вот и «номер два». Началось. Блондинистая бретонка (крашеная кукла…) появилась из городских ворот и, беспечно размахивая висевшей на сгибе локтя корзинкой, направилась к центру города. Вот она прошла мимо здания Гильдии Магов, свернула в переулок, перешла мост… Ну, сейчас!

Ребята из Камонны сработали быстро и четко, в очередной раз подтвердив, что являются профессионалами. Двое данмеров в простой и удобной темной одежде возникли возле блондинки, словно из ниоткуда, третий появился рядом с дверью дома «номер первого». Тот, что был слева от «номер второго», схватил ее за волосы, его напарник подхватил девушку за ноги. Крашеная заверещала, так что в домах задрожали стекла, на другой стороне канала послышались грубые голоса стражи. Ну, где его даэдра носят???

И тут на сцене появился «номер первый». Вихрем вылетел за дверь, мгновенно сориентировался (надо же как быстро… А ведь ты, парень – не боевой маг), вскинул руку, вокруг которой уже блеснули зеленоватые искорки заклинания парализации… Третий боец Камонны едва успел – приложил моего чародейчика рукоятью короткого меча по голове. Хоть бы не перестарался…

Кириан зашатался, упал на четвереньки, но сознание похоже не потерял. Даже попытался подняться, но был сбит с ног ретирующимся бойцом Камонны и растянулся на пыльной мостовой.

– Мальти–и–и–и–и–и! – горестно взвыл «номер первый».

О, как это сладко… Я легко и радостно рассмеялась, глядя, как катятся слезы по щекам Кириана, как в глазах «номера первого» плещутся ужас и горечь собственного бессилия. Замечательно, значит первый этап эксперимента успешно завершен. Итого в активе у нас: «Любовь» и «Страх». Остались «Боль», «Надежда» и «Ненависть». Я сделала несколько записей в своем блокноте и, проверив еще раз все формулы, спустилась в дом и сняла со спинки стула заранее приготовленную сумку. Теперь на очереди последняя третья фаза эксперимента.

Я выбралась из города, стараясь не привлекать к себе внимания. Балмора бурлила и кипела – судя по всему, Кириан поднял на уши всю городскую стражу и, наверное, уже послал в Форт Лунной Бабочки за подмогой. Значит, надо спешить. Я направилась в сторону Пелагиада и на перекрестке свернула на окружную дорогу к Балморе. По пути я насобирала ингредиентов, чтобы в случае чего было чем объяснить свое отсутствие, и направилась к заброшенной гробнице, в которой была назначена точка сбора с бойцами Камонны. Там же я собиралась провести заключительную часть эксперимента.

Едва я вошла в гробницу и мои глаза еще не успели привыкнуть к темноте, как к моему горлу приставили нож.

– Спокойно, это я, – буркнула я.

– Вижу, что ты, – отозвался боец Камонны, не торопясь убирать нож. По голосу я узнала в нем того самого данмера, что нагло лапал меня в «Клубе». – В Балморе все с ума посходили. Этот твой Кириан поднял на ноги даже Легион. Мы так не договаривались, Веета.

– Заказ принят, и плата вами получена, – раздраженно бросила я. – Теперь поздно что-либо менять.

– Нет, не поздно, – его пальцы обхватили мою шею, слегка сжали. – Мы тут с ребятами посовещались и решили, что доли от гонорара Братству нам мало. Ты нам доплатишь… лично каждому.

– Ну и чего ты хочешь? – спросила я, брезгливо поморщившись.

– Ты знаешь.

Меня чуть не стошнило от его слов и наглой ухмылки, но я заставила себя успокоиться и коротко кивнула:

– Идем.

Мы спустились в главный зал гробницы, где нас ждали еще два данмера и связанная «номер два». Едва мы вошли, красные глаза меров впились в меня и вспыхнули от алчности.

– Вы все хотите того же что и он? – кивнула я в сторону моего конвоира.

Данмеры согласно кивнули и плотоядно заулыбались. Наглые, похотливые ублюдки…

– Хорошо, – кивнула я, – вы получите то, чего хотите.

Не обращая внимания на довольно скалящихся красноглазых подонков, я сняла с плеча сумку с необходимым инвентарем, скинула плащ и негромко щелкнула пальцами. Одна из дверей, запечатанных на магический замок открылась и в зал вошел главный участник моего неслыханного эксперимента, существо над которым я трудилась долгих пять лет и ради которого затеяла весь этот спектакль.

Больше всего он, конечно, напоминал обычного «раба пепла» на основе которого и был, собственно, создан, но с помощью чар я нарастила ему плоть, придав форму, более походящую на человеческую. Кроме всего этого мой Мэнни, которого я назвала в честь великого некроманта прошлого, был наделен невероятной регенерацией и умением преобразовывать свой кожный покров в крепчайшую броню. Я даже смогла наделить его способностью к магии. У Мэнни было все, что требовалось для моего замысла. Все, кроме одного свойства. Свойства, которым я сегодня собиралась его наделить.

– Убей их, – коротко приказала я и указала на своего спутника. – Всех, кроме этого.

Данмеры не успели даже обнажить оружие. Мэнни в единый миг оказался рядом с ними и нанес два коротких удара, одному меру пробив грудную клетку, а второму – разорвав горло. Дергающиеся в агонии тела еще не успели упасть на пол, а мой слуга уже развернулся к стоявшему рядом со мной данмеру и метнул в него заклятие паралича. Тот рухнул как подкошенный и наступила тишина, в которой отчетливо послышался истошный писк пленницы.

– Ну что, вопрос с оплатой решен? – холодно процедила я, склоняясь над бойцом Камонны и развеивая чары Мэнни. – Без резких движений, данмер. Мой слуга вырвет тебе сердце быстрее, чем ты всадишь в меня нож.

Он судорожно сглотнул и отпустил рукоять оружия.

– Претензий к размеру оплаты больше нет? – продолжила я.

Он только замотал головой, не сводя взгляда с неподвижно застывшего Мэнни.

– Отлично, – улыбнулась я. – Значит, ты и дальше будешь делать то, что я тебе скажу. А теперь пора приступать к следующей фазе. Нам нужно, чтобы Кириан нас нашел. Для этого ты пойдешь к нему и отдашь ему эту записку, а также предмет, по которому он найдет наше укрывище. После этого вернешься сюда, и когда он явится – оглушишь его. Тебе все ясно?

– Д–да, – запинаясь, проговорил боец Камоны. – Но… как он найдет нас по одному предмету?

– Очень просто, – я подошла к связанной пленнице. Провела пальцами по ее связанным рукам и сцепленным в замок тонким пальчикам. Схватила один из них и силой заставила девицу его выпрямить.

– Он – маг, и найдет ее по крови, – усмехнулась я и вытащила из-за пояса ритуальный кинжал.

На то, чтобы незаметно пробраться в Балмору, последнему бойцу Камонны понадобилось больше часа, но по его словам, с задачей он справился успешно.

– Я только не понимаю, почему ты… вы решили, – осекся он под моим взглядом, – что этот Кириан придет сюда один, а не натравит на нас легионеров?

– Все очень просто, – пробормотала я, ползая по полу и сосредоточено подправляя легшую не так, как надо линию пентаграммы. – Я написала ему, что это я похитила его возлюбленную. Он не сможет удержаться от соблазна придушить меня собственными руками. Он будет объят ненавистью… – я зло рассмеялась. – И он придет. Обязательно. И вообще: ты все еще здесь? Иди на свое место – встречай гостя!

Как я и полагала, ждать пришлось недолго. Как я и полагала, «номер первый» явился один, с мечом в одной руке и огнешаром в другой. Боец Камонны сыграл с ним ту же шутку, что и со мной: пока глаза Кириана привыкали к перемене освещения, данмер быстро приложил его по затылку приготовленной заранее дубинкой и приволок в зал. Я молча указала ему на одну из вершин треугольника, и данмер аккуратно уложил туда тело «номера первого».

– Отлично, – удовлетворенно кивнула я и улыбнулась. – Ты мне больше не нужен. Мэнни, убей его.

Боец Камонны даже дернуться не успел, Мэнни одним ударом перебил ему шейные позвонки.

– Иди, развлекайся с Мефалой, ублюдок, – презрительно процедила я и плюнула на корчащееся в агонии тело.

Наконец магическая фигура была полностью готова. Большой равносторонний треугольник, в который была вписана пятиконечная звезда, был аккуратно вычерчен, и в двух его вершинах лежали бесчувственный «номер один» и тихо скулящая «номер два». На концах лучей пентаграммы уже светились три огонька: золотистый, блекло-фиолетовый и кроваво-алый. Остались еще два и контур заклятья будет завершен.

Я подошла к бесчувственному Кириану и связала ему руки за спиной, после чего пинком привела в чувство. «Номер первый» поднял голову, увидел меня, и его глаза полыхнули ненавистью. Одновременно с этим в вершине четвертого луча моей звезды зажегся еще один огонек – ярко-багровый. Я довольно кивнула и мило улыбнулась Кириану.

– Вот мы и снова встретились, друг мой, – насмешливо протянула я. – Ты рад меня видеть?

– Тварь! – зарычал он. Ого, я даже не думала, что интеллигентный и сдержанный имперец способен на такие вспышки. – Отпусти Мальти, а не то я…

– Отпущу, – спокойно кивнула я, и Кириан замолчал от удивления. – Она мне в принципе нужна была только для того, чтобы ты пришел сюда. Ты – здесь, и если будешь делать все, что я скажу – я ее отпущу.

– Э… я… – пробормотал несколько сбитый с толку «номер первый». – Да… я сделаю, все, что ты скажешь, только отпусти Мальти!

– Ты, правда, согласен на все? – придав голосу неуверенность, спросила я. – Поклянешься честью Чародея?

– Клянусь, – твердо кивнул он.

Ну же! Ну, давай! Я пристально смотрела в его глаза, старательно пытаясь скрыть внутреннюю дрожь. Хоть бы получилось… Хоть бы он поверил!

Поверил. Он всегда мне верил. Глупо и наивно. С раскрытым ртом слушал мои леденящие душу истории про секретные задания Гильдии, которые я рассказывала, чтобы как-то объяснить свои ночные похождения. Терпеливо ждал меня, когда я пропадала на целые недели, потому что приходилось навещать тайные сборы некромантов, а потом долго заметать следы. Просто поразительно, что он – талантливый чародей, так легко во все верил. Никогда не понимала почему… Да и какая разница? Главное, что в его глазах снова промелькнул тот забытый огонек, который всегда тлел в глазах Кириана, когда он слушал мои россказни. Он поверил мне. И у него появилась надежда, что я выполню обещание.

Глупец…

Радостно кивнув – не Кириану, а вспыхнувшему в последней вершине звезды нежно-зеленому огоньку – я повернулась к Мэнни и указала на вершину треугольника:

– Встань туда!

Как только слуга исполнил приказ, я подошла к связанной «номер два» и извлекла из-за пояса кинжал. С иронией посмотрела на «номер первого» и покачала головой. Воздух в зале уже начал басовито гудеть наполняемый отзвуками мощи вливающейся в мир через магическую звезду. Огоньки в пентаграмме стали ярче, их сияние постепенно распространялось дальше, заполняя собой всю фигуру.

– Что это, Астрис? – недоуменно прошептал Кириан.

Нет, он или вправду идиот, или кроме своей Мальти ничего не видит и не замечает…

– Это? – усмехнулась я. – Это дело всей моей жизни. То, ради чего я была с тобой, делила с тобой постель и потакала твоим капризам! Это – моя попытка сравняться с великими некромантами прошлого, это…

– Ты – некромант???

Сети Мефалы…

– Да, – выдохнула я. – Я – некромант, а ты – простодушный идиот. Мне нужны были компоненты для заклятья, и я свела тебя с этой… – я схватила «номер два» за волосы, вздернула ее голову вверх. – С этой крашеной куклой, чтобы использовать вас в эксперименте.

– Что… что ты хочешь сделать?!

Я с улыбкой посмотрела на Мэнни.

– Идеальное существо. Не мертвое, но и не живое. Существо, которое сравняется мощью даже с Лордами Даэдра, а потом и превзойдет их! Для этого мне нужна была оболочка и два существа – мертвое и живое, связанные между собой крепкими эмоциональными узами. Теперь все это у меня есть…

Я размахнулась ножом и под истошный вопль Кириана «Стой!!!» всадила его в горло Мальтисии. Брызги крови из рассеченного горла, тускнеющие васильковые глаза, дикий нечеловеческий крик… И рев магической энергии, рванувшейся в завершенный контур заклятья.

Тело девушки конвульсивно дернулось еще пару раз и затихло. Отлично. Не слушая плача и стонов Кириана, я подошла к лежащему на алтаре гримуару и, отерев с лица брызги крови, прочла слова, активирующие весь комплекс заклятий. Тела Кириана, Мальтисии и Мэнни засветились призрачным зеленоватым светом. Линии треугольника окрасились им же, и светящиеся нити потянулись от одной вершины к другой. Воздух трещал и искрился от бурлящей вокруг мощи и этот треск заглушал рыдания «номер первого». Сейчас… Сейчас… Ну же!

Сияние, идущее от вершин к центру пентаграммы, наконец смешалось в один разноцветный вихрь. С каждым мигом вихрь крутился, краски перемешивались и тускнели. Тускнели до тех пор, пока в центре воронки не появилось маленькое пятнышко чернильной темноты. Древняя гробница заходила ходуном. Я слышала, как в ужасе рванули отсюда мелкие духи и тени мертвых, как в гробах заворочались останки умерших в тщетной попытке отодвинуться, укрыться от чужеродной силы вливающейся в этот мир через мой портал. Для моих целей не годилась мощь Планов даэдра – в таком случае я бы создала просто еще одного дремору или что-то в этом же роде. Моя звезда разъяла сами грани миров и коснулась той самой Предвечной Тьмы, что связывает Планы между собой.

Видя, как чернота заполняет собой всю пентаграмму, я расхохоталась. Наконец-то! Столько лет унижений и тягот стоило вынести ради этого мига! Ради этой славы и этой мощи! Астрис Великая, нет Астрис Темнейшая, вот как меня назовут!

Кириана я заметила не сразу. Он все так же стоял на коленях в отведенной ему вершине треугольника, и темнота Внешнего Мира уже подступала к нему обсидиановыми волнами. Безжизненное тело «номер два» уже полностью скрылось под пеленой черноты. Все правильно: мертвое уходит первым. За ним последует живое, а потом придет очередь немертвого. Однако Кириан, будто бы не замечал наплывающей на него смерти, он смотрел на меня и из глаз его градом катились слезы.

Я не удержалась от брезгливой гримасы. Ты – всегда был плаксой, Кириан. Как только я тебя терпела? Даже умереть достойно не можешь…

– Астрис… – донесся до меня его горячий шепот. Странно, что я его слышу – воздух уже даже не ревет, он пронзительно воет. Может, он использовал магию? – Астрис… Милая моя, Аста…

Ах, ты тварь! Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда сокращают мое имя! Или это месть такая? Что за вздор…

– Аста, что ты делаешь?! – всхлипнул он. – Зачем ты все это делаешь? Аста, родная, прошу тебя остановись пока еще не поздно…

Поздно, придурок. И я не Аста! Да что ж его Тьма не сожрет, наконец?! Сил нет смотреть на его заплаканную физиономию! Он так… жалок… Стоп! Я его жалею???

– Аста, прошу тебя! – в отчаянии выкрикнул Кириан. – Я же… Я тебя люблю, глупая! Тебя и только тебя!

ЧТО-О-О-О??!!

Он все это время… Он любил меня… Меня?! И даже после всего, что тут было, он… Но это значит…

Надо было бежать, но ноги не слушались. А потом стало слишком поздно. Заклятью все равно, кто будет третьей точкой Силы. Заклятью все равно, что эта точка не желает быть таковой. Заклятью даже все равно, что эта точка не входит в магический контур, а находится ЗА его пределами. В магической системе, тщательно проработанной мной, должно быть три составляющих: две соединенных эмоциональной связью личности – живая и мертвая – и немертвая сущность. Личностей было две, связь – была. И какое дело бездушным чарам, что вторая личность была живой, а не мертвой?

Мой крик, наверное, был слышен даже в Империи. Энергетические потоки, удерживающие мощь Внешнего Мира, разрушились и, неконтролируемая ничем, Тьма плеснула во все стороны, смывая картину реального мира.

Я очнулась от холода. Очень холодно было лежать в луже собственной крови. Откуда ее столько? Я оглядела себя… Ах ты ж, поимей тебя скамп! Я лежала на грудах битого камня, появившихся на месте рухнувшей перегородки. Один из обломков упал мне на руку и почти отсек ее от плеча. Кровь ручейками сочилась из-под желтоватого песчаника и стекала по камням вниз. Сознание прояснилось, и вместе с ним пришла боль. Я заорала. От дикой боли в оторванной руке, от безысходности рухнувших надежд. Все прахом! Все! Жгучие, соленые слезы бежали по моим щекам, смешиваясь с кровью из рассеченного лба, застилали взор.

– Ммм… ммма-а… – донеслось откуда-то из темноты.

Остатки пентаграммы еще тлели. В центре звезды мерно пульсировал переливающийся обсидианом сгусток, а рядом с ним на полу распласталось чье-то безногое тело. Потерявший ноги неотрывно смотрел на меня. Потом судорожно дернулся и медленно и неуклюже пополз в мою сторону.

– Мм… ха… мммм…

Его силуэт казался смутно знакомым, но заливающая глаза кровь мешала разглядеть кто же это. Рядом со мной на стене чудом уцелел один факел, и в его свете мне все же удалось рассмотреть ползущего. Нити Мефалы! Это был Мэнни! Он меня узнал! Он пошел на мой голос, пошел сам, без приказа! Мне все же удалось! Может не совсем то, что я планировала, но удалось, даэдра вас раздери! Теперь все будет хорошо. Мэнни меня вытащит. На худой конец поделится силой, чтобы я смогла затянуть раны. А потом… Потом я попытаюсь еще раз. Клянусь Тьмой Иномирья, я попытаюсь снова!

– Иди сюда, – позвала я. – Помоги мне…

Он пополз быстрее. Понимает! Вот он уже рядом, вскарабкивается на насыпь, хватается за камень, чтобы откинуть его в сторону…

Боль. Страшный хруст костей и плоти. Мой крик рвет пыльный воздух склепа и мои голосовые связки. Менни всем телом навалился на придавивший меня камень, и тот окончательно оторвал мне руку.

– Что ты делаешь, кретин!!!

Он наклоняется ко мне. Я вижу его глаза. Не пустые бесцветные буркала, в которых давно потухло пламя Красной Горы, а испещренные лопнувшими прожилками, но такие знакомые серые глаза. Один глаз. А второй – травянисто-зеленого цвета. Такой же, как у меня.

– Ма… Ма-ма?

Нет! Уйди! Уйди тварь! Не смей меня трогать! Его когтистые пальцы впиваются в мою грудь, протыкают кожу, но у меня нет сил, чтобы закричать.

– Мама… – удовлетворенно заключает Мэнни. И широко распахивает пасть, полную обломанных, искрошившихся зубов.

Вспышка боли. Хруст ломаемых шейных позвонков. Кровь, водопадом извергающаяся в легкие. Тьма. Не Иномирья, а самая обычная. Холодная темнота подступившей смерти. Я все-таки не смогла тебя обмануть, Аркей.

Время строить, время разрушать (Автор: DHead)

Со временем его связь с материальным миром становилась всё более тонкой и эфемерной. Закономерный итог и, если честно подставить в уравнение все переменные, вполне справедливый, но от этой мысли не становится легче. Магические эксперименты, балансирующие на грани между смелостью и безумием, не могли пройти бесследно. И не прошли. Заклинания, ранее казавшиеся простыми, стали требовать неимоверных усилий, а идеи, бывшие всего лишь очередным вызовом на пути успеха, превратились в недостижимую мечту.

Могущество, как и любое неотделимое от соблазна и ответственности качество, имеет свою цену. За могущество, пускаемое в ход, приходится платить вдвойне. И он не был уверен, что сможет рассчитаться. Отказаться от того, что когда-то, давным-давно, было также естественно, как дыхание.

С другой стороны, четыре тысячи лет – слишком много для смертного.

Ему пророчили блестящее будущее. Он был одним из немногих, кто отрицал всяческие догмы и решительно отказывался воспринимать магию как набор точных математических построений, а не как лишённое рамок и границ творчество. И было бы ложью утверждать, что всеобщее признание не кружило ему голову. Амбиции всегда шли рука об руку с молодостью, силой и пытливым умом.

Его продвижение в доме Телванни, опустошённом Войной Первого Совета и отчаянно нуждавшемся в свежей крови, было всего лишь вопросом времени. Это были лучшие дни его жизни: глобальные вопросы, постоянные вызовы, исследования, неизменно приводящие к положительному результату, истинные маги, превосходящие его и дающие стимул двигаться дальше – Великий дом Телванни был для него смыслом, храмом и домом. Он дышал этой атмосферой всеобщей занятости и необъятных перспектив, купался в близком к эйфории чувству принадлежности к чему-то великому. А потом, как будто всего этого было недостаточно, — разрешение на строительство собственной башни. Он лично проектировал её, с радостью бросался на поиски редких материалов и артефактов, спал на строительной площадке, не успевая вернуться в Садрит Мору…

До сих пор свежо в памяти то солнечное, переходящее в новый день утро, когда он с широкой улыбкой впервые переступил порог Тель Фир.

***

Шло время, и постепенно невыразимый восторг сменялся жестоким разочарованием. Чем дольше он общался с обитателями Забвения, тем чётче осознавал всю иллюзорность телваннийского величия. Тем яснее видел стыдливо прикрывающуюся наукой политику. Он всё больше отдалялся от тех, кем когда-то восхищался, всё чаще отказывался от совместных проектов, когда-то вызывающих неподдельную заинтересованность.

Но разве может гений вынести рождённое принципами безделье? Разве может довольствоваться наполненным победами прошлым, отказавшись от будущего? Ему нужна была новая задача. Достойная его. Нерешаемая для всех прочих. И он нашёл её — тайну, над которой бились многие выдающиеся учёные, но так и не нашли хоть сколь-нибудь приемлемого ответа. Тайну исчезновения Двемеров.

Он взялся за неё с небывалым энтузиазмом: тщательно изучал и обыскивал двемерские руины, проводил параллели с «Хрониками Нчулефта», даже спрашивал Сота Сила, не чувствует ли он присутствия глубоких эльфов в вечном божественном мире за пределами смертного времени – всё было тщетно. Разгадка, временами казавшаяся такой близкой и доступной, в приближении оборачивалась очередным миражом. Но времени, затраченного на её поиски, было не жаль, ибо именно в странствиях, посвящённых тайне Двемеров, он нашёл Ягрума Багарна.

Бедняга с залитыми потом и гноем глазами нелепо распластался на полу Одросала, бормоча что-то об Инструментах, судьбе и возмездии. Выходить его было нелегко, вернуть хотя бы часть рассудка – ещё сложнее. Ценой нескольких бессонных ночей он стал первым, кто взглянул в ясные глаза последнего живого гнома.

Беседы с Ягрумом Багарном всегда доставляли ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Как давно он не удостаивался чести разговаривать с кем-то равным! Все, кто мог подарить ему эту возможность, стали стражами родовых гробниц. Именно Ягрум Багарн вызвал в нём интерес к двемерским артефактам. Он не мог не восхищаться идеей синтеза магии и древних технологий, воплощённой столь выверенно, что центурионы, созданные тысячелетия назад, верно служили до сих пор. К сожалению, телесная оболочка последнего живого гнома не поддавалась восстановлению. Координация Ягрума оставляла желать лучшего, и просьба собрать что-нибудь по схемам, найденным в Нчулефте, – сам он не преуспел в этом, хотя упорно пытался – могла сойти за изощрённое издевательство. Какая жестокая ирония заключалась в том, что глядя на чужое горе, он нашёл себе новое дело.

***

Корпрус. Божественная болезнь. Проклятье и благословение. Восхитительный оксюморон.

Конечно, информацию и материал для исследований лучше всего брать из первых рук, но неоплаканное племя ревностно хранит секреты своего Господина. Пришлось обходиться тем, что есть. Сложно сказать, какое именно чувство руководило им при создании Корпрусариума: научный интерес или сострадание. Наверное, второе стало следствием первого – чем глубже он постигал природу этого заболевания, тем большую жалость вызывали у него несчастные жертвы реальных снов и подавляюще чарующего голоса. Порою он ловил себя на мысли, что многое отдал бы за возможность без пагубных для себя последствий услышать, что и как говорит своим последователям павший Консул Шестого Дома лорд Ворин Дагот.

Его второе исследование, закончившееся провалом. Все наработки, казавшиеся перспективными, в лучшем случае давали временный результат. Ни зелья, ни заклинания не могли вернуть заболевшим их истинный облик; тинктуры, теоретически содержащие все компоненты для исцеления, сворачивались, противореча всем алхимическим законам. Анис Селот только разводила руками: «Простите, лорд Фир, но я ничем не могу Вам помочь». Как будто бы само мироздание отрицало возможность вылечить эту болезнь научными средствами.

Впрочем, нельзя сказать, что его исследования были абсолютно безрезультатны. Да, непосредственно в вопросе Корпруса он не преуспел, однако некоторые открытия стали фундаментом для иных не менее впечатляющих работ.

Дочери. Самый грандиозный, самый вызывающий из его проектов. Не каждому удавалось на миг – пусть частично, пусть несущественно – уподобиться Аэдра. Сотворить живое, мыслящее существо из органической материи, пропитанной божественной волей. Плоть от плоти его: его продолжение, его будущее, его бессмертие. Ни один титул, ни одна власть, ни одна Школа Магии не даёт настолько полного осознания собственного могущества.

Он делал всё нарочито медленно. Медленно отделил кусок своей плоти – фокус созидания; медленно разложил на столе четыре сердца Даэдры – фокус преобразования; медленно покрыл их слезами Корпруса – фокус восстановления; медленно, напевно начал читать написанное им заклинание…

Он слишком поздно вспомнил обеспокоенное лицо своего Наставника: «Вы вкладываете слишком большую силу в свои заклинания, сэра». Слишком поздно вспомнил покрытые язвами руки Ягрума Багарна: «Воля Кагренака была слишком велика для этого мира». Слишком поздно вспомнил мёртвые глаза Сота Сила: «Существует магия, неподвластная и недопустимая для простых смертных».

До сих пор свеж в памяти тот дождливый, переходящий в самую длинную в его жизни ночь вечер, когда вместо огненного шара на его ладони материализовалась жалкая россыпь едва тёплых искр.

— Как вам известно, он, скорее всего, старейший и самый могущественный из живущих волшебников.

— Уупса, зачем…

— Всё в порядке, Отец. Всё хорошо. Иди ко мне…

***

Он всё ещё принимал гостей: безвылазно сидеть в башне было малодушием, но запирать её – малодушием ещё большим.

— Он в своей студии. Он занят. Он всегда занят.

Ночами он развеивал двемерские и даэдрические артефакты, по крупицам собирая то, что так безоглядно тратил на заре своей юности. Чувство страха, забытое так давно, что временами оно казалось неведомым, взимало с него тысячелетнюю дань. Он не смел обратиться за помощью к кому-либо, ибо в Великом доме Телванни нет приговора вернее, чем роспись в собственном бессилии, да и взращённая многолетними амбициями гордость не позволяла ему признаться, – даже самому себе – что он уже расписался.

Медленно, гораздо медленнее, чем он читал то проклятое заклинание, сила возвращалась к нему. Но это была всего лишь тень, жалкое подобие былого могущества. Магия не прощает ошибок. У каждого волшебника есть свой предел, и, судя по всему, он до него дошёл. То, что ранее было творчеством, превратилось в сухую математику: расчёт, моделирование, ноль, перерасчёт, моделирование, ноль…

Сегодня приходил какой-то чужеземец с запиской от Ариона. Отрывок из «N»Gasta! Kvata! Kvakis!», предположительно меняющий весь современный взгляд на структуру магии, и очередное предложение войти в Совет. Мальчик, мальчик… Как же не вовремя. Он воспитал достойного ученика: деятельного, могущественного, умеющего приносить каноны в жертву разуму. Да, он знал, он сам создал его таким, но почему именно сейчас? Впрочем, кто из нас не принимал поспешных решений? Осторожность и мудрость приходят с возрастом. Кому как не ему, в три тысячи лет превратившему свою магию в гниющие останки, знать об этом?

— Вот. Отнесите это Голосу Галосу Матендису. Скажите ему, что я отказываюсь от предложения его господина.

Не стоит играть с некромантией — существует магия, неподвластная и недопустимая для простых смертных. Но об этом он сообщит Ариону лично. Если справится.

Иногда ему снятся сны: застывшие лица живых богов, расступающиеся Воды Забвения, ксивилаи, склоняющиеся перед его волей… Он пытается забыть их, но память, как и магия, неподвластна ему. Ему не о чем сожалеть: из самых фатальных ошибок рождается самый драгоценный опыт, хотя то, что осталось от его гордости, никогда не позволит ему произнести это вслух. Ярый сторонник практики, он находит своё утешение в теории и надежде, что когда-нибудь он найдёт в ранее высокомерно отринутых им за ненадобностью манускриптах способ вернуть бесценное прошлое.

С другой стороны, четыре тысячи лет – слишком много для смертного.

Огни Большого Города (Автор: Marfa)

«Замки, замки, замочечки…» — Напевал тихий голос, и звук его едва раздвигал складки ночной тишины.

Прикосновение к гладкому металлу укололо пальцы холодом. Альтмер провел рукой по отполированной панели, пытаясь нащупать едва уловимое изменение рельефа поверхности. Двемерский сфера-дом, казалось, бесстрастно взирал на происходящее: металлическая крепость нечасто впускала под свои своды непрошенных гостей. Тем более воров. Но Таренан, телекинетически нащупывая спрятанный внутри замок, знал, что никто не поднимет тревоги: глушащий внешние магические импульсы щит выключен, а слуги давно находятся в объятиях сна. Об этом позаботилось снотворное, сдобрившее их ужин.

Альтмер сосредоточился. Он буквально всем телом чувствовал, как тоненькие струйки магии меняют настройки прибора: он сам становился этими струйками, растекался внутри замка, бежал по узким трубочкам, увеличивал и уменьшал напряжение…

Крикнула ночная птица. Таренан вздрогнул и послал импульс более сильный, чем хотел. Осветительные приборы нервно замигали.

«Надо быть аккуратнее» — напомнил себе мужчина и мысленным усилием привел систему в равновесие. Щелк! Неотличимая от оболочки дверь мягко выдвинулась наружу и поднялась вверх, пропуская в «плавающий» коридор, ведущий во внутреннюю часть жилища. Теоретически двери двемерского сфера-дома снаружи не то что открыть, найти было невозможно. Но только теоретически.

Таренан поежился и поспешно шагнул в теплое нутро дома. Очень повезло, что Карнагс, ведущий инженер Имперского города, решил сегодня перекатить свое передвижное поместье поближе к природе и подальше от посторонних глаз.

Альтмер шел, едва слышно ступая по облицованному кафелем полу, осматриваясь, стараясь не упустить ни единой мелочи. Он миновал холл, коридор, приемный зал, попутно взламывая всё новые и новые двери… Обычно их на пути хозяина открывали слуги, заточенные наверху, наедине с экранами и переключателями, но в данный момент это была недоступная роскошь. Блуждая при бледном полусвете синих ламп, вор начинал злиться: он заплутал в поисках лестницы наверх.

«Ах да, эти ваши штучки…» — мужчина остановился и с улыбкой хлопнул себя ладонью по лбу: лестница выдвигалась из потолка в холле.

Кабинет нашелся относительно быстро. Комната была обставлена в рейсданийском стиле, не выходящим из моды вот уже три сезона: массивная металлическая мебель из гнутых труб, стены облицованы грубо отесанным камнем: минимум деталей, максимум практичности. Однако хозяин явно придерживался широких взглядов на интерьер: гостиная была представлена как ново-имперская, а в мебели и отделке потолочных балок жилых комнат прослеживались этнические мотивы западной Аргонии.

Открывая ящики тяжелого письменного стола, Таренан старался оставлять как можно меньше следов, которые могли бы указать хозяину на ночное посещение. Сегодня альтмер пришел не красть — у него были задачи поважнее.

Где-то за стеной глухо всхрапнул хозяин, заставив вора вздрогнуть. «Как бы никто не проснулся…» — подумал он, поспешно, но аккуратно задвигая ящик.

Чертежи оказались в сейфе, за гобеленом, изображающим возвращение двемеров в Нирн. Наверняка хозяин заказал его к предстоящему празднику. Мужчина едва сдержался, чтобы не сорвать разноцветную ткань и бросить ее в камин. Будь его воля, и весь дом вместе со всеми двемерами Нирна горел бы сейчас в Обливионе.

«Замки, замки, замочечки…» Широкие листы бумаги разворачивались, и чертежи, нанесенные на них, в сумерках походили на паутину, сплетенную сумасшедшим пауком. «Замки, замки…» — взгляд остановился на очертаниях до боли знакомых: помещения башни Университета Таинств. Ныне там располагался главный генератор энергии Имперского города.

Скрипнули стиснутые зубы. Таренан постоял пару минут с закрытыми глазами, сжимая и разжимая кулаки, дожидаясь, пока пелена гнева, окутавшая его сознание, растворится. Ненадолго: скоро злость вернется, она, как и боль, никогда не уйдет насовсем. Но сейчас мысли должны были работать как отлаженная машина. Двемерская машина.

Перерисовывая части чертежа в блокнот, альтмер невольно вспоминал все, что было связано с этими комнатами: бывшими библиотеками, лекционными, спальнями… Они вставали перед его мысленным взором словно призраки. Когда-то там жили его друзья, когда-то там жил и он сам. До Возвращения. Эти существа из древнейшего прошлого, забытые, считавшиеся безвозвратно потерянными во вселенной, свалились тогда как снег на голову жителям Империи! Они показывали чудеса и соблазняли открытиями, которые, как виделось обывателям, сделают жизнь легче и удобнее… Но за все нужно было платить свою цену. Цену, которая показалась Гильдии слишком высокой.

Ветер шелестел листьями каштанов. Стояла поздняя осень, и грязь под ногами смачно хлюпала, комментируя каждый шаг. Карман Таренана едва заметно оттягивал блокнот с чертежами, но вот разум куда более заметно тяготили мысли.

Вор шел по широкой колее – трассе, проложенной для сфер-домов, до моста осталось пройти совсем немного. С возвышения уже были отчетливо видны белоснежные стены столицы (надо сказать, что за последнее столетие она сильно выдвинулась за их пределы), подсвеченные синим светом новых фонарей улицы, отчего Таренану вдруг показалось, будто город находится в глубине морской пучины. Альтмер хорошо помнил, что когда-то эти огни были пусть не столь яркими, но и не такими холодными. Еще лет тридцать назад Имперский город освещало теплое пламя живого огня, а не этот раздражающий, мертвый свет порабощенной магии. Даже сами очертания города казались мужчине какими-то особенно резкими, недружелюбными, наполненными механическим безразличием. Правда, кое-где все осталось почти по-прежнему, например, в районе Вотерфронт. Туда-то и направился альтмер, стараясь не смотреть на картину когда-то столь любимую, а теперь вызывающую лишь омерзение.

— А потом я как рраз! Он как стоял, так и шлепнулся, на звук – будто мешок с сеном упал! А я ему и говорю…

Таренан угрюмо уткнулся в полупустую кружку с пивом: нить разговора он потерял уже где-то полчаса назад и теперь только изредка кивал на насыщенное драматизмом повествование крепкого рабочего-норда. Зал таверны монотонно гудел голосами переполнявших его посетителей. Бздям! – Хозяин стукнул кружками и зычно позвал официанта-центуриона, стараясь перекричать разноголосый ор.

— Гууукииии, груда металлолома! Пива за второй столик, да поживее!

В ответ робот только меланхолично скрежетнул, неверным движением подхватил кружки и покатил вглубь зала, натыкаясь на посетителей и расплескивая напитки.

— Фрэээнк, а я думал, ты его уже на свалку, того… — Удивленно проводил официанта мутноватым взглядом Таренан. – Ты же сам… ик… вчера говорил, что видеть эту чугунную бошку больше не можешь!

— Ну, ты даешь! – Осклабился тучный бретон за стойкой. – На какие гроши я, по-твоему, нового куплю? У меня тут, понимаешь ли, не «Тайбер Септим»!

— А живого нанять?

— А живой еще дороже станет. – Махнул ручищей хозяин. – Этого я купил один раз и двадцать лет потом пользую, а живым им, знаешь ли, каждый месяц того… платить надыть! И ногой ему под зад не звезданешь, коль чего не так.

— Живые душевнее… — Вздохнул альтмер и отхлебнул. – Вот, помню, хорошенькая была официанточка в одной пивнушке возле Университета! И грудь, и попа ничего себе, а глазенки так и сверкали, так и сверкали!

— Это когда было-то?

— Да… — вор развел руками и нахмурил лоб. – Лет сто двадцать, наверное, назад!

Хозяин шумно расхохотался.

— Ты б еще груди святой Алессии вспомнил! Нынче, брат Таренан, век прогрессу! И негоже мыслящим существам спины горбатить, пусть это за нас машины делают. Так что придется тебе потерпеть Гуки еще немного.

— Век прогресса… — Таренан с отвращением сплюнул на и без того грязный пол. – Много он дал тебе, этот век прогресса? Стального недотепу-официанта, готового развалиться от любого чиха?

Тавернщик замялся.

— Пусть мне особо разницы не видно, но другим-то стало намного лучше! Все эти машины для пахания и сеяния, самодвижущиеся повозки вместо лошадей, от любых болезней лечат, даже руки и ноги механические делают не хуже прежних! Да чего там, на улицу можно ночью спокойно выйти, не боясь, что тебе тут же нож к горлу и руку в кошелек! Нет, что ты ни говори, а двемеры навели в этой дыре порядок. – Фрэнк убежденно качнул головой. Где-то в углу таверны группа горластых мужиков затянула «Эх, железный мой конь», аккомпанируя себе притопыванием – решили потренироваться перед завтрашним праздником. Как-никак, столетие Возвращения! Это тебе не баран чихнул!

— И вы купились на сеялки, повозки и прочие фокусы! – вскочил от возбуждения Таренан. – Вот ради этого три имперские провинции добровольно отказались от магии и преследовали тех, кто не хотел этого делать!
— И правильно преследовали. – Спокойной возразил бретон. – Когда речь идет о благе общества, приходится идти на жертвы. Тем более чего ты так нервничаешь? Никуда твоя магия не делась. Течет себе по трубам и никому не мешает. А то, что колдунством на улице невозбранно заниматься нельзя – так и не велика потеря!

— Это не магия, мой твердолобый друг! Это фальшивка! Рабская подделка! Некогда грозная стихия, лишенная сейчас не то что величия — достоинства! Когда-то мы изучали ее с благоговением, настойчивостью и уважением перед открывающимися тайнами, мы жаждали знаний…

— А народ в это время жаждал жрать! – треснул кружкой о стойку Фрэнк. – Хочешь сказать, что из-за того, что паре премудрых баранов хотелось пыхать огнем и нажираться на конференциях, все остальные должны отказываться от свалившегося им на голову блага?! Ну уж нет. Маги сами виноваты в том, что их отделали по первое число. И поделом!

Альтмер в бессильной злобе поднял было кулаки, но тут же обмяк и опустился обратно на табурет.

— Вы уничтожили красоту и глубину этого мира… — Тихо прошептал он. – Его тайну.

— Мы ее просто разгадали.

Гуляки, распевавшие про железного коня, дружной толпой вывалились из дверей трактира на улицу, и в зале стало заметно тише.

— Не раскисай, друг. – Как-то внезапно мягко обратился к Таренану Фрэнк. – Я что ж, не понимаю, что ли? Ты ведь альтмер, а вам колдовать на роду написано, вот и мучаешься. Я ведь сам бретон, у нас тоже… склонности. Иногда даже думаю, а что, если б все было иначе? Мог бы я, скажем, пиво в лед превратить или взлететь в небо просто так, взмахнув руками…

— Ничего ты не понимаешь. – Скривился вор, кинул на стойку несколько монет и нетвердой походкой вышел из трактира, чуть было не попав под ноги огромного центуриона-паука, развозившего запоздалых пассажиров по домам. Прошептав ему вслед какие-то проклятья, Таренан свернул в переулок. Воспоминания накинулись на него словно рой разъяренных пчел. Как сейчас он видел перед собой короля Крагмака, стоящего возле нестерпимо сверкающего воздушного корабля, от одного взгляда на который у альтмера начинали болеть и слезиться глаза. Вокруг толпы, толпы народа, колышущееся море живых существ…

«Мы многого достигли в своем развитии за то время, что были оторваны от Нирна, и готовы поделиться своими знаниями с вами. Единственным условием станет отказ от использования магии. Наши приборы и механизмы имеют магические источники энергии, требующие тщательной и тонкой настройки. Колдовство рядом с ними может легко повредить их работе…»

Сияет башня Белого золота. Радость, ликование, красные флажки трепещут на ветру… Ведь теперь начнется новая жизнь, жизнь сытая, спокойная и комфортная.

Лишь молодая, только что воссоединившаяся гильдия магов осталась верна своему призванию и не пошла на уступки.

Таренан почувствовал, как к горлу поступает ком, и облокотился о холодную стену. Он помнил всех членов гильдии, каждого. Бывших членов Синода, бывших Шепчущих, теперь друзей и братьев друг для друга. Имена, лица, глаза, улыбки… они вставали перед ним, словно призраки прошлого и тут же рассеивались в предутренней прохладе. Тех, кто остался в живых, после антимагического бунта, было всего десятеро, семеро из них сейчас спали в своих могилах.

«Только трое… Фатиса, старая данмерша, скрывается в лесах и совсем выжила из ума. Альдри взял чужое имя и работает теперь переписчиком в Имперсоком банке. И я – преступник и вор. Три жалких, бессильных мага на всю провинцию Тамриэль» Таренан горько усмехнулся. Он вспоминал, как устанавливали противомагичские щиты сначала в городах, потом айлейдских руинах, с боем нейтрализовывали святилища даэдра. Сколько народу тогда полегло в схватках с культистами… Наконец законсервировали даже дорожные святилища девяти! Жителям империи теперь выгоднее стало быть атеистами.

Но ярче всего вспоминался Таренану сам бунт, он был словно сочными красками написан на полотне его души. В этой картине преобладали два цвета: красный и белый. Кровь и белый камень столицы.

— Император отказал нам в помощи! – Из темного переулка выглянуло взволнованное лицо Каселя, маг в порыве отчаянья схватил мужчину за рукав. – Он предлагает принять условия и открыть врата Университета… видимо власть уже не в состоянии защитить своих подданных!

— Кассель? – альтмер вздрогнул, огляделся. – Что ты тут делаешь!? Ты ведь умер!

— Я только что с переговоров! – Удивился имперец. – Нам отказали! Слышите, отказали! Теперь гильдия может надеяться только на свои силы! Новые отделения в Королле и Чейдинхоле полностью уничтожены, Лейавин еще держится.

Темный переулок изменился, червем сворачиваясь в пространстве, чтобы превратиться в просторную светлую комнату. Таренан с удивлением наблюдал, как тряпье, заменявшее ему одежду, превращается в дорогую белую робу.

— Это было предсказуемо. – Вздохнул он, поправляя воротник. – Вспомни, гильдия тоже не очень-то помогала императорской семье во время кризиса Обливиона. Как обстановка снаружи?

— Нас осаждают ополченцы из горожан, но это не страшно: за стену им не пробиться. Но ожидается подход легионеров…

— С ними тоже не должно возникнуть проблем. Мы будет сидеть здесь столько, сколько…

Оглушительный грохот прервал слова Таренана. Ворота разлетелись так, будто были сделаны из картона, а не из зачарованной стали. Во двор университета, раздирая в клочья клубы пыли, хлынул поток людей. Альтмер увидел, как тонут в этой реке синие пятнышки — робы учеников. Многие из них, оглушенные и ошарашенные взрывом, не успели произнести ни одного заклинания…

Послышались громкие хлопки, гудение, свист: это пришедшие в себя маги постарше пытались остановить наступление, выстроившись в ряд перед башней университета. Взвыли твари, призванные из забвения, и какофония ликования нападавших сменилась воплями ужаса. Таренан мог это только слышать: он в спешке телепортировался на первый этаж, а Кассель кричал ему вслед что-то про победу.

— Мы отбили их атаку! – радостные лица, запачканные грязью, боевой блеск в глазах. – Пусть только еще сунутся!

То, что было потом, Таренан мог вспомнить только обрывками: тяжелые, мощные как таран механические чудовища входят во двор, за ними вносят странные темные конструкции на треножниках. Альтмер догадался, что они глушат магию после того, как попытался загородить волшебным щитом себя и малышку Кельн, стоявшую рядом, но удары ополченцев вместо щита приняла его спина. Таренан еще ни разу в жизни не чувствовал такой боли и такого отчаянья, как в тот жаркий июльский день. Он так никогда и не смог забыть широко распахнутых глаз девушки, пронзенной копьем, товарищей, своих учителей и учеников, падающих под тяжелыми ударами облаченных в стальную смерть легионеров. Кровь, боль, крики, отчаянье, кровь, белый камень, смерь, кровь…

— Я не хотел, чтобы так было, не хотел! — Шептал он, прижимаясь щекой к мостовой, по его лицу текли слезы. – Кассель, слышишь, не хотел!

Полуденный жар сменялся холодом могилы, мир словно погружался во тьму.

— Конечно, не хотел, дружок. – Раздалось у него над ухом. Альтмер неожиданно осознал, что рев и грохот стихли, как не бывало, и сам он лежит в переулке Вотерфронта, а никак не во дворе Университета Таинств. Холодный пот градом катил по спине и лицу, зубы стучали от холода.

— Кто ж хочет так надраться, чтобы потом на всю улицу орать. – Продолжал спокойный голос: над Таренаном стоял высокий полуорк. — Давай, дружок, вставай, пойдем-ка отсюда, пока ты еще полквартала не перебудил. – Ласково приговаривал он, поднимая вора на ноги. – Дом-то хоть свой помнишь?

— Да, да, большое спасибо… да, помню… извините… — Запинаясь пробормотал Таренан и схватился за фонарный столб: твердо держаться на ногах у него пока не получилось. – Это все нервы…

— А как же! – Усмехнулся полукровка и зашагал прочь.

Таренана бил озноб, руки тряслись, голова соображала неважно. Он подумал было, что неплохо бы действительно пойти домой и отоспаться как следует, но тотчас прогнал эти мысли: на сегодняшнее утро у него еще остались незаконченные дела.

— Прошу простить меня, рыцарь Ра’хнаджи, за то, что вызвал Вас в столь ранний час. – Карнагс внимательно смотрел на посетительницу, поглаживая тугие завитки иссиня-черной бороды. – Дело не терпит отлагательств.

— Защищать граждан Империи – наш долг. – Промурчала, кивнув, стоящая перед ним молодая хаджитка в форме легиона. – Даже в пять часов утра.

За окном дома-сферы занимался пастельно-розовый рассвет.

Хозяин был облачен в халат и мягкие домашние тапочки, но это не мешало ему выглядеть серьезно, внушать уважение и даже благоговейный страх.

— Я попросил протектора Натиуса прислать именно Вас, потому что ранее слышал о Вашем интересе к некому преступному элементу. Если выражаться точнее, вору, использующему магию.

— Слухи Вас не подвели, господин Карнагс. Ра’хнаджи давно выслеживает этот элемент, очень давно! – Зрачки хаджитки сузились, превратившись в тонкие щелочки. – Пару раз он чуть было не попался мне в когти, но магия и остолопы-солдаты помогли злодею скрыться.

— Я знаю эту историю, рыцарь, и очень сожалею, что столь тщательно подготовленная операция провалилась. Но, надеюсь, в этот раз Вам повезет больше.

Девушка напряглась. Ночная Тать, как называли вора между собой в Легионе, был основным направлением работы хаджитки последние три года. Преступник приходил, усыплял слуг, самодельными ключами деактивировал щиты, тончайшими, виртуозными манипуляциями открывал даже самые сложные замки, выносил из дома все, что хотел и растворялся в ночи, так, как будто его и не было. Облавы, усиления охраны – ничто не могло его остановить! Ра’хнаджи взяла это дело, как только получила повышение до странствующего рыцаря, и вскоре оно стало буквально ее наваждением. Тонны материалов, которые ничего не проясняли, сотни показаний, из которых ничего не следовало, бесполезные улики… от всего этого можно было сойти с ума. Коллеги уже начинали подтрунивать над хаджиткой, сидящей над бумагами все ночи напролет, спрашивая, уж не влюбилась ли она в эту ночную тать? О нет, она не влюбилась. Она ненавидела вора всеми фибрами души, но, хоть и не могла сама себе в этом признаться, даже начинала уважать.

— Итак, я утверждаю, что вор побывал у меня в доме этой ночью. – Продолжил двемер.

— И что же пропало?

— Ничего.

Девушка нахмурилась.

— Именно так: ничего. Но уверен… нет, я знаю, что он был здесь! Слуг, управляющих дверями, не могут разбудить до сих пор, их явно чем-то опоили.

— А они не могли сами?…

Двемер пододвинул массивное кресло и сел, предложил рыцарю расположиться напротив.

— Нет, не могли. Но у меня есть предположения насчет цели проникновения. Я, как Вы знаете, главный инженер города. Большая часть знаний хранится у меня в голове, но кое-что, разумеется, приходится…

— Ему нужны были чертежи, да? – Перебила хозяина хаджитка. Инженер на мгновение нахмурился, недовольный таким вольным обращением со своей персоной.

— Именно. – Неохотно буркнул он. – Но не понимаю, зачем.

— Зато я понимаю. — Ра’хнаджи томно улыбнулась загадочной кошачьей улыбкой, свойственной всем хаджитам. — Этот воришка — не простой воришка, нет!

— Конечно, не простой, он ведь обчистил уже более десятка состоятельных семей!

— Ра’хнаджи не совсем это имела в виду. Личность его интересна сама по себе, даже если забыть о несчастных состоятельных семьях. Уговорите рыцаря-протектора Натиуса дать мне на завтрашнюю ночь троих людей, и тайна раскроется. Ах да, Ра’хнаджи так же с удовольствием посмотрела бы Ваши драгоценные чертежи.

Канализация воняла невыносимо. Таренан пробирался по коридору на ощупь, то и дело наступая во что-нибудь липкое и противное, а смрадный воздух (если это можно было назвать воздухом) казался настолько густым, что становился чуть ли не осязаемым. Мешок натирал плечо, но на фоне всего остального это было слишком незначительной деталью.

«Еще немного, давай, метров пятьдесят, не больше! Скоро уже стена Университета» — Подбадривал себя альтмер. Наверху, прямо над ним, толпа в праздничных одеждах плясала, веселилась и распевала песни: через час должен был начаться фейерверк, какого, по обещаниям пиротехников, в Тамриэле еще не видывали.

Альтмер попытался приглушить тошнотворный запах, прикрыв лицо носовым платком, но это мало помогло. Из-под ног то и дело разбегались крысы, которых, судя по всему, местное амбре мало беспокоило.

Еще несколько шагов, и вор наткнулся на решетку.

«Ага, вот, значит, где я уже! Что ж, отлично, отлично» — мужчина покопался в кармане и выудил оттуда шестигранный ключ на пять уровней. Замок в темноте найти оказалось гораздо сложнее.

Наконец-то ключ встал на свое место, повернулся пять раз, и тяжелые затворы раздвинулись, пропуская альтмера дальше.

Он вылез на поверхность через люк возле бывшей летней лекционной площадки, как будто специально для таких целей прикрытой с одной стороны густыми кустами. Дальше все было делом техники.

Башня Университета гудела и клокотала от расположившихся внутри нее механизмов, поэтому охранник, патрулировавший периметр, не услышал шагов за спиной. Он узнал, что убийца рядом, только когда его шеи коснулось отравленное лезвие.

Альтмер оттащил тело в кусты и вздрогнул, почувствовав, как чья-то рука легла ему на плечо.

— Помнишь, я умирала тут. – Кельн легко прижалась к спине вора. – Может быть, в земле даже остался наконечник копья. Это ведь было копье, да?

— Да, малышка, копье. Я помню. – Прохрипел Таренан, сжимая ее холодную ладонь, но девушка тут же пропала, оставив после себя лишь облачно цветочного аромата.

«Ее любимые духи.»

Убрав еще одного охранника, Альтмер отошел в тень, вытащил из мешка веревку с крюком и прицелился, вглядываясь в уступы башни: теперь его никто не остановит.

В бывших покоях архимага было практически тихо: справиться с шумом помогала герметизация и мягкий, пористый материал, которым устлали стены и пол. Таренан стоял на коленях возле сверкающей разноцветными огнями приборной панели, суетливо вытаскивая свертки из заплечного мешка.

— Замки, замки, замочечки… Такого фейерверка Тамриэль не видел, это точно! Не видел и не увидит больше… — звук его голоса мгновенно затихал, поглощенный обивкой комнаты. О, альтмер очень, очень хорошо помнил, как выглядела это комната сто лет назад. Гобелены, кровать под балдахином, пюпитр для зачарования, инкрустированный эльсвейрскими изумрудами… Таренану даже показалось, что каждую эту вещь он может вызвать в памяти настолько ярко, что получится ее потрогать.

— Ничего, Кассель, сегодня мы действительно победим!

Наконец-то вся взрывчатка оказалась на полу. Черкнуть спичкой, поджечь фитиль…

— Не советую.

От тени железных шкафов с приборами контроля отделился точеный силуэт. Хаджитка мягко переступила, направив на альтмера автоматический дротикометатель.

— Вы очень предусмотрительно поступили, дорогой мой, заблокировав все двери, но Ра’хнаджи, увы и ах, уже была здесь! Скажи спасибо, мне дан приказ взять тебя живым, иначе дротик давнооо сидел бы у тебя промеж глаз! – Она довольно сощурилась. – Сколько же я охотилась за тобой, Ночная Тать…

— Я… я… как?!

Таренан опустил руки, обмяк, предал лицу выражение скорби и отчаянья и внезапно бросился на лейтенанта, выхватив кинжал. Хаджитка подалась в сторону, и лезвие чиркнуло по металлу в нескольких сантиметрах от ее лица. Мужчина, не прекращая движения, крутанулся на месте, припал к полу, уклоняясь от дубинкоподобного «метателя» и ударил, целясь кулаком в живот. Девушка вовремя успела отпрянуть. Противники закружили на месте, то делая молниеносные выпады, то двигаясь нарочито медленно. Но Ра’хнаджи была проворнее: еще одна стремительная атака Таренана, ложный выпад хаджитки, и в следующий момент альтмер со всей силы получил по голове.

Вор не сопротивлялся, когда девушка связывала ему руки.

— Ну и зачем господин архимаг устроил весь этот балаган? Обворованные особняки, взрывчатка… где твоя гордость? – Мурлыкала Ра’хнаджи, затягивая узел. – Пришлось пожертвовать двоими стражниками, чтобы ты не почувствовал западню, а ведь у них была впереди вся жизнь!

— Вы убили нашу гордость. – Голос связанного архимага стал скрипучим, словно несмазанные петли. Во рту у него пересохло.

— Ну-ка, нечего на других пенять, коль рожа крива! Так зачем был нужен взрыв, а?

Таренан хрипло рассмеялся.

— Руины Университета должны были стать достойным памятником тем, кто сложил головы и проливал свою кровь ради того, чтобы в мире осталось место чуду!

Хаджитка подошла к окну. На улице громыхал фейрверк и небо расцвечивалось фантастическими сияющими красками. Столица ликовала, и праздник словно разливался по ее улицам, насыщая воздух парами радостной эйфории.

— Вон оно, настоящее чудо. – Прошептала завороженная девушка.

Под окном расстилался великолепный вид на город, сияющий словно драгоценность в отблесках рассыпающихся по небу огней. Свет синих фонарей согревал душу Ра’хнаджи, умиротворял и давал какую-то необъяснимую надежду на то, что в будущем этот мир ждет что-то хорошее.

Девушка отвернулась, посмотрела на бессильно сжавшееся на полу тело мага и задумалась: а что, если бы двемеры не прилетели сто лет назад? Или если бы маги выиграли битву? Скорее всего, тогда ее прадед и многие другие не смог бы вылезти из беспроглядной нищеты. Ее отец и она сама так и обрабатывали бы жалкий клочок каменистой земли, перебиваясь с хлеба на воду. Да, возможно, мир был бы загадочнее и чудеснее, останься все как было, но есть ли до этого дело умирающему от голода старику или больному ребенку? Молодой хаджитке, которую бы не то что в Легион, в приличную гостиницу горничной бы не взяли?

Между тем Таренана обступала толпа, окружая его плотным кольцом. Молчаливые люди, меры, хаджиты, аргониане…

— Не надо смотреть на меня… хватит! – Прошептал еле слышно Таренан. – Я действительно не знаю теперь стоило ли оно того… Не знаю! Не смотрите…

— С кем ты разговариваешь? – Тихо спросила хаджитка, опускаясь рядом на колени.

— С теми, кого подвел. – Мужчина перевел на девушку помутневший взор.

Толпа погибших магов становилась все более плотной и осязаемой. Недалеко от себя, в первых рядах, Таренан увидел малышку Кельн. Лицо девушки ничего не выражало, лишь ладони крепко хватались за живот, стараясь унять хлещущую из-под пальцев черную кровь. Призраки ждали.

— Убей меня.

— Чего?! У меня приказ! Да и зачем мне это делать?

Альтмер закашлялся.

— Из милосердия разве что? – Слабо улыбнулся он.

Ра’хнаджи внимательно рассматривала лежащего перед ней. «Что за сумасшедший! Сначала объединить две крупные магические организации в одну, без вести пропасть на сто лет, потом появиться и три года успешно обворовывать честных граждан, а под конец решить подорвать себя вместе с башней!» — Ра’хнаджи почувствовала смесь раздражения, удивления и непонимания. Но что-то в лице мужчины заставляло хаджитку ощущать и робкие уколы жалости. «Наверное, он очень устал. Пережить все своих друзей – это, должно быть, очень больно» — подумалось вдруг ей. «Видимо, отчасти верно хихикали идиоты из отдела особо тяжких преступлений: когда столько лет ищешь одного и того же человека, появляется может и не любовь, но понимание …»

— Ты правда этого хочешь?

— Да.

Вытащив отравленный дротик, Ра’хнаджи задумалась было, но вновь увидела взгляд альтмера и решительно отбросила все сомнения. Она нагнулась и легко уколола мужчину в предплечье.

— Будет почти не больно.

— Я знаю…

Призраки медленно растворялись, таяли, словно клубы дыма. Танеран впервые за много лет почувствовал умиротворение: очень скоро он встреться с ними.

Когда двое легионеров взбежали по лестнице на пункт управления, Ра’хнаджи стояла, опершись о стену и думала о чем-то. На полу валялось бездыханное тело немолодого мера с узким, выразительным лицом и припорошенными ранней сединой волосами.

— Странствующая, но ведь рыцарь-протектор приказал доставить его живым! – Возмутился один из стражей порядка.

— У него оказалась капсула с ядом, ничего не успела сделать. – Раздраженно отмахнулась девушка. – Будете выносить тело – смотрите, поаккуратнее с ним! Это все-таки последний архимаг, стоит проявить уважение.

Ра’хнаджи развернулась и твердо зашагала к лестнице, оставляя подчиненных делать свою работу. Она вышла на улицу, остановилась, глубоко, с удовольствием, вздохнула, наполняя легкие прохладным воздухом, и направилась домой: туда, куда манили ее огни большого города.

Душа в мешке (Автор: Marfa)

— …Подведу итог своего доклада. Уважаемая комиссия, основным предметом своего исследования я выбрал душу, ее взаимосвязь с телом и последствия, которые можно наблюдать при изменении характеристик того или другого. Я считаю, что техника, предложенная мной, позволит путем переселения души одного существа вместе с частью его плоти в иной одухотворенный носитель глубже понять природные и магические процессы, происходящие в организме человека, мера или животного, расширит и углубит наши взгляды на мир. К сожалению, как уважаемым членам комиссии известно, я, ввиду врожденного порока, не обладаю достаточным магическим потенциалом, чтобы проводить эксперименты на существах, размером крупнее мышей, посему прошу вас выделить мне либо нескольких помощников, либо некоторую сумму денег для продолжения исследований. – Квонтос наконец-то позволил себе выдохнуть и украдкой стер пот со лба.

Комиссия сидела с каменными лицами, и гробовая тишина позволял юноше делать самые удручающие выводы. Он неловко поклонился и быстро, стараясь не терять достоинства, вышел из зала, приметив напоследок, как необыкновенно бледен его наставник.

Как только дверь захлопнулась, в зале разразилась буря… Из-за окованных медью дубовых досок до Квонтоса долетал лишь невнятный гул возбужденных голосов и чьи-то выкрики, слов он разобрать не мог. С трудом подавив желание провалиться сквозь землю, юноша заставил себя сесть на скамейку и успокоиться. Вернее, заставил сесть, с успокоением все обстояло куда сложнее.

«Ошибки в расчетах? Нет, из-за пары циферок они бы точно так не кричали, наверное, эксперимент вышел не чистым или статистика недостоверной… А может быть их разозлило то, что я просил помощи? Да эти жлобы удавятся за пару септимов!». — Особенно громкий всплеск эмоций в зале заставил молодого мага зажмуриться и вжать голову в плечи.

За дверью что-то бабахнуло, взревело, на секунду затихло, и юноша смог разобрать зычный бас архимага, призывающий к тишине. После этого обсуждение работы молодого мага перешло в более спокойное русло.

Через час Квонтоса, задремавшего было на скамейке, разбудил наставник Атхель. На маге буквально не было лица: глаза его выражали полную опустошенность, а слегка подкашивающиеся ноги и дергающийся подбородок говорили о тяжести испытания, принятого им в лекционном зале.

Маги выходили из помещения друг за другом, бросая на ученика и его учителя косые, а то и откровенно враждебные взгляды.

— Ну, ты и… — Задохнувшись, начал Атхель. – Да какого…! – Он замолчал, не находя слов. – Да ты хоть понимаешь, что…?!

— Если бы я знал, что будет такая буря из-за просьбы дать пару сотен септимов на науку, я бы никогда…

— Септимы?! На науку?! Боги, ты, похоже, совершенно не понимаешь… Я… Я! Да если бы я не встал грудью на твою защиту и архимаг был в чуть худшем настроении, ты бы уже был исключен! Да и моя карьера висела на волоске от гибели! – Маг сделал руками несколько хватательных движений, скорее всего представляя в своих сжатых кулаках шею Квонтоса, затрясся и рухнул на скамейку без сил.

— Но тогда из-за чего весь этот скандал? – Недоумевал юноша, протягивая учителю заблаговременно припасенную скляночку с успокоительным настоем. Припасал он его, правда, для себя.

— Предмет твоих… исследований находится для гильдии за пределом дозволенного, и если бы ты рассказал о них мне заблаговременно, всего этого – Атхель залпом опустошил стеклянный флакончик – не случилось бы. Архимаг запретил рассказывать тебе подробности, он, видите ли, заботится о душевном равновесии молодого талантливого ученого, но просил передать свою настоятельную, НАСТОЯТЕЛЬНУЮ просьбу: больше данного предмета не касаться НИКОГДА!

— Но…

— Никаких «но»! И никаких вопросов. Просто прими как данность.

Квонтос вздохнул, но промолчал.

— Итак, не смотря на гнев комиссии, диплом вызывающего тебе решили выдать, можешь забрать его завтра в канцелярии. Но! Не спеши радоваться. Для упрочнения своего положения в гильдии и дальнейшего продвижения по карьерной лестнице… короче, для того, чтобы тебя не выкинули, ты должен будешь отправиться в путешествие: через неделю ты поедешь в столицу Скайрима, Винтерхолд, для помощи культу Джулианоса. У них возникла проблема с недостатком кадров из-за недавней поножовщины, и гильдия обещала прислать несколько новых учителей.

У молодого имперца засосало под ложечкой.

— Поедешь-поедешь, как миленький. – Сурово взглянул на него наставник, уловив настроения подопечного. – Два года будешь обучать прихожан и вернешься домой уже заклинателем. Нет, у тебя нет права отказаться — это приказ архимага!

— Слухи о скандале уже дошли и сюда, дружок. Что ты натворил? Бегал по кафедре в одном нижнем белье или делал архимагу непристойные предложения? Признавайся, мерзкий шалун! – Брайг, молодой, статный нордлинг блеснул улыбкой-оскалом и скрестил руки на груди.

— Хватит паясничать. Меня чуть было не вышвырнули из гильдии! – Огрызнулся Квонтос.

— Это я уже понял. – Флегматично пожал плечами друг. – Не понял только за что.

— Им не понравилась моя тема! – Воскликнул юноша и впервые за этот тяжелый день почувствовал, как подкатывает волной невыносимая обида. Он два года работал над этим исследованием не жалея себя, ставил эксперименты, перерыл кучу доступной информации, выводил формулы, копался в вычислениях… а ему даже не объяснили из-за чего этот колоссальный труд удостоился такого негодования комиссии!

— Не слабо. – Присвистнул Брайг и пристроился рядом с Квонтосом на кровати. – Знаешь, что тебе придется теперь сделать?

— Ехать в Скайрим на два года, чтобы развлекать берсерков, пить мед и водить хороводы с медведями? Спасибо, уже не новость.

— Хуже.

— Хуже?

— Намного. Тебе придется пойти со мной в «Три головы» и надраться до потери сознания.

Спустя два часа молодой маг уже навалился всем телом на хлипкую столешницу в дешевой забегаловке. Юноша мутным взглядом смотрел на дно стакана и ему начинало казаться, что в глубинах пойла, носившего здесь название бренди, появляется то ли осминогоголовое чудище с перепончатыми крыльями за спиной, то ли лицо наставника Атхля. На деле, это был всего лишь грязный развод на столе, но сердцу Квонтоса сейчас был куда милее монстр. Юноше хотелось, чтобы его, паршивого неудачника, неумеху и зануду кто-нибудь милосердно сожрал. Вот прямо сейчас.

— … Поэтому переживать тебе совершенно не стоит, – заканчивал Брайг длинный несвязный монолог – все равно в масштабах вселенной мы такие… такие…

— Зелененькие? – Имперец покосился на друга, оторвавшись от осминогоголового Атхеля.

— Именно. За это надо выпить!

Норд вылил в глотку еще пол стакан сомнительного напитка.

— Но все равно ты здорово сглупил, что не показал свой доклад Атхелю. Или мне. Я бы, например, сразу сказал, что маги тебя за него самое малое – исколотят! И знаешь, почему? – Молодой маг расплывчато ухмыльнулся и икнул. – Потому что ты – самый настоящий сраный некромант!

Квонтос вскочил, и хотел было в порыве праведного гнева залепить другу кулаком в глаз, но ноги его подкосились и сами собой усадили тело обратно на табурет.

— Да как ты смеешь, подлец! – Взвыл он, стараясь сфокусировать взгляд на лице друга.

— Поверь, старый Брайг знает, о чем говорит.

— И откуда же?
— Не твое дело. Но послушать меня тебе все-таки стоит: все эти исследования о душе и теле, о переносах сущности и прочей лабуде – деятельность совершенно некромантская! В гильдии стараются, чтобы новички как можно меньше знали об этом, запрещают соответствующую литературу, делают выговоры неосторожным преподавателям, а ты оп! И изобрел второй раз колесо, самостоятельно сформулировав пятую часть основных постулатов практической некромантии! Да еще и денег просишь на исследование. Потом, очевидно, требовал бы свежие трупы…

Квонтос в ужасе воззрился на друга.

— Ты не бредишь!?

— Увы и ах. – Полукровка отправил в рот несвежий огурец. – Даже учитывая, что пьян в стельку. И знаешь что?
— Что? – Слабо отозвался юноша, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

— Я бы хотел посмотреть на их посеревшие лица, когда ты читал свой доклад. – Прошептал Брайг. – Клянусь Девятью, из тебя бы вышел первоклассный некромант! А теперь, дружище, поднимай из могил свою армию тьмы! Мы идем покорять бордель!

Квонтос ерзал на сиденье, стараясь потеплее укутаться в шерстяной плед. Крытая повозка тряслась по заледеневшей дороге, скрипя и подпрыгивая на кочках. Со времени памятной попойки, после которой молодого имперца едва успели вынуть из петли, прошло уже больше недели, и до сих пор юноша чувствовал тоску и опустошенность. «Какой же я дураааак!» — Квонтос с отвращением сморщился, его вновь мутило.

За крохотным, грязным оконцем лениво полз зимний пейзаж окрестностей Брумы. Голые деревья, серые камни, припорошенные снегом, и пожухлая трава навевали необъяснимую тоску, заставляя сердце Квонтоса ныть еще сильнее… Пытаясь отвлечься, юноша пошарил под сиденьем в поисках небольшой связки книг, захваченной из Университета. Говоря честно, сейчас он предпочел бы знаниям бутылку виски – оно эффективнее заполняет омерзительную пустоту внутри.

«Посмотрим, посмотрим: «Углубленная астрология», «Тропы мистицизма», «Северная алхимия»… а это что?» — Квонтос держал в руках толстую тетрадь в прочном кожаном переплете. Задумавшись, юноша открыл фолиант на произвольной странице.

«…Как говорится в книге «Души: черные и белые»: «душа служит источником энергии для каждого существа, живого или мертвого. Без души эти существа превращаются просто в куски плоти и груды костей. Данная оживляющая сила может быть заключена в камень душ — если в нем достаточно места». Можно заметить, что душа и тело напоминают мешок с зерном: душа-зерно дает форму телу-мешку. Некоторые проводят более глубокую аналогию: если взять другой мешок, и высыпать туда зерно из первого, то размер нового мешка окажется таким же, какой был у прошлого. Но дальше теоретических выкладок перемещение душ между телами пока не зашло…»

Почерк был неуловимо знаком. Квонтос листал страницы, с ужасом понимая, что на его коленях лежит некромантский трактат. С замирающим от потрясения сердцем юноша провел ладонью по тонкому бархатистому пергаменту.

Из раскрытой тетради выпала записка.

«Может быть, пригодится. Брайг.»

Квонтосу вдруг безумно захотелось вышвырнуть проклятую рукопись в грязь, а потом и самому выйти в бескрайние каменистые пустоши, лечь на землю и замерзать, замерзать… пока чувства и боль не остынут как омертвевшие пальцы.

Скайрим… Серебристый снег ослепительно сверкал на солнце. Темные сосны возвышались над головой, прямые и строгие, словно подпирающие небо столпы. Крытая повозка скрипела по снежному насту, кони пускали клубы пара из ноздрей.

Они проезжали широкую вырубку, и со всех сторон был слышен стук топоров, треск дерева и крики рабочих. Вековые гиганты со стоном валились на снег, всплескивая мохнатыми зелеными лапами.

Повозка дернулась и остановилась, увязнув в снегу. Через несколько минут, когда стало ясно, что без посторонней помощи ее не вытащишь, возничий поспешил к дровосекам, а пассажиры вышли на свежий воздух.

Квонтос потянулся, разминая затекшую спину, и огляделся вокруг. Внимание его привлек мужчина — бретонец, которого возничий привел на помощь.

Это был самый крупный человек, какого юноша видел в жизни: ростом намного выше среднего, он имел необыкновенно могучее телосложение, дававшее лесорубу сходство с минотавром. Звериное было и в его движениях: уверенных, неторопливых, преисполненных силой.

Бретон подошел к повозке сзади и приподнял ее, казалось, не особенно напрягаясь. Кони потянули, и через несколько секунд колеса освободились из снежного плена. Буркнув что-то в ответ на слова благодарности, мужчина направился обратно к оставленной работе, и вскоре его медвежий силуэт скрылся за темными стволами.

Погода портилась.

— Да уж, такой бури здесь лет десять не видели! – Присвистнул хозяин таверны. – Вы тут месяца на два задержитесь, если так и дальше пойдет!

— Это я уже понял… — буркнул Квонтос.

Буран бушевал уже второй день и стихать не думал. Даже местные, привыкшие к непогоде, старались лишний раз не выходить из дому: метель была столь сильна, что ветер сбивал с ног, а видимость стремилась к нулю. Неудивительно, что дороги завалило.

— Не беспокойтесь, комнаты я вам предоставлю. Переждете, пока оттает, да и двинете дальше на Винтерхолд. – Успокоил мага норд. – Никуда столица от вас не денется!

«Главное – избежать скуки. В богами забытой деревне на границе Скайрима она наверняка должна быть причиной повышенной смертности» — кисло подумал имперец.

Вокруг было шумно, людно и дымно, но не так, как обычно – многие завсегдатаи просто заблудились в метели при попытке добраться до таверны. В углу, судя по выкрикам и стуку кулаков по столу, назревал конфликт. Юноша без особого интереса повернулся на звук и встрепенулся: в темноте он разглядел знакомый силуэт вчерашнего могучего бретонца. Великан сидел, низко опустив голову над кружкой меда, и время от времени огрызался в ответ на реплики стоящих перед ним людей. Те начинали злиться, и, хотя Квонтос не различал слов, он почувствовал, как накаляется атмосфера. Наконец один из говоривших взревел и бросился на бретона с кулаками. Его смел размашистый удар, и тело, увлекаемое огромной, как дубина огра, рукой, с грохотом приземлилось у стены. Впору бы нападавшим брать ноги в руки, но они, видимо, были слишком пьяны, чтобы принимать столь мудрые решения. Дерущихся тут же обступила плотная толпа, и Квонтос не видел, что происходило дальше. Юноша встал на цыпочки, пытаясь заглянуть за головы болельщиков, но через секунду с удивлением понял, что толпы больше нет: люди лежали на полу, а в центре образовавшегося круга стоял лесоруб.

«Лихо он их, чуть ли не с одного удара!» — Успел было подумать юноша, но тут ощутил нечто странное: магию.

Волны волшебства накатили на мага, будто прибой. Они концентрическими кругами расходились от глухо рычащего великана, оглушали, выводили из равновесия, разрывали барабанные перепонки… Начала трещать мебель, с потолка посыпались щепки, массивные опорные балки угрожающе загудели, а на столах начинали разбиваться вдребезги стеклянные бутылки и стаканы, наполняя воздух тысячами блестящих осколков.

Рык бретонца перерастал в низкий вой, его трясло, словно извергающийся вулкан.

В полуобморочном состоянии Квонтос умудрился собрать все свои магические силы, произнес заклинание безмолвия и рухнул под стол.

Волны отхлынули… С грохотом упали поднявшиеся было в воздух стулья. Люди, ошалело тряся головами, начали подниматься.

Бретонец поглядел на свои могучие руки, словно в ужасе, пошатнулся, и побрел неверными шагами к стойке.

— Бренди! – Прохрипел он, и ухватился за деревянную колонну, словно матрос за мачту во время шторма.

— Какое, Шегоратов сын, бренди?! – Прошептал в ярости трактирщик. – КАКОЕ БРЕНДИ?! Ты разнес мне половину заведения!

— Я за все заплачу…

— ЗАПЛАТИШЬ?! Да я…!
— Налейте ему, хозяин. – Просипел Квонтос, вставая с пола. – И мне тоже.

Юноша оглянулся: вокруг них собиралась жаждущая мести толпа. Еще немного, и бретонец, не смотря на всю свою невероятную силищу, окажется на том свете…

— И им всем налейте. Ребята, я угощаю! – крикнул юноша в зал, судорожно подсчитывая имеющиеся при себе деньги. – Давайте забудем об этом досадном недоразумении, и закончим вечер в приятной, дружеской обстановке! Со всеми бывает, не правда ли? Зачем же теперь портить себе настроение?

При упоминании бесплатной выпивки сердца суровых, озлобленных рабочих смягчились. Буквально через полчаса Квонтос сидел в широком полукруге пирующих, смеющихся лесорубов и рассказывал какие-то полувыдуманные байки о жизни в Имперском городе. Было уже глубоко за полночь, когда юноша, держась за стены, чтобы не упасть, побирался к своей комнате на втором этаже. Он был пьян, и голова его гудела от алкоголя, криков и пережитых событий.

— Картина маслом: некромант веселит лесорубов на границе Скайрима! – Прошептал он, и тут Квонтоса схватили за шиворот и утащили во тьму под лестницу. Чья-то рука взяла его за шею, чуть приподняв над землей.

— Объясняй. – Яростно прошептал низкий голос. Хватка на шее юноши усилилась.

— Что объяснять?

— Зачем ты меня спас?!

Вызывающий прищурился, и, наконец, сообразил кто перед ним.

— А.. а не надо было? М-мне лично показалось, что тебя убивать собираются.

— Именно! Пришили бы, и все! Конец этому балагану! – Рявкнул мужчина, но шею отпустил. – Но нет, тебе приспичило влезть!

— Своим «балаганом» ты, конечно, ээ… можешь распоряжаться как хочешь, — пожал плечами Квонтос – но, пожалуйста, не на моих глазах. Терпеть не могу, когда погибают таланы! А у тебя фантастический талант, я скажу, любой маг в мире позавидовал бы!

— Засунь этих магов мира себе в… — Лесоруб грязно выругался, грубо оттолкнул имперца, развернулся и пошел по направлению к залу, бурча под нос проклятия.

— Неужели, ты не хотел бы научиться управлять своей силой?! – Спросил его юноша, пытаясь догнать, но ноги были словно ватные. – Я могу помочь тебе!

— Только забвение может мне помочь.

Мужчина скрылся во тьме. Квонтос стоял в нерешительности, потирая шею.

«Если бы у меня были такие силы, мне не нужно было бы никаких помощников, никаких поддерживающих свитков и зелий! Весь магический мир лежал бы у моих ног! О, Девятеро, сколько можно было бы сделать для науки! Но раз самому мне не давно, то пусть это сделает он. Я научу его всему, чему смогу, чего бы это ни стоило.»

Утро выдалось более или менее ясное и очень морозное. В воздухе кружились редкие, идеально-правильные снежинки, искрясь в тусклом солнечном свете.

Квонтос выглянул на улицу сквозь замороженное окно: дома здорово занесло сугробами, и теперь жители разгребали снег огромными плоскими лопатами.

В дверь постучали. Имперец слегка удивился, но наскоро накинул на себя рубашку и открыл дверь.

На пороге стоял вчерашний лесоруб.

— Э… я… чем могу быть…?
— Извини за вчерашнее. За то, что чуть не придушил. – Пробасил рабочий, слегка потупившись. – Пьяный был. И еще спасибо, что спас мою шкуру, я у тебя в долгу. Тогда не оценил: настроение было поганое.

— Я заметил. – Кивнул юноша. – И не сержусь. Как твое имя?

— Ралье. Лесоруб.

— Меня зовут Квонтус Венти, вызывающий в гильдии магов.

Они замялись, не зная, что еще сказать.

— Это… проходи, присаживайся!

Ралье нехотя нагнулся, чтобы протиснуться в дверной проем и зашел в светлую комнату: он-то надеялся, что все закончится быстро!

Юноша изобразил бурную деятельность по выдвиганию табурета для гостя, чтобы чем-нибудь занять образовавшуюся паузу и продумать приблизительный план разговора.

— М, чудесная погода, не правда ли? – Начал он, когда бретон уселся.

— Да ничего… дубак, правда. – Пожал плечами лесоруб. – И снегу навалило – не пролезешь.

Они вновь замолчали.

— И давно ты здесь?

— Да уже года два или три, наверное.

— А я вот, как видишь, только что приехал. Не самое веселое местечко, не правда ли?

— Да уж, не цирк.

— А где ты жил до этого?

— Не важно. — Ралье посмурнел. Квонтос понял, что этого вопроса в будущем лучше избегать.

— Что ж, ясно… Я тут подумал, что раз уж я застрял тут надолго, придется как-то зарабатывать на жизнь…

— Можешь пойти в лесорубы. Но, наверное, это плохая идея. – Добавил бретон, оценив крайне щуплое телосложение собеседника. – Ты ведь маг, можешь этим и жить, в чем проблема!

— Проблема в том, что я исключительно теоретик. – Вздохнул имперец. – Не по своей вине, правда. У меня с рождения магической силы в организме меньше нормы, поэтому с колдовством – увы и ах!

— Тогда зачем ты пошел на мага?! – Искренне удивился Ралье.

— Мне подумалось, что это мое призвание. – Ответил Квонтос и неожиданно подумал: «а действительно, так ли это было необходимо?» — Так вот, я думаю попробовать подработать алхимией. Ты постоянно бываешь в лесу, и может быть, за определенную долю с выручки, ты согласился бы помочь мне с ингредиентами?

Бретон вдруг яростно расхохотался, и от его звучного смеха посыпалась штукатурка с потолка.

— Да ты видел лес-то? – Ухахатывался он. – Там ж снег один, даже пенька не видно! Какие «ингрыдиенты»! Там ради них не одну милю вглубь копать придется!

— О, это ведь могут быть не только травы! Кора некоторых деревьев, древесные грибы, мох… вот, посмотри! – Имперец оживился, выудил из-под кровати «Северную алхимию» и протянул мужчине. Тот утер слезы, перелистал пару страниц, рассматривая картинки.

— Вот это что-то знакомое, да и вот эту фиговинку я видел… Что ж, могу взяться, коль тебе нужно, главное все эти мхи не перепутать.

— Под картинками есть точные описания. – Указал маг.

— Грамоте не обучен. – Покачал головой бретон.

— А хотел бы научиться? – Осторожно спросил Квонтос.

— Нет. Зачем мне оно?

— Как зачем! Неужели ты хочешь всю жизнь валить лес?! Ведь, получив хоть какое-нибудь образование, можно найти себе в городе работу поприличнее!
— Меня и тут все устраивает.

— Хм… Но разве самому не приятно осознавать, что ты что-то знаешь?

— Нет.

Разговор зашел в тупик.

— Тогда придется поймать тебя на слове. – Вздохнул юноша. — Ты говорил, что в долгу у меня, так вот, долг считаю возвращенным после того, как ты прочитаешь самостоятельно свою первую книгу!

Бретонец насупился в раздумьях. Было видно, с какой неохотой принимает он решение.

— По рукам. – Наконец-то буркнул он. – А теперь я пошел – мне работать надо.

«Сначала грамота, потом основы естественных наук, а следом – магия! Ничего, Квонтос, ты еще сделаешь из него что-то стоящее!» — подумал юноша, когда за Ралье захлопнулась дверь.

Сказать, как оказалось, было проще, чем сделать. Первое время лесоруб норовил либо не придти вообще, ссылаясь на занятость, либо напивался перед уроком, что делало занятия бессмысленными. Ко всему прочему неудачи в учении действовали на Ралье самым удручающим образом: он замыкался в себе, прекращая попытки что-либо понять, или же впадал в ярость. Во время буйства бретонец рвал букварь, собственноручно нарисованный Квонтосом, расшвыривал небогатую мебель, бил кулаками о стены и надолго уходил, оставив перепуганного друга прятаться где-нибудь в закутке. Когда он являлся на следующий день, раскаявшийся и удрученный, обстановка комнаты была уже в полном порядке, а букварь заново склеен.

Но со временем отношение бретонца к учебе менялось. Если в начале усилия имперца не находили в нем отклика, то через месяц ситуация стала в корне противоположной. К радости Квонтоса, после своей первой книги Ралье без возражений принял идею изучать естествознание и математику. Он задавал вопросы, интересовался, тратил на обучение все больше времени, стараясь сбежать с работы пораньше. Единственным, о чем бретонец не хотел ничего знать — была магия. Он словно не желал замечать свои колоссальные способности. Вызывающий много раз пытался поговорить с Ралье на эту тему, но внятное объяснение приятель дал ему лишь однажды.

— Так ты можешь мне рассказать, или нет? – Настаивал Квонтус.

Ралье, разделывавший толстыми, словно сардельки, пальцами сушеную рыбу, скривился.

— Аллергия у меня не нее. – Нехотя сказал он. – Когда магия – он словно выплюнул это слово – выходит, чувствую злобу просто невыносимую! Много дурного сделать могу, сам того не заметив.

В тот вечер Ралье напился до потери сознания, и все звал и звал сквозь бред какую-то Элоизу.

Не смотря на ответ бретонца, Квонтос с каждым днем все сильнее и сильнее хотел увидеть его магом. Он, с некоторым смущением, представлял, каково это – иметь столь могущественного ассистента. Имперецу пришлось наконец-то признаться самому себе, что обучение Ралье – дело не настолько благотворительное, как хотелось думать в начале. Имперец всей душой жаждал увезти приятеля с собой, чтобы перестать быть столь зависимым от гильдии в исследованиях и экспериментах. Зачем оббивать пороги, просить, ломать себе голову – дадут или не дадут помощника? Вот он, рядом! Да такой, какого свет еще не видывал! В более глубоких и темных раздумьях Квонтос видел уже лишь себя одного, обладающего сильной Ралье, но понимал, что мечта – это только мечта.

Между тем, бретон и имперец крепко подружились. Оба они казались самим себе никчемными и пропащими людьми, неудачниками, каждый по-своему, но это делало их понятными друг другу.

Пришла весна. Дорога на Винтерхолд оттаяла достаточно для того, чтобы путешественники могли двинуться в путь, и возничий уже нанял пару человек подлатать повозку, подразвалившуюся за зиму.

Ралье зашел к другу поздно вечером. С собой он захватил бутылку горячительного и несколько небольших кульков сухого целебного мха, найденного днем в лесу. Вдруг понадобится?

Он негромко постучался и шагнул в полутьму, освещенную лишь тусклой свечой.

— Ты это… уезжаешь завтра.

— Так точно. – Отозвался Квонтос. Юноша быстро спрятал в карман какой-то черный блестящий камень, имперец был бледен и отчего-то нервничал. Около двери уже стояли собранными его небогатые пожитки.

«Жаль, что этот парень уезжает» — подумалось Ралье – «он хороший малый. Не то, что я». Ему вдруг очень захотелось рассказать другу о своем прошлом. О том, что когда-то он жил в Хай Роке. Как два года назад бежал в Скайрим, после того как нечаянно, неконтролируемым всплеском магии, убил любимую жену. О скитаниях и боли. Об одиночестве. Но удержался.

— Сейчас ты, наверное, снова попросишь, чтобы я ехал с тобой, да? – Мрачно бросил бретон. – Я не поеду. Хочу иметь с волшебством как можно меньше общего.

— Я так и думал. – Нервно улыбнулся юноша.

«Как-то черезчур он волнуется!» — заметил Ралье. На глаза ему попалась раскрытая тетрадь в кожаном переплете, лежащая на столе.

Лишь пламя свечи всколыхнулось, когда было произнесено заклинание…

Винтерхолд. Два года спустя.

Черный камень душ взлетал к потолку и привычно падал на ладонь. Квонтос сделал легкое движение кистью, и вещица снова сверкнула гранями в воздухе.

«Надо с тобой что-то делать, Ралье»

Молодой человек поймал блестящий камень и бережно положил на стол. Зачарование на повышение магии, казавшееся когда-то великолепным вариантом, выглядело сейчас неуместным расточительством. Запихнуть столь мощную душу в одежду или амулет – что может быть более неуважительным?

«Пора уже решиться»

Квонтос знал день призыва. Он знал условия призыва, хотя никогда раньше этого не делал. Знал и возможные последствия.

Имперец расположился в удобном кресле и задумался. Он просчитывал варианты исхода событий, и большинство из них представлялись более чем заманчивыми, игра стоила свеч.

Пахнуло теплом из камина, и вместе с потоками согревающего воздуха, на Квонтоса нахлынули воспоминания. Трактир в забытой богами деревушке на границе Скайрима, друг-великан, вечерние занятия… Маг встряхнул головой.

«Хватит сомнений и раскаяния. Силу, которой он бесполезно владел, я направлю во благо, и сделаю много для этого мира» — подумал он и невольно скривился – таким лицемерным вдруг показалось, оправдание, повторяемое им каждую ночь.

Подвал уже был подготовлен к призыву. Клавикус Вайл, даэдра сделок и желаний, наверняка даст за необычную душу все, что бы человек ни попросил, в пределах разумного, разумеется. Наверняка даст. Неужели он не примет такой дар? Тем более, и просьба-то небольшая: всего лишь магия. Магия, которой так много вокруг, но так мало внутри…

Квонтос поднялся, положил камень душ в карман и достал из комода красные свечи. Если бы орден Джулианоса знал, чем один из его лучших учителей собирается сейчас заниматься!

Хлынул ливень. Люди на улице, закрывая головы чем придется, побежали под ближайшие навесы, припозднившиеся торговцы спешно попрятали товар под прилавки. Квонтос поежился и решительно направился вниз, вслед ему гремели раскаты грома.

Имперский город. Год спустя.

— Подведу итог своего доклада, господа. В ходе трехлетнего пребывания в Скайриме ваш покорный слуга имел уникальную возможность ознакомится с флорой и фауной севера, применяемой в изготовлении алхимических препаратов. Мною были выявлены ранее неизученные свойства коргорского корня и других растений, что расширяет возможности их применения и дает нам новую почву для исследований. Спасибо за внимание.

Зал разразился радостными аплодисментами, маги перебрасывались оживленными комментариями и похвалами в адрес молодого талантливого ученого, Квонтоса Венти. Немногие из них помнили, насколько противоположный эффект произвел на них его предыдущий доклад.

— Квонтос, мой мальчик! – Атхель налетел на мага, чуть не сбив его с ног. – О, Девятеро, как ты изменился! Признаться, я боялся, что это путешествие погубит тебя, но нет, ты вернулся, и вернулся с триумфом! Поздравляю тебя!

— Спасибо, наставник. – Ответил молодой имперец, с удивлением заметив, каким низким вдруг сделалася его голос. – А где Брайг? Что-то я его не вижу!

Старый маг замялся.

— Ушел он, год или около того назад. Стыдно даже сказать куда… в некроманты! А мы-то возлагали на него такие надежды! Тьфу! Но не будем об этом, хорошо?

— Как скажете, наставник.

Был чудесный весенний день, и Квонтос решил, что неплохо было бы прогуляться по городу, основательно забытому за время путешествия. Он шел по ярко освещенным улицам, разглядывая знакомые здания, с удивлением обнаруживал новые…

Торговка рыбой радостно поприветствовала его, видимо, узнав, и маг ответил вежливым поклоном.

Молодой человек чувствовал сегодня необычайный прилив сил. Ему хотелось поднять всю эту улицу в воздух и закружить в легком танце весны! Благо, теперь он мог это сделать. Квонтос счастливо улыбнулся, вспоминая первое утро, которое он встретил измененным. Первое настоящее утро в его жизни.

— Сколько лет, сколько зим!

Квонтос поспешно оглянулся. Перед ним стоял невысокий худой имперец в мантии мага.

— Ты что, не помнишь меня? – удивился человек. – Это же я, дружище!

— Погодите минуточку! – Квонтос удивленно оглянулся вокруг, потом рассмотрел говорившего: его лицо было смутно знакомым. – Вы меня ни с кем не перепутали?

— Как же тебя перепутаешь, здоровенная ты детина!

Квонтос застыл в нерешительности: здоровенной детиной его можно было назвать лишь с большой натяжкой.

— Простите, Вы обознались. – Сказал он и попытался было уйти, но человек схватил его за рукав.

— Тебе что, совсем память отшибло?! Неужто ты не помнишь, там, в скайримской деревеньке? Я обучал тебя наукам! Ралье, ты ведь не мог забыть!

— Ралье?! – Квонтос в ужасе отпрянул.

— Это же я, твой приятель, Квонтос! – удивился человек. И тут маг понял, чем смутило его лицо незнакомца… Перед имперцем стоял он сам.

На секунду он застыл с открытым ртом и опрометью бросился в переулок. Второй Квонтос что-то кричал ему вслед, но юноша уже не мог разобрать его слов. Ему казалось, что стены смыкаются, норовя раздавать всмятку, сплющить, замуровать. Полоска синего небо над головой становилась все уже и уже, прохожие превращались в расплывчатые, уродливые тени. В венах вместо крови пульсировала чужая магия – магия Ралье.
«Проклятый Клавикус Вайл!» — Лихорадочно крутилось в голове Квонтоса. Даэдра, беззаботно поигрывающий тростью, встал у него перед глазами так ясно, словно имперец видел его перед собой. Сначала он говорил что-то про сыр…

Обессилив от длительного бега, он перешел на шаг, а потом и вовсе остановился, прилип к стене, жадно хватая ртом воздух.

— Кого ты убил? Кого ты убил? Кого ты убил? Коготыубилкоготыубил… — гудел набат в мозгу.

— Его! Его! – Орал Квонтос, и люди с ужасом шарахались от него.

— Кого ты убил? Кого ты убил?

— СЕБЯ!!!

Юноша не помнил, как добрался до своего жилища и что было потом. Он очнулся ночью в постели, в которую упал не раздеваясь. Все на свете он отдал бы сейчас, чтобы почувствовать под пальцами тот черный камень душ – доказательство того, что он – это он. А еще лучше горячую руку Ралье. Живого и невредимого. В голове юноши навязчиво крутилась фраза, когда-то прочитанная им в тетради Брейга: «…Можно заметить, что душа и тело напоминают мешок с зерном: душа-зерно дает форму телу-мешку. Некоторые проводят более глубокую аналогию: если взять другой мешок, и высыпать туда зерно из первого, то размер нового мешка окажется таким же, какой был у прошлого…»

Неделю после этого Квонтос не решался выходить из дома: ему стало казаться, что он не пролезает в узкие двери. Юноша часами разглядывал руки, которые то виделись ему нормальными, то огромными, как печная труба. И каждый раз, пытаясь колдовать, Квонтос чувствовал необъяснимую злобу.

Чтобы хоть немного заглушить отчаянье и смятение, он начал пить, пить страшно, по-черному. Но когда пары алкоголя выветривались, осознание новой природы приходило с утроенной силой. Теперь он ясно видел, кем стал: лицо бретона-лесоруба глядело на него из отражения в стакане.

Через несколько дней к казармам легиона пришел человек. Он был тощ, оборван и истощен. Сбиваясь, он рассказал стражам порядка, что его зовут Ралье, и он убил себя. И мага Квонтоса Венти. И еще кого-то. Наверняка.