Варнард Карассен
Как люди начинают интересоваться изучением болезни ликантропии? Я пораспрашивал значительное количество таких же одержимых, как я, и обнаружил, что они, все до одного, занялись исследованиями в этой области после приводящей в ужас встречи с ликантропом какого-нибудь вида. Я — не исключение.
В Скайриме есть старая традиция натирать собачьим корнем деревья, стоящие вокруг дома, считается, что это защитит против оборотней-медведей. Когда я был молодым и глупым (тогда как сейчас, думаю, я старый и глупый), я постоянно надеялся встретиться с медведем-оборотнем, чтобы увидеть, так ли они впечатляющи, как утверждают легенды. Я шел по странным следам в лесах, пока они не исчезали, без страха, и даже не думая о том, что же я буду делать после того, как настигну свою добычу. Клянусь бородой Торига, мне повезло, что мои исследования не принесли результатов.
Когда я в конце концов увидел ликантропа, это был не медведь-оборотень. Это был волк-оборотень, «обычный» ликантроп, который встречается почти во всех уголках Тамриэля. Мой отец был священником, и в самые холодные дни зимы он позволял нищим и бродягам Фолкрента жить в относительном тепле подвала его храма. Мы, бывало, даже доставляли туда теплую овсяную солому. Я со своими сестрами и братьями на самом деле наслаждался этой частичкой филантропии, так как в подвале зимой, казалось, шла нескончаемая вечеринка. Всегда были путешественники с запасом интересных историй и причудливых привычек, а атмосфера в подвале всегда была светлой и дружеской. До той ночи.
По установившейся традиции нищие, которые были больны или нуждались в отдыхе больше, чем в еде и компании, шли на койки в самом дальнем и темном конце подвала, где они могли бы быть уверены, по крайней мере, в относительном спокойствии. Мы с удовольствием пели песни, а моя сестра Гетесса развлекала всех танцем. Песня закончилась, но из темноты в дальнем конце подвала продолжали петь. Будучи такими же пьяными и с трудом соображающими, как и большинство собравшихся тут развеселых певцов, мы только через минуту осознали, что звук, который мы слышим, был не пением, а воплем.
Никто особо не встревожился, так как некоторых старых бродяг часто мучили слишком яркие ночные кошмары. Тем не менее, один из священников отца пошел в наступившей тишине к вопившему, и в то мгновение, когда он исчез во мраке, мы услышали другой звук. Рычание волка. Затем мы услышали вопль священника в тот момент как замер первый вопль.
— Вервольф! — крикнул старый бард, который запевал песню. В подвале воцарился хаос.
Меня вынесло из двери подвала в снег первой волной паники, но я мог видеть, что некоторые из более храбрых (или более пьяных) побродяжек кинулись в темноту, чтобы сразиться с ликантропом. Все они, конечно, были почти мгновенно убиты.
Мой отец, услышав о своем нежданном посетителе, после того, как ушел последний из выживших в этой кровавой резне, опечатал подвал. Закаленный боевой маг из Гильдии магов Фолкрента, который благоволил моему отцу, пошел в подвал и убил чудовище.
«Не так уж и страшен», сказал он, появляясь, волоча за собой тушу. «Зима, должно быть, тоже хорошенько потрепала его.» Несмотря на его храбрые слова, его лице и грудь были залиты не только лишь кровью его врага.
Вервольфы не возвращаются в свою человеческую форму после смерти, что бы не говорили вам легенды. Перед тем, как монстра унесли, чтобы сжечь, у меня была возможность посмотреть на его теплое еще тело, лежащее на снегу. Зубы с запекшимися ошметками плоти бродяг внушали ужас, но когти ужаснули меня даже больше. С тех пор я видел живых ликантропов, боевых големов, атроначей и других существ, которым земное оружия не причиняет вреда, и пришел к выводу, что когти эти действуют как естественным образом заколдованное оружие.
Поскольку вервольф — наиболее часто встречающийся вид ликантропа, термин «ликантропия» используется с давних времен для описания болезни, которая преобразует человека в полузверя, хотя «ликантроп» в узком смысле слова следует относить к оборотням, превращающимся в волков. Но это все семантика. Определенно существуют различия между семью описанными на Тамриэле формами ликантропии, но схожих черт больше.
В Черной Топи и южном Морровинде по болотам рыскают крокодилы-оборотни. В Черной Топи, как и в Имперской провинцией и влажных районах Элсвейра встречается ужасные львы-оборотни. Валенвудские стервятники-оборотни не встречаются больше ни в какой другой провинции. Кабанов-оборотней можно найти в подходящем для них климате Высоких Скал и Хаммерфелла. Как я упоминал ранее, медведи-оборотни — самые распространенные ликантропы Скайрима, и также их можно найти в северных районах Высоких Скал, Имперской провинции и Морровинда. Волков-оборотней можно встретить во всех провинциях. Седьмая форма ликантропа, которую я сам никогда не видел, но мои достойные доверия коллеги подтвердили, что она существует, — акула-оборотень, которая бродит по океанам вокруг Тамриэля.
Я провел жизнь, классифицируя и наблюдая ликантропов, но иногда я чувствую, что я все еще ребенок, в своих попытках понять их пойманный в ловушку в подвале. Я знаю, например, что ликантропия может быть излечена в короткий период после заражения, но по прошествии этого времени жертва обречена. Никто из моих знакомых не вылечился после того, как подвергся первой трансформации. С другой стороны, у меня есть коллега, разыскавший ковен ведьм у подножия Гленпойта в Высоких Скалах, которые, по слухам, могут вылечить. Я все-таки не совсем уверен в правдивости этого.
Возможно, именно обреченность делает ликантропов столь агрессивными. Я исследовал содержимое желудка вервольфов и обнаружил больше остатков корней и ягод, чем плоти животных. Мой вывод таков: чтобы выжить, им нет необходимости нападать и пожирать людей. Однако, по каким-то причинам, они это делают. То ли ликантропия делает их сумасшедшими, то ли ликантропы чувствуют потребность распространять эту болезнь как способ размножения? Я и вправду не знаю. Я не уверен, что любой из нас, кто сам не является ликантропом, когда-либо узнает. А потом, конечно же, будет слишком поздно.