26 день
Руки дождя
Руки дождя
Неизвестный автор
Галсия положила на стол недавно украденный план здания гильдии, и они начали продумывать детали ограбления.
Последние несколько часов были бурными. Меньше чем за день троица успела познакомиться, разработать план, купить или украсть нужные приспособления и подготовиться к выполнению задуманного. Никто из троих не знал, что движет двумя другими, — может, самоуверенность, а может, глупость, — но их судьбы пересеклись. Гильдии суждено было быть ограбленной.
Когда солнце село, Лледос, Галсия и Ималин подошли к Гильдии сапожников на восточной окраине города. Галсия использовала растолченную каменевку, чтобы их не учуяли волки охранников во дворе. Она уверенно вела их вперед, разведывая путь, и это весьма впечатлило Лледоса. Несмотря на юный возраст, она явно успела подружиться с тенями.
Не меньше дюжины раз пригодилось мастерство Лледоса. Разнообразие ситуаций позволило ему продемонстрировать все возможные способы беззвучного убийства, которым он научился за долгие годы.
Затем наступил черед Ималина показать свой метод взлома запоров. Один за другим штифты поддавались, а он напевал старинную кабацкую песенку про девяносто девять любовников Боэтии. Он сказал, что это помогает ему сосредоточиться и разгадать комбинацию замка. Через несколько секунд хранилище было открыто, и золото оказалось в их руках.
Они вышли из здания через час после того, как вошли. Никто не успел поднять тревогу, золото исчезло, остались лишь трупы на каменном полу и кровь.
«Хорошая работа, друзья мои. Вы отлично обучены, — сказал Лледос, распихивая монеты по специально сшитым кармашкам в рукавах куртки, где они не звенели и не привлекали внимания. — Мы встретимся в „Заговоре и зелье“ завтра утром и разделим добычу».
Группа разделилась. Лледос, единственный, кто знал тайный путь через городские коллекторы, нырнул в люк и пропал в темноте. Галсия накинула шаль и испачкала лицо, рассчитывая сойти за ф’лах, гадалку, и направилась на север. Ималин пошел на восток, в поля, надеясь, что природное чутье не позволит ему наткнуться на стражу.
«Теперь я преподам им урок», — подумал Лледос, пробираясь по лабиринту туннелей канализации. Его гуар ждал у городских ворот, он мирно жевал куст удушайки, к которому был привязан.
По дороге в Вивек Лледос размышлял о Галсии и Ималине. Возможно, их схватили и сейчас допрашивают. Жаль, он не может видеть, как они держатся. Интересно, кто из них сломается первым? Ималин, конечно, более крепкий, но у Галсии, несомненно, есть внутренний стержень. Впрочем, это не заботило его по-настоящему: они думали, что его зовут Лледосом и что он будет ждать их в «Заговоре и зелье». Стража не будет искать зажиточного данмера по имени Сатис, благополучно живущего в далеком Вивеке.
Гуар продвигался вперед, солнце показалось из-за горизонта, и Сатис представил себе Галсию и Ималина мирно спящими. Наверно, им снится, как они делят добычу. Оба проснутся рано и побегут в «Заговор и зелье». Ималин будет громко смеяться, а Галсия одергивать его, боясь привлечь лишнее внимание. Они закажут пару кувшинов грифа и, возможно, хороший завтрак и будут ждать. Пройдут часы, и их настроение начнет меняться. Цепочка перемен будет стандартной — у всех преданных так: вначале нервозность, затем подозрения, замешательство и злость.
Солнце было уже довольно высоко, когда Сатис добрался до своего дома на окраине Вивека. Он освободил гуара от упряжи и наполнил его кормушку. Остальные стойла были пусты. Никто не приедет до середины дня, потом из Гнисиса, с праздника святого Рилмса, вернутся слуги. Это были хорошие люди, и он с ними хорошо обращался, но по прошлому опыту знал, что все слуги любят болтать. Если им придет в голову связать его отсутствие с кражами в другими городах, то вскоре они или доложат страже, или начнут его шантажировать. В конце концов, они же обычные люди. Поэтому, уезжая из города по своим делам, он давал им недельный отпуск и оплачивал его.
Он сложил золото в хранилище в своем кабинете и поднялся наверх. Времени до прихода слуг оставалось немного, но Сатис решил отдохнуть несколько часов. Его собственная кровать показалась необыкновенно мягкой и теплой по сравнению с жестким матрасом, на котором он спал в Тель-Аруне.
Несколько позже Сатис проснулся от кошмара. Он открыл глаза, и на секундочку ему почудилось, что он слышит, как Ималин напевает свои «Девяносто девять любовников Боэтии». Он лежал в постели и ждал, но ничего не слышал, кроме привычных потрескиваний и скрипов старого дома. В окно спальни заглянуло полуденное солнце, и пылинки засверкали в его лучах. Он смежил веки.
Сатис снова услышал песню, а затем и звук открывающегося хранилища внизу, в кабинете. В ноздри ударил запах каменевки, и он распахнул глаза. Через грубую ткань мешка почти не проникал солнечный свет.
Сильная женская рука зажала ему рот, большой палец скользнул под подбородок. Уверенным движением ему перерезали горло, а голову повернули вбок, последним, что он услышал, был спокойный голос Галсии: «Спасибо за урок, Сатис».
