Растущая угроза, том I

Автор:

Латенил Санхолдский

Автором нижеследующего повествования является Латенил Санхолдский, альтмер с острова Саммерсет, бежавший в Сиродил в начале Четвертой эры. По словам Латенила, к бегству его побудили не последствия Кризиса Обливиона в Саммерсете — причиной стали «сгущающиеся тени Талмора, что опустились на мою драгоценную отчизну».

Латенил имел, мягко говоря, довольно нервный вид, и его обвинения о вовлеченности Талмора граничили с безумием. Возможно, из-за этого его отчаянные предупреждения и неприкрытая критика в отношении Талмора и Альдмерского Доминиона не были услышаны, но история хоть и частично, но оправдала утверждения Латенила.

Праксис Эрратуим, Имперский историк

Я был всего лишь ребенком, когда нас постигло Великое Страдание. Самый воздух был разодран на части зияющими, болезненными ранами, изрыгающими даэдра из недр Обливиона. Многие устремились к берегам, ища спасения от кровожадной рати Дагона, но моря предали наш народ, вздыбившись и разбив наши корабли и порты, оставив нас наедине со столь ужасной и жестокой участью, что даже смерть показалась бы для нас избавлением.

Кристальная башня стояла как последний оплот наших надежд как в прямом, так и в переносном смысле.

Беженцы заполнили Кристальную башню, пока в ней больше не осталось места. Витающий в воздухе страх был практически осязаем, мы едва могли дышать от гнетущего нас отчаяния. Издалека мы видели даэдра, рыщущих среди деревьев, но они не приближались. Дни шли, но даэдра по-прежнему не подходили к стенам ближе, чем на расстояние полета стрелы. В нас стала оживать надежда. «Они нас боятся, — говорили некоторые. — Даже даэдра знают, что с мудростью и магией Кристальной-Как-Закон тягаться не стоит!»

Поганые отродья Обливиона как будто только и ждали, пока эти настроения не овладеют нашим сердцами, прежде чем начать действовать.

Пока мы спали, бессчетные легионы даэдра сошлись вокруг нас… и они были не одни. В придачу они согнали сотни альтмерских пленников. На рассвете нас разбудили их вопли — это даэдра стали бичевать их и сдирать с них кожу. Охваченные крайним ужасом, мы наблюдали, как наших сородичей подвергают полному осквернению… разделывают и поедают заживо, насаживают на свои мерзкие военные орудия и отдают на растерзание своим нечестивым тварям.

Сие кровопролитие было лишь прелюдией, чтобы раззадорить ненасытных тварей.

Покончив с нашими сородичами, они обратили свои взгляды на Кристальную башню. Наша славная и великая твердыня смогла устоять не лучше, чем могучий дуб во время оползня — стойко держаться несколько мгновений, словно будучи в силах перенести бушующее вокруг разрушение, но в итоге пасть под его напором.

Наши могущественные волшебники косили врагов, испепеляя их дюжинами. Лучники за сотню шагов находили малейшие щелочки в даэдрических доспехах и сражали вражьих вожаков и командиров. Мощь и ловкость наших героических защитников поразила бы всякого очевидца, но этого было недостаточно. Даэдра карабкались по трупам своих собратьев. Они шли напролом к погибели и уничтожению, перед которыми самые могучие воинства во всем Тамриэле содрогнулись бы от ужаса.

Когда они проломили стены, я обратился в бегство вместе с остальными трусами. Я не горжусь своим поступком. Память о нем постоянно преследует меня, и я сгораю от стыда, признаваясь в нем, но это правда. Мы бежали в безотчетной панике, оставляя позади тех стойких альтмеров, что продолжали держать строй перед натиском, чтобы уберечь и защитить нашу несравненную Кристальную башню.

Мы устремились по хитроумно сокрытым проходам и выбрались из них довольно далеко от хаоса, накрывшего башню. И тогда это случилось. Все началось со звука — словно порыв ветра прошелся по листве густого леса, однако этот шум не угасал. Он возрос до грохота, когда дрожь охватила самую землю у меня под ногами. Я обернулся, чтобы взглянуть, и весь мир замер…

В остолбенении я наблюдал, как выдрали сердце моей отчизны, словно у меня из груди. Немыслимо, непостижимо… Кристальная-Как-Закон башня рухнула, повергнутая не более достойно, чем оборванец, встретившийся со стальным кулаком. Я провел в созерцании целую вечность, пытаясь увязать то, что я знал, с тем, что я видел.

Грудь мою раздирали рыдания, и вокруг меня раздался плач, едва заклятье отпустило. Я осознал, где нахожусь. Бессчетное множество бежавших со мною по-прежнему стояли, загипнотизированные ужасом, что околдовал и меня. «Уходим», — прохрипел я с разбитым сердцем — сердцем моей страны. Никто не шелохнулся, даже я.

Я собрал всю волю, какую только в себе нашел, и вложил весь страх, ненависть и мучения, порожденные свершившимся, в одно слово, превратившееся в бездумный крик: «УХОДИМ!» И я побежал, скорее ощущая, нежели видя, как остальные побежали следом.