26 день
Руки дождя
Руки дождя
Кербол Прим
Впервые столкнувшись с Переменой, я был в ужасе, и в ярости, и в еще большем ужасе от своей ярости. Я скрыл свое изменившееся «я» в дровяном сарае, где срывал кору с древесины, оплакивал злую судьбу и проклинал весь мир.
Несколько месяцев я искал способы взять под контроль свое состояние — покупал смердящие лекарства у алхимиков, мистические амулеты у знатоков тайных чар, благословения у жрецов богов, полубогов и даже демонов. Но все без толку. В чем бы ни заверяли меня все эти «благодетели», Перемена происходила снова и снова. И казалось, что с каждым разом ее эффект становился все сильнее и сильнее.
Настал момент, когда я уже не мог справиться с ней, и я убил, потом убил опять. Недостойный жить среди добропорядочных людей, я сбежал, оставив цивилизацию далеко позади. Я продирался через леса, переплывал реки и карабкался по горам, пока не оказался вдали от невинных людей, которым мог бы навредить. Там компанию мне составляли лишь дикие звери. Я уступил желанию охотиться, убивать и питаться.
Но, к горести своей, я понял, что звери, пусть бездушные и бессловесные, тоже живые. Они чувствуют боль, страх, утрату, печаль. Убивать их не раздумывая — грех столь же тяжкий, как убийство человека или мера.
И тогда я стал есть орехи, фрукты, почки, коренья и недавно погибших животных. Для меня это было просто, ведь с Переменой мои чувства обострялись настолько, что я всегда мог найти самую разную пищу.
Более того, приглушив голод, я обнаружил, что в своей звериной форме могу видеть, слышать и обонять то, чего никогда не замечал в своем «естественном» виде. Я мог почуять всех живых существ в горной лощине, где поселился, и услышать каждый звук, который они издавали. А звуки эти сливались с песнями текущих ручьев и музыкой ветра, играющего ветвями деревьев, образуя восхитительную и бесконечную симфонию. Порой я целый день стоял на поляне, завороженный и опьяненный этой музыкой.
Возвращаясь в свое обычное смертное тело, я старался написать обо всем, с чем сталкивался, будучи Зверем Мундуса, но человеческими словами это невозможно передать полностью. Лишь те, кто мог чувствовать то же, что и я, поняли бы меня. Лишь те, кто научился усмирять страсти, сопутствующие Перемене, как я, поняли бы меня. Тогда мне открылась моя священная миссия — поделиться своими открытиями с теми, кого тоже поразило это проклятие, и привести их в мою лощину, где я бы поведал им правду о том, что наше проклятие есть наше счастье и слава. Перемена, которой мы так боимся, — это не болезнь, а дар.
С тех пор эта священная миссия стала смыслом моей жизни, и я надеюсь, что однажды будущие поколения приобщатся к ней. Здесь, прямо здесь, в моей маленькой долине в лощине Кербола.
