2 день
Второго зерна
Второго зерна
Всё это собрал каджит. Ларидельмо. Не то, что прячется в тени, а Ларидельмо. Докажи-ка, — говорит оно, завывая в полной тишине. Это доказывает, что все остальные сошли с ума. Каджит единственный сохранил разум. Не потерял себя, а остальные потеряли. Видите, он даже помнит, как его зовут. А другие не помнят. Их заметки разбросаны по страницам темноцветного моря литературы. Призвание каджита — их всех собрать. Он знает, что должен прочесть их. Ларидельмо не подвергся безумию Апокрифа.
* * *
Чернила — кровь, бумага — кожа. Мы все — книги. Это известно.
* * *
Недавно я его услышал. Тарацил с Ильго не услышали, а я услышал. Да, точно! Это бормотание. Оно все ближе, я уверен. Я добьюсь, чтобы они это тоже осознали, пока влажное хлюпанье до нас не добралось. Слышать — единственный способ его остановить.
* * *
Это все из-за книги. Мне показалось, что она за следующим рядом полок, и я отошел от своих. Теперь я никак не могу найти ни книгу, ни своих друзей. Полки перемещаются, я это замечаю боковым зрением. Полагаю, ими кто-то управляет. Кто-то, кто мешает мне найти обратную дорогу. Я осмотрел полки — на них древние географические карты. У того, что держит меня взаперти, извращенное чувство юмора. Однако я понял, что, если совместить рамки карт, получится линия — путеводный свет в темных чертогах Апокрифа. Я оказался умней тебя, движущий полки! Я найду выход из этого раздела и вернусь в истории про себя. Так-то!
* * *
Разум без вместилища. Голоса без гортани. Сердца в стеклянных клетках. Сломанные, порванные, но при этом цельные. Разлиться по полу. Оно скользнуло в море и осталось сухим.
* * *
Вообще-то, я его избранник. Он не держит тут тех, кто ему не нравится. А я нравлюсь. Я благословен. Мне доверено прогуливаться между полок и поддерживать на них порядок от его имени. Я чувствую их — щупальца, разворачивающиеся у меня под кожей. Нужно найти способ выпустить их наружу. Я искатель. Искатель знаний и искатель чужаков, явившихся без приглашения. Я буду поддерживать здесь чистоту.
* * *
Они всё шепчут и шепчут без умолку. Эти книги. Нет, не громко — обложки приглушают голоса. Но я все равно их слышу. Они переговариваются между собой, рассказывают мне всякое. Они лгут. Книги лгут!
