There was the Striking, and the Egg was split into twelve worlds, one for each serpent who had a name, and the names of the serpents were alive and coiled into themselves and became more eggs, for names are self-maters, and the Naming went and went. According to the calculations, the random sequence learned very cunningly that fragmentation reserved itself to the left eye. Variation realms were the evidence needed.

There was the Biting, which broke the twelve worlds and their name-eggs, and the Biters chewed new names of the lesser serpents until soon death was known to the smallest and your alphabets disappeared but ours did not. The state of rest became worthy of blame, however segmented, so heat was wasted across the right eye. And in mercy we gave to you language that was dead yet walking if you used it, which you did, though transient food-forms became problematic.

There was the Slithering, when scales were now name-bites that moved freely, and the dead language speakers bled out into non-talk, which is egg-naming inverted, which slides into the shedding of more dead, which cannot be redeemed in the hunger quadrant, and now we could no more be detached, for the twelve-to-one only talked unsense except for us, who ate your slithering during trumpet season as the Biters poisoned the random sequence until we came and made of it music, as that is the only thing that might save the prey who wore all shapes of confusion not described yet in the calculations. Some of us discovered honor, though more found the idea of moderation, which turned into the identical selection process and we created our eating that way.

There was the Shedding, who inflated into a sphere of edible communications and this is how the sequence began to find proportion again. The name-eggs that had survived without also turning into calculation powder settled and became dreugh-waters, which was the first thing to finally encompass the risks attempted by the Striking. Stomach signals wrote a complex document of conditions. This was the variation map, called dai.

The Reaching came, where movements of dai progressed across islands of edible communication and food-forms could stockpile. One Reaching unravelled but the Coiling at its belly made a virtual star line, which made eating lucid. We slid to the imago and Named it cunningly. The waters obeyed and dead names took up their place in the random sequence. The first serpents returned to us in transmissions that answered the alphabet-virus which we then consumed at last. By the relative dai, we egg-named it and swallowed all source-information to preserve the virus and became immortal thereby. Past the star line, dead-talking continued.

The Laying then happened, and we moved into forms that had been granted from the source information of the first serpents, which was gold-walking, which is pattern. The scales became intertwined in the random sequence with music that ate forever, which we fed with you. Low forms created a seeking egg but we fed it to the music, too. Then the Biter-Shedding grew sideways into the reception field and knew a Coiling and mastery was ours borne from the calculations. The final name was Tsaescence and we ate it to become it and there are no more variations.

Был Взрыв, и Яйцо разбилось на двенадцать миров, по одному на каждую змею. У каждой змеи было своё имя, и имена закружились в кольце времени, стали рождаться новые Яйца для создания новых имён, и Именование шло и шло. Исследования показывают: в случайной последовательности очень легко понять, что разногласия скрыты от постороннего взгляда. Сфера изменений является прямым доказательством этого.

Было Разрушение, поглотившее двенадцать миров и имена Яиц, начиная с меньшей змеи, стирая ваш алфавит, но не наш. Чувство успокоения затмило вину, но пыл прорвался через пелену спокойствия, и в порыве милости мы рассказали вам о языке, который вы уже забывали.

Было Перемещение, когда имена исчезали и свободно двигались, а мёртвый язык говорящих из плоти уже исчезал. Перемещение перепутало имена, и теперь мы не могли быть изгнаны, но каждый двадцатый из нас был мёртв. Выжили те, кто участвовал в Перемещении. Потом кто–то сделал из всего этого Музыку — единственную вещь, которая могла сохранить историю. Некоторым из нас были оказаны почести, хотя и другие были достойны этого не в меньшей степени. Те, кого не наградили, были съедены. Так мы создали систему питания — выживает сильнейший.

Было Извержение, которое дало слабым возможность выжить. Имена яиц, переживших перемещение, превратились в порошок и были растворены в воде, что положило конец попыткам узнать о нас что–то. Мы были вынуждены составить жёсткий список правил. Это было похоже на карту, называющуюся Дай.

Пришли Достижения, когда процесс создания карты Дай дошёл до островов с пищей и другими запасами. Одно Достижение открыто, но звезда на небе показала ещё один остров. Мы хорошо развились и хитро назвали это место. Воды повиновения и мёртвые имена заняли свои места в случайной последовательности. Первая змея вернулась, чтобы рассказать нам об алфавите, который мы и использовали в дальнейшем. В последний раз мы воспользовались картой Дай и её перенесли во все исторические справочники, чтобы сохранить память и тем самым стать бессмертными. Звёздные пути продолжали говорить.

Произошло Уплотнение, и мы обрели новые формы, о которых узнали от первой змеи — теперь мы стали похожи друг на друга. Весы перевесились на сторону случайных событий, составленных Музыкой, которые навсегда рассеяли память об убитых нами. Низшие формы, также созданные из Яйца, были выращены нами в Музыке. Тогда Разрушитель принял нас, создавая нашу расу из истории. Окончательным названием стало Цаэски, и мы приняли его, и не было других вариантов.