Эй, приятель! Замри на месте!
Входа нет! Запретная зона...
Жизнь лежит вне понятий чести,
Жизнь объявлена вне закона...

В резервациях грязных мыслей
Драм-парад темно-серых красок...
Слушай дядю, малыш! Начислят
Нам с тобой пару новых масок...

Заалела вода святая...
Подозрительно – вкус-то винный...
Распахнувши ворота рая
Господь смотрит с икон невинно...

Вместо ладана опий в храмах
Раскурили архиереи...
Вирус похоти в свежих ранах –
До кровати – и поскорее...

Кровью душ разбавляют пиво...
Рви мечту! За нее – осудят!
Здесь один лишь закон – нажива...
Рви, сказал! Не то хуже будет...

На краю между тем и этим
Пошлость нежится в сладкой лени...
Что случилось? И кто ответит
Стертой памяти поколений?..

Пьяный отчим за руку сына...
Хорошо, коль десять минуло...
Снег... Мороз... На подошвах дыры,
За спиной черный стяг баула...

Кто-то хочет «как этот дядя»...
Курит пачками сигареты...
Ни кого и чего-то ради –
Просто для остроты сюжета...

Кто-то мерзнет в подвалах станций,
Кто-то ищет – а что не знает...
Кто-то ножик таскает в ранце...
Да... Еще и не так бывает...

Здесь не ценят своих пророков...
Жизнь считают врагом народа...
Смотрят в муть запотевших стекол –
А какая у нас погода?

Как дела? Знаешь, все нормально...
А твои? Да, пожалуй, тоже...
Ложь... И страх... Донельзя печально...
Дни один на другой похожи...

Боль под маской, в ответ – банальность...
Отвернешься – вскрывают вены...
Кто не в силах принять реальность –
Тот возвел высокие стены...

Вера? Вера в стволы и зубы...
Ты наверх, а кто вниз – неважно...
Это – действенно, хоть и грубо...
Суть игры понимает каждый...

Все бороться с правдой устали...
Набирают ее в канистры...
Ей, как ядом по светлой стали –
От всего и сразу... И быстро...

Пафос речи... И свет обмана
Виден где-то в конце тоннеля...
Бесполезно кричать: «Охрана!» -
В этой битве враги сильнее...

Не знаю автора.
_________________________________

С ней надо быть осторожным,
Нельзя ни на шаг оступиться.
Глядит на меня настороженно
Ангел с глазами волчицы.

Улыбка - светлей не бывает.
Движенья легки, как у птицы.
Но чем-то меня пугает
Ангел с глазами волчицы.

При полной луне через поле
К далёкому лесу мчится...
На волю, бежит на волю
Ангел с глазами волчицы.

Навстречу свободе стремится,
Влекомая голосами...
Живёт в том лесу волчица
С ангельскими глазами.
(с)Санина-Царькова

Н. Гумилёв, "Портрет Мужчины"

Его глаза — подземные озёра,
Покинутые царские чертоги.
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о Боге.

Его уста — пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом;
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.

И руки — бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.

Ему в веках достался странный жребий —
Служить мечтой убийцы и поэта,
Быть может, как родился он — на небе
Кровавая растаяла комета.

В его душе столетние обиды,
В его душе печали без названья.
На все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.

Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи.
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать… плакать больше он не может.

Этот стих был написан по этой картине (находится в Лувре, автор неизвестен)

_______________________________________

Олег Аранович (в сети с ним переписываюсь), ЧЁРТОВ ЗАМОК

Здесь в небесную твердь превращается синее небо,
Здесь земная вода разбивается вдрызг о гранит.
Ни травы, ни кустов...ни тебе винограда, ни хлеба,
Лишь в сернистом тумане багровое солнце парит.

Ветерок донесёт запах серы и йодистой соли,
То ль рассвет, то ль закат - не поймёшь, чёрт его разберёт.
И тропинка наверх, где скала в рамках дьявольской воли
Превращается в замок, в котором сам Дьявол живёт.

Он сидит у стола, где и мясо, и гады морские,
Где закускам и винам потерян осмысленный счёт.
Вечно юный старик, принимающий души людские,
Что приходят к нему, когда помощи Бог не даёт.

Понимающий всех. Ненавидимый Богом наследник,
Что в наследство, не морщась, все грешные души берёт...
Говори обо всём: здесь любой, кто пришёл - собеседник,
Уважаемый гость - ну, а гостю - тепло и почёт.

Не нужны пропуска, не нужны ордена и заслуги,
Принимается всё: слезы горечи,...искренний смех,
Нет здесь Божьих рабов: ведь у Дьявола есть только слуги...
Отслужил - отдыхай, ну, а стол одинаков для всех

Бог создал этот мир, где сжигают и топят младенцев
За грехи их отцов... где толкают в огонь матерей,
Невзирая на то, что младенец пока что - под сердцем...
Богом созданный мир - для людей мог бы быть и добрей.

Бог отчаянно строг, хотя добр бывает...(по слухам),
Он, создав Человека, как сына его возлюбил.
Кто б чего ни сказал, ни творил, - не ведёт даже ухом ,
Будем всем Страшный Суд...(правда, дату назначить забыл).

Так кого же судить? Все - по Образу, все - по подобью:
Есть свободная воля - так можно устроить потоп...
И по воле, по Божьей, иприт, иль иное снадобье,
Принести в это мир - Бог к такому раскладу готов.

Будет праведным Рай. И прямое общение с Богом.
Но о чём говорить с Ним? Неужто о смертных грехах?
Да, поди и нельзя: здесь все с нимбом и в ангельских тогах,
Вечно славят Всевышнего в прозе, а также в стихах...

Будет грешникам Ад. Там огнём и железом пытают,
Но, похоже, тот Ад, волей Божьей давно на земле.
Где находится Рай, Бог забыл, или вовсе не знает...
И стоит Чёртов Замок на Богом забытой скале.

Н. Гумилев, Память

Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.

Память, ты рукою великанши
Жизнь ведешь, как под уздцы коня,
Ты расскажешь мне о тех, что раньше
В этом теле жили до меня.

Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребенок,
Словом останавливавший дождь.

Дерево да рыжая собака,
Вот кого он взял себе в друзья,
Память, Память, ты не сыщешь знака,
Не уверишь мир, что то был я.

И второй… Любил он ветер с юга,
В каждом шуме слышал звоны лир,
Говорил, что жизнь — его подруга,
Коврик под его ногами — мир.

Он совсем не нравится мне, это
Он хотел стать богом и царем,
Он повесил вывеску поэта
Над дверьми в мой молчаливый дом.

Я люблю избранника свободы,
Мореплавателя и стрелка,
Ах, ему так звонко пели воды
И завидовали облака.

Высока была его палатка,
Мулы были резвы и сильны,
Как вино, впивал он воздух сладкий
Белому неведомой страны.

Память, ты слабее год от году,
Тот ли это, или кто другой
Променял веселую свободу
На священный долгожданный бой.

Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею нетронутую грудь.

Я — угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле,
Я возревновал о славе Отчей,
Как на небесах, и на земле.

Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены нового Иерусалима
На полях моей родной страны.

И тогда повеет ветер странный —
И прольется с неба страшный свет,
Это Млечный Путь расцвел нежданно
Садом ослепительных планет.

Предо мной предстанет, мне неведом,
Путник, скрыв лицо: но всё пойму,
Видя льва, стремящегося следом,
И орла, летящего к нему.

Крикну я… Но разве кто поможет, —
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.

И снова Рождественский.

Небольшой, но красивый стих авторства Astrid Tollefsen, к сожалению, названия не знаю:

Ярок свет безоблачного дня,
Что-то в жизни обошло меня,
Улететь, мечтая, в небеса,
Плещутся гардины паруса,
      Солнце бьёт сквозь зелени кайму,
      Никогда себя я не пойму,
      Свет и тень смешались на песке,
      Слышен плачь ребёнка вдалеке,
Кончен путь, калитка на замке,
Ветер нежно гладит по руке,
Тихо листья шепчутся в саду,
Никогда я счастья ...

Spir(i)t как-то прислал по аське:


(автор: Владимир Леви)

         * * *

Любовь измеряется мерой прощения,
привязанность - болью прощания,
а ненависть - силой того отвращения,
с которым ты помнишь свои обещания.

И тою же мерой, с припадками ревности,
тебя обгрызают, как рыбы-пирании,
друзья и заботы, источники нервности,
и все-то ты знаешь заранее...

Кошмар возрастает в пропорции к сумме
развеявшихся иллюзий.
Ты это предвидел. Ты благоразумен,
ты взгляд своевременно сузил.

Но время взрывается. Новый обычай
родится как частное мнение.
Права человека по сущности - птичьи,
а суть естества - отклонение,

свобода - вот ужас. Проклятье всевышнее
Адаму, а Еве напутствие...
Не с той ли поры, как нагрузка излишняя,
она измеряется мерой отсутствия?

И в липких объятиях сладкой беспечности
напомнит назойливый насморк,
что ценность мгновенья равна Бесконечности,
деленной на жизнь и помноженной на смерть.

Итак - подытожили. Жизнь - возвращение
забытого займа, сиречь - завещание.
Любовь измеряется мерой прощения,
привязанность - болью прощания...

Шарль Бодлер "Цветы Зла":

ПРЕДИСЛОВИЕ

Безумье, скаредность, и алчность, и разврат
И душу нам гнетут, и тело разъедают;
Нас угрызения, как пытка, услаждают,
Как насекомые, и жалят и язвят.

Упорен в нас порок, раскаянье - притворно;
За все сторицею себе воздать спеша,
Опять путем греха, смеясь, скользит душа,
Слезами трусости омыв свой путь позорный.

И Демон Трисмегист, баюкая мечту,
На мягком ложе зла наш разум усыпляет;
Он волю, золото души, испепеляет,
И, как столбы паров, бросает в пустоту;

Сам Дьявол нас влечет сетями преступленья
И, смело шествуя среди зловонной тьмы,
Мы к Аду близимся, но даже в бездне мы
Без дрожи ужаса хватаем наслажденья;

Как грудь, поблекшую от грязных ласк, грызет
В вертепе нищенском иной гуляка праздный,
Мы новых сладостей и новой тайны грязной
Ища, сжимаем плоть, как перезрелый плод;

У нас в мозгу кишит рой демонов безумный.
Как бесконечный клуб змеящихся червей;
Вдохнет ли воздух грудь - уж Смерть клокочет в ней
Вливаясь в легкие струей незримо-шумной.

До сей поры кинжал, огонь и горький яд
Еще не вывели багрового узора;
Как по канве, по дням бессилья и позора,
Наш дух растлением до сей поры объят!

Средь чудищ лающих, рыкающих, свистящих
Средь обезьян, пантер, голодных псов и змей,
Средь хищных коршунов, в зверинце всех страстей
Одно ужасней всех: в нем жестов нет грозящих

Нет криков яростных, но странно слиты в нем
Все исступления, безумства, искушенья;
Оно весь мир отдаст, смеясь, на разрушенье.
Оно поглотит мир одним своим зевком!

То - Скука! - облаком своей хука одета
Она, тоскуя, ждет, чтоб эшафот возник.
Скажи, читатель-лжец, мой брат и мой двойник
Ты знал чудовище утонченное это?!

АЛЬБАТРОС

Когда в морском пути тоска грызет матросов,
Они, досужий час желая скоротать,
Беспечных ловят птиц, огромных альбатросов,
Которые суда так любят провожать.

И вот, когда царя любимого лазури
На палубе кладут, он снежных два крыла,
Умевших так легко парить навстречу бури,
Застенчиво влачит, как два больших весла

Быстрейший из гонцов, как грузно он ступает!
Краса воздушных стран, как стал он вдруг смешон!
Дразня, тот в клюв ему табачный дым пускает,
Тот веселит толпу, хромая, как и он.

Поэт, вот образ твой! Ты также без усилья
Летаешь в облаках, средь молний и громов,
Но исполинские тебе мешают крылья
Внизу ходить, в толпе, средь шиканья глупцов.

Лёха Андреев (Мерси Шелли), из романа "Паутина"

На полустанке,
или в шумящем аэропорту,
или на белой пристани в тумане вечернего полумрака -
где-то там меня ждут
девушка в свитере
и большая собака.

Я знаю о них,
хотя не видел их никогда.
Их нет даже в снах моих сумбурных и торопливых.
Но я знаю -
я должен добраться туда,
где эти двое ждут меня терпеливо.

Это не просто,
ведь белый цемент снега занес
все дороги,
и все дорожные знаки.
Но девушка стряхивает снежинки с волос,
и некоторые тают на носу у собаки.

А от вселенского холода
лопаются рельсы и провода,
и нету ни карты, ни связи -
лишь то, что чутье подсказало.
И так страшно:
вдруг я доберусь туда -
а они уже ушли, не дождавшись, с вокзала...

Стирательная резинка времени
хочет оставить лишь снег.
Но я снова точу карандаш,
и опять выступают из мрака
мои далекие, соскучившиеся по мне -
девушка в свитере
и большая собака.

Поль Элюар (стоит задуматься над стихами):

ОТБЛЕСКИ

Земля - половина всего на земле,
Покойник - половина вторая,
Вечность под звёздами -
- вот его завтра.
__________

УМИРАТЬ

Чёрная правда,
И правда черна.
Уходят в мёртвые, и дом назад уходит.
Так камень твёрд, но смерть не мёртвый камень,
(А истина уже стара как мир.)
__________

МУЗЫКАНТ

Умные люди наивно верят
Звукам инструментов
Музыке

Музыке голого рта
На самом краю земли
Известной и в прочих краях
Голову теряют
Тонкие руки находят.
__________

КОЛЁСА

Колёса дорог,
Колёса - колея к колее
привязаны
Изъезжены.
__________

БЕЗ МУЗЫКИ

Немые - учителя говорить.
Я правда могу наговорить в гневе,
Только
И мои слова
Живые заблуждения
Моего маленького сердца.
__________

ЖИЗНЬ

Улыбнуться чудакам
Что пришли издалека
Когда она уходит, засыпает.
И каждый день прозрачней и ясней,
И каждый из сезонов всё прозрачней,
Всё более нагой и всё свежей,
И всё ясней, чтобы продолжить взгляды,
Которыми качается она,
Удерживаясь на
__________

ПЕРСПЕКТИВА

Тысячи тысяч дикарей
Готовятся готовятся сражаться.
Они ужасны вооружены
Огромным сердцем храбрости пылают
И медленно равняются лениво
Пред тысячами тысяч миллионов
Деревьев веток зелени зелёной
Что не имея духа нападать
Шевелятся и шелестят листвою
__________

ВЕРА ТВОЯ

Что ещё я как не сила твоя?
Сила твоя в руках твоих,
Твоя голова в твоих руках,
Сила твоя в развалившемся небе,
Твоя голова разбитая,
Голова твоя и принёс её я.
Я тебе не интересен,
Ты не играешь со мной,
Сбежавшая героиня,
Моя сила спряталась в твоих руках.
__________

МАША УЛЫБАЕТСЯ АНГЕЛАМ

Час отзвеневший в глубинах прошедших времён
Лёгкая птица живее чем летняя пыль
И через зеркало тянется оживший труп
Без головы и луна распростёрла свои
Пузырики солнца лучи словно нежные крылья
И ветер безумным полётом лучи эти сводит с ума

Самое лучшее лето далёко отсюда.
__________

КАРТИНКА

Большие животные сдохли
И маленькие сдохнут.
Невидимые животные
Между землёй и людьми.
__________

ХОРОШИЙ

Хороший когда счастье
Плохой если горе

И слепые видят меня.
__________

ВЛЮБЛЁННАЯ

Она стоит на моих ресницах
И волосы её в моих струятся,
Она по форме моей руки,
Цвету глаз моих, в тени моей
Она тает как камень в небе.

Она всегда раскрыв глаза
И мне не разрешает спать.
Сны её света полны,
Чтобы сочиться солнцами,
Смешить меня и расстраивать,
Говорить, даже когда говорить нечего.
__________

(с) Александр Люкин


   Дорога

Не балована
И не нежена,
Вся истоптана,
Вся изъезжена.
Всю повытерли,
Ископытили
И извозчики,
И водители.
Вечно корчится,
Вечно мается
И лежит в пыли,
Извивается.

Эх, пожить бы ей
Недотрогою!
Да кому ж тогда
Быть дорогою?..




   Гражданин с кошёлкой

Иваныча обманули
На пять копеек в буфете.
"Буфетчик, конечно, жулик,
И жулики все на свете.

Плохое всё в магазинах:
Консервы плохи и вина,
И пиво не то в корзинах —
С водою наполовину.

Плохое сукно и ситцы,
И нет красоты в одежде.
Такое и не приснится,
Какое всё было прежде.

И люди были умнее
И совестью были чище.
А нынче начальство греет
На взятках свои ручищи.

Сидят за столом как боги,
За справкой — иди с поллитрой.
Народ пошёл кривоногий,
Мелкий, пузатый и хитрый..."

И смотрит Иваныч волком,
А крики к ушам подплыли:
— Эй, гражданин с кошёлкой!
Вы сдачи пятак забыли!

сообщение

>> Ljuton:
Очень яркие, энергичные образы. А о поэте этом слышать не случалось.

сообщение

Тут не запрещено на английском выкладывать? Надеюсь, нет.
Над этой вещью я реально сидела и рыдала... хотя в то время еще понятия не имела о том, к чему это было процитировано...

Melinda Sue Pacho's poem "I did not die"

Do not stand on my grave and weep
I am not there I do not sleep.
I am a thousand winds that blow
I am the diamond glints in the snow
I am the sunlight on ripened grain
I am a gentle Autumns rain
When you awaken in the morning hush
I am the swift uplifting rush
I am the birds in circled flight
I am the soft stars that shine at night
So do not stand on my grave and cry
I am not there.... I did not die

Очень понравился Михаил Юрьевич Лермонтов.

К приятелю

Мой друг, не плачь перед разлукой
И преждевременною мукой
Младое сердце не тревожь,
Ты сам же после осмеешь
Тоску любови легковерной,
Которая закралась в грудь.
Что раз потеряно, то, верно,
Вернется к нам когда-нибудь.
Но невиновен рок бывает,
Что чувство в нас неглубоко,
Что наше сердце изменяет
Надеждам прежним так легко;
Что, получив опять предметы,
Недавно взятые судьбой,
Не узнаём мы их приметы,
Не прельщены их красотой;
И даже прежнему пристрастью
Не верим слабою душой
И даже то относим к счастью,
Что нам казалося бедой.

Марина Кулакова

     * * *

Он и она. Такие свойства,
Что можно даже не пить вино.
Но вносит некое беспокойство
Третье, которое
Дано.

Третье, которое очень похоже
На первое и на второе. Но
Это всё же другое. Всё же
Третье. Которое
Дано.

Оно бывает очень похоже
На всё что угодно в своей тоске.
Оно задыхается в черной коже.
Его рука замирает в руке.

И даже там, где разрушены цены,
Там, где всё уже решено
В сиянии слёз смотрит со сцены
Третье, которое
Дано.

Увязая в «или», увязая в «либо».
Увязая в «если» и разных «но», -
Кто же ты, воплощенный выбор, -
Третье,
Которое дано?



Длинные локоны, желанье ласки.
Воля к людям. Но - не всегда.
Воля к одиночеству. Власть над властью.
Радость одиночества. Это?
Да.

Это есть. Но не только это.
Есть и такое,
Что гаснут все,
Гаснут все источники света
На медленном Божием колесе.

И никто уже не поможет.
И никто не сведёт мосты.
Младший по разуму… что он может?
А старший по разуму…
Где же ты?

Это? Да.
Но не только это.
Есть ещё люди со всех сторон.
Люди тьмы и люди рассвета.
Каждый третий – она.
Каждый третий – он.

И ты будешь – первое. Или – второе.
С отвращением глядя себе в глаза.
Зная другое: за этой игрою –
Есть что-то – Над, есть что-то За…

Что у третьего – нет предела,
У третьего мира – нет конца.
И когда восстаёт какое-то тело –
В нём начинают биться сердца

Других.

Я как заметил, что в этой теме ещё не выкладывались произведения Роберта Рождественского.

БАЛЛАДА О ТАЛАНТЕ, БОГЕ И ЧЕРТЕ

Все говорят:
"Его талант --от бога!"
А ежели --от черта?
    Что тогда?..

Выстраиваясь медленно в эпоху,
ни шатко и ни валко
    шли года.
И жил талант.
Больной.
    Нелепый.
        Хмурый.
Всего Гомера знавший назубок.,
Его считал
    своею креатурой
тогда еще существовавший
бог.
Бог находил, что слог его прекрасен,
что на земле таких --
        наперечет!..

Но с богом был, конечно, не согласен
тогда еще не отмененный
черт.
Таланту черт шептал:
"Опомнись,
    бездарь!
Кому теперь стихи твои нужны?!
Ведь ты, как все,
погибнешь в адской бездне.
Расслабься!
Не отягощай вины".
И шел талант в кабак.
И --
    расслаблялся.
Он пил всерьез!
Он вдохновенно
        пил!
Так пил,
что черт глядел и умилялся.
талант
себя талантливо
губил!..

Бог
    тоже не дремал!
В каморке утлой,
где --стол,
    перо
        и пузырек чернил,
бог возникал
раскаяньем наутро,
загадочными строчками
        дразнил...
Вставал талант,
почесываясь сонно.
Утерянную личность
        обретал.
И банка
    огуречного рассола
была ему нужнее,
чем нектар...
Небритый.
С пересохшими губами.
Упрямо ждал он
    часа своего...

И строки
    на бумаге
        проступали,
как письмена,--
отдельно от него.

И было столько гнева и напора
в самом возникновенье
этих строк!..
Талант, как на медведя,
            шел
                на бога!
И черта
скручивал
    в бараний рог!..
Талант работал.
Зло.
    Ожесточенно.
Перо макая
в собственную боль.
Теперь он богом был!
        И был он чертом!
А это значит:
был
самим собой.
И восходило солнце
        над строкою!..

Крестился черт.
И чертыхался бог.
"Да как же смог он
    написать
        такое?!"
...А он
еще и не такое
мог.

ДОН-КИХОТ

     Знаю, что пример --
     ветх
     с головы и до
     пят.
     Знаю, что не тот
     век,--
     рыцари
     в земле спят.
     Спят,
     не увидев благ,
     спят,
     не усмирив боль.
     А у мельниц --
     гос-
     план.
     (Некогда
     вступать в бой.)
     Сдан в утиль
     ржавье-мечь,
     треснуло копье
     вдоль.
     Росинант
     узнал смерть...
     Дон-Кихот!
     Дон-дон!..
     Шелест
     заводских шин
     мифы заглушил вмиг.
     Надобно
     менять
     жизнь!
     Надобно
     понять
     мир!
     Солнце
     нас не зря жгло,
     но опять рассвет
     сер.
     Если на земле
     зло,
     рыцари
     нужны всем!
     Колокол
     набрал ход,
     медно зазвенел дом:
     Дон-Кихот!
     Дон-Кихот!
     Дон!
     Дон!
     Дон!
     Дон!

ВРОДЕ ПРОСТО...
      А. Пахмутовой

Вроде просто:
        найти и расставить слова.
Жаль, что это все реже.
И все больней...
Вновь бумага лежит —
         ни жива, ни мертва —
будто знает,
что ты прикоснешься к ней.

Но ведь где-то есть он,
              в конце концов,
тот —
единственный,
необъяснимый тот —
гениальный порядок
             привычных нот,
гениальный порядок
            обычных слов.

>> rajah:
Плохо смотрел. Выкладывались. Впрочем, этих стихов я не читал раньше, так что всё равно в дело.

Что-то давно новые не выкладывались.

Владимир Вишневский
ПЕСНЬ БЕЗУМСТВУ ОПТИМИЗМОВ
(первая часть из четырёх)
Гордо реял ранний Горький
(Алексей Максимыч Пешков):
он при всех -- "Безумству храбрых
(объявил) поём мы песню!.."
И воспел его, в натуре.
Но -- давно до нашей эры.
Ну а я возрос в эпоху
Развитого Оптимизма.
Оптимизм
безумства храбрых --
побезумней, похрабрее...
И хочу я вам исполнить --
нет, не "Марш Энтузиастов" --
Песнь безумству Оптимистов!..
Но сначала -- о себе.
Я ведь рано стал ребёнком.
Эх, давно на ёлке не был!..
И -- на что ещё надеюсь?..
Нет, на что-то здесь надеюсь,
оптимист я безнадёжный,
безбилетный оптимист.
Плохо дело, и не -- к лету.
Пусть не время и не место, --
всё равно я песню эту
вам исполню безвозмездно --
ПЕСНЬ БЕЗУМСТВУ ОПТИМИСТОВ!
_________________

(Нам есть что лихом поминать,
Нам есть чем рубль разменять.
И недалёк тот день, когда
И здесь появится еда!..)

И ещё одно небольшое.

Нет, я не вижу в этом смысла,
чтоб не смеяться и не мыться.
И тот, кто на ночь глядя бреется,
на что-то всё-таки надеется.

Шарль Бодлер " Задумчивось"

Остынь, моя Печаль, сдержи больной порыв.
Ты Вечера ждала. Он сходит понемногу
И, тенью тихою столицу осенив,
Одним дарует мир, другим несет тревогу.

В тот миг, когда толпа развратная идет
Вкушать раскаянье под плетью наслажденья,
Пускай, моя Печаль, рука твоя ведет
Меня в задумчивый приют уединенья,

Подальше от людей. С померкших облаков
Я вижу образы утраченных годов,
Всплывает над рекой богиня Сожаленья,

Отравленный Закат под аркою горит,
И темным саваном с Востока уж летит
Безгорестная Ночь, предвестница Забвенья.

Александр Вертинский "Сероглазочка"

Я люблю Вас, моя сероглазочка,
Золотая ошибка моя!
Вы - вечерняя жуткая сказочка,
Вы - цветок из картины Гойя.

Я люблю Ваши пальцы старинные
Католических строгих мадонн,
Ваши волосы сказочно-длинные
И надменно-ленивый поклон.

Я люблю Ваши руки усталые,
Как у только что снятых с креста,
Ваши детские губы коралловые
И углы оскорбленного рта.

Я люблю этот блеск интонации,
Этот голос - звенящий хрусталь,
И головку цветущей акации,
И в словах голубую вуаль.

Так естественно, просто и ласково
Вы, какую-то месть затая,
Мою душу опутали сказкою,
Сумасшедшею сказкой Гойя...

Под напев Ваших слов летаргических
Умереть так легко и тепло.
В этой сказке смешной и трагической
И конец, и начало светло...

5755757

Янош Арань "Открытие моста"

Чело испариной покрыто.
«На двойку ставлю. Так верней!»
Он кинул... Поздно… Карта бита.
Погибла ставка, вместе с ней-
«Надежда юности моей».

От рук его бежит удача,
Пот, как жемчужины, на лбу.
Конец…  Могло ли быть иначе?
«Так нечего пытать судьбу!»
Он вышел, закусив губу.

Пред ним был мост, высокий, новый.
Полощутся ряды знамен.
Сегодня в шуме славословий
Тот мост открыт и освящен
И в честь Маргиты наречен.

И бедный юноша, стеная,
Вступил на мост; со всех сторон
Четыре берега Дуная
Струили колокольный звон.
Внизу был Млечный отражен.
Звенели полночь колокольни,
То отдаленны, то близки.
А он стоял, глядел на волны
И видел призраки реки.
Там были дети, старики…

Чуть вынырнув до подбородка,
Потом вставали в полный рост,
И вырисовывались четко,
И звали при сиянье звезд:
«Сюда! Святите новый мост!»

«Кто первый? Голубь с голубицей!»
И двое встали у перил.
«С тобой навек!» - самоубийца,
Обняв подругу, говорил.
И пенный вал обоих скрыл.

Им рукоплещут.  «Ну-ка, скряга!
Смелей, мильонщик! Твой черед!»
«Я разорен вконец, бедняга!
Удрал должник,  а я  - банкрот!»
И он исчез в пучине вод.

Приходят  третий и четвертый,
Хоть  их никто не пригласил.
«Сегодня все спустил я  к черту!»
« Я имя честное  носил…
Я обесчещен,  нету сил…»

Вода расходится кругами.
Приходит юноша: «Беда!
Я изгнан. Тяжело  с деньгами.
Как жаль бесплотного труда.
Прощай, наука, навсегда!»

Почтенный старец с бородою
На мост восходит, чуть бредет.
«Весь век боролся я с нуждою,
Теперь уж счастье не придет!
Прими меня, водоворот»

Вот размалеванная дама
Всплыла, ей скучно, гложет лень.
«Ах, жизнь? Мучительная драма…
Менять наряды трижды в день…»
И волны скрыли эту тень.

Тут с грохотом развернулось лоно,-
Скелет воздвигся над волной:
« Я  победил Наполеона,
И вот он, жезл победный мой!»
И тени шепчут: «Он шальной!»

Мальчишка, весь обросший тиной,
Со смехом обхватил скелет
И с ним взметнулся над пучиной.
« Меня лупили столько лет,
Теперь уже не тронут, нет!»

« Я был богат, самоуверен,
Мне надоел бесплотный свет!»
«Я был моей невесте верен
Но ей понравился Альфред!..»
Мгновение -  и этих нет!

«Была дуэль:  Я жертва мести.
Я пал от пули роковой!»
«Бедняжка, я лишилась чести,
И, отягченная виной,
Дунаю стала я женой».

И вот уже не единицы,
А толпы посреди реки,
Как стаи перелетной птицы
Или как рыбьи косяки,
Летят, свиваются в клубки.

Они как ливень, - мгла клубится,
Взбухает пузырями плес.
И кружатся самоубийцы
Подобьем мельничных колес,
И падают за водосброс.

И юноша глядит в остолбененье
Глядит…   А волны все бегут.
И все речные приведенья,
Мелькающие там и тут,
К себе, к себе его зовут.

И он противится не в силах,
Его к себе влечет волна,
Руками призраков унылых
К нему простерлась глубина…
И мост пустеет.  Тишина.

Быть иль не быть, вот в чем вопрос.
Что выше:
Сносить в душе с терпением удары
Пращей и стрел судьбы жестокой или,
Вооружившись против моря бедствий,
Борьбой покончить с ним? Умереть, уснуть -
Не более; и знать, что этим сном покончишь
С сердечной мукою и с тысячью терзаний,
Которым плоть обречена, - о, вот исход
Многожеланный! Умереть, уснуть;
Уснуть! И видеть сны, быть может? Вот оно!
Какие сны в дремоте смертной снятся,
Лишь тленную стряхнем мы оболочку, - вот что
Удерживает нас. И этот довод -
Причина долговечности страданья.
Кто б стал терпеть судьбы насмешки и обиды,
Гнет притеснителей, кичливость гордецов,
Любви отвергнутой терзание, законов
Медлительность, властей бесстыдство и презренье
Ничтожества к заслуге терпеливой,
Когда бы сам все счеты мог покончить
Каким-нибудь ножом? Кто б нес такое бремя,
Стеная, весь в поту под тяготою жизни,
Когда бы страх чего-то после смерти,
В неведомой стране, откуда ни единый
Не возвращался путник, воли не смущал,
Внушая нам скорей испытанные беды
Сносить, чем к неизведанным бежать? И вот
Как совесть делает из всех нас трусов;
Вот как решимости природный цвет
Под краской мысли чахнет и бледнеет,
И предприятья важности великой,
От этих дум теченье изменив,
Теряют и названье дел. - Но тише!
Прелестная Офелия! - О нимфа!
Грехи мои в молитвах помяни!

Шекспир. «Гамлет, принц датский»

Мириться или не мириться
С ядом и стрелами,
Которые вонзаются в наш мозг
И твердый череп превращают в сито?!



Ремейк вышеизложенного

Шарль Бодлер. Прохожей

Ревела улица, гремя со всех сторон.
В глубоком трауре, стан тонкий изгибая,
Вдруг мимо женщина прошла, едва качая
Рукою пышною край платья и фестон,

С осанкой гордою, с ногами древних статуй...
Безумно скорчившись, я пил в ее зрачках,
Как бурю грозную в багровых облаках,
Блаженство дивных чар, желаний яд проклятый!

Блистанье молнии... и снова мрак ночной!
Взор Красоты, на миг мелькнувшей мне случайно!
Быть может, в вечности мы свидимся с тобой;

Быть может, никогда! и вот осталось тайной,
Куда исчезла ты в безмолвье темноты.
Тебя любил бы я - и это знала ты!

Луис Де Гонгора. ***

Вальядолид. Застава. Суматоха!
К досмотру все - от шляпы до штиблет!
Я опись ту храню, как амулет:
от дона Дьего снова жду подвоха.

Поосмотревшись, не сдержал я вздоха:
придворных - тьма. Двора же нет как нет.
Обедня бедным - завтрак и обед,
аскетом стал последний выпивоха.

Нашел я тут любезности в загоне,
любовь без веры и без дураков:
ее залогом - звонкая монета...

Чего здесь нет, в испанском Вавилоне,
где, как в аптеке, пропасть ярлыков
и этикеток, но не этикета!

Николай Гумилев
Жираф (1908)

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав...
- Ты плачешь? Послушай... далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.


Эх, читаю и плачу...

Белла Ахмадулина

Ни слова о любви! Но я о ней ни слова,
не водятся давно в гортани соловьи.
Там пламя посреди пустого небосклона,
но даже в ночь луны ни слова о любви!

Луну над головой держать я притерпелась
для пущего труда, для возбужденья дум.
Но в нынешней луне - бессмысленная прелесть,
и стелется Арбат пустыней белых дюн.

Лепечет о любви сестра-поэт-певунья -
вполглаза покошусь и усмехнусь вполрта.
Как зримо возведен из толщи полнолунья
чертог для Божества, а дверь не заперта.

Как бедный Гоголь худ там, во главе бульвара,
и одинок вблизи вселенской полыньи.
Столь длительной луны над миром не бывало,
сейчас она пройдет. Ни слова о любви!

Так долго я жила, что сердце притупилось
но выжило в бою с невзгодой бытия,
и вновь свежим-свежа в нём чья-то власть и милость.
Те двое под луной - неужто ты и я?

сообщение

Иннокентий Анненский 
 
СТАРАЯ ШАРМАНКА
Небо нас совсем свело с ума:
То огнем, то снегом нас слепило,
И, ощерясь, зверем отступила
За апрель упрямая зима.

Чуть на миг сомлеет в забытьи -
Уж опять на брови шлем надвинут,
И под наст ушедшие ручьи,
Не допев, умолкнут и застынут.

Но забыто прошлое давно,
Шумен сад, а камень бел и гулок,
И глядит раскрытое окно,
Как трава одела закоулок.

Лишь шарманку старую знобит,
И она в закатном мленьи мая
Все никак не смелет злых обид,
Цепкий вал кружа и нажимая.

И никак, цепляясь, не поймет
Этот вал, что ни к чему работа,
Что обида старости растет
На шипах от муки поворота.

Но когда б и понял старый вал,
Что такая им с шарманкой участь,
Разве б петь, кружась, он перестал
Оттого, что петь нельзя, не мучась?..

ПРИЗРАКИ

И бродят тени, и молят тени:
        "Пусти, пусти!"
От этих лунных осеребрений
        Куда ж уйти?

Зеленый призрак куста сирени
        Прильнул к окну...
Уйдите, тени, оставьте, тени,
        Со мной одну...

Она недвижна, она немая,
        С следами слез,
С двумя кистями сиреней мая
        В извивах кос...

Но и неслышным я верен теням,
        И, как в бреду,
На гравий сада я по ступеням
        За ней сойду...

О бледный призрак, скажи скорее
        Мои вины,
Покуда стекла на галерее
        Еще черны.

Цветы завянут, цветы обманны,
        Но я... я - твой!
В тумане холод, в тумане раны
         Перед зарей...

СТАРАЯ УСАДЬБА

Сердце дома. Сердце радо. А чему?
Тени дома? Тени сада? Не пойму.

Сад старинный, всё осины - тощи, страх!
Дом - руины... Тины, тины что в прудах...

Что утрат-то!... Брат на брата... Что обид!...
Прах и гнилость... Накренилось... А стоит...

Чье жилище? Пепелище?... Угол чей?
Мертвой нищей логовище без печей...

Ну как встанет, ну как глянет из окна:
"Взять не можешь, а тревожишь, старина!

Ишь затейник! Ишь забавник! Что за прыть!
Любит древних, любит давних ворошить...

Не сфальшивишь, так иди уж: у меня
Не в окошке, так из кошки два огня.

Дам и брашна - волчьих ягод, белены...
Только страшно - месяц за год у луны...

Столько вышек, столько лестниц - двери нет...
Встанет месяц, глянет месяц - где твой след?.."

Тсс... ни слова... даль былого - но сквозь дым
Мутно зрима... Мимо... мимо... И к живым!

Иль истомы сердцу надо моему?
Тени дома? Шума сада?.. Не пойму...

Роберт Рождественский

ХОЧУ

     А я --
     печальный и веселый,--
     то радуясь,
     то возражая,
     хочу найти слова --
     весомей
     отечественного урожая!
     Прищурясь,
     будто посторонний,
     оттачивая свой характер,
     хочу найти слова --
     огромней,
     чем млечные пути
     галактик!
     Откашливаясь и бледнея,
     отказываюсь от навороченного.
     Хочу найти слова --
     нежнее,
     чем темечко у новорожденного!

Николай Гумилев (которому вчера был 121 год со дня рождения)

Ты не могла иль не хотела
Мою почувствовать истому,
Свое дурманящее тело
И сердце бережешь другому.

Зато, когда перед бедою
Я обессилю, стиснув зубы,
Ты не придешь смочить водою
Мои запекшиеся губы.

В часы последнего усилья,
Когда и ангелы заплещут,
Твои сияющие крылья
Передо мной не затрепещут.

И ввстречу радостной победе
Мое ликующее знамя
Ты не поднимешь в реве меди
Своими нежными руками.

И ты меня забудешь скоро,
И я не стану думать, вольный,
О милой девочке, с которой
Мне было нестерпимо больно.

Еще разок Шекспир, со дня рождения которого прошло 443 года. 

Не соревнуюсь я с творцами од,
Которые раскрашенным богиням
В подарок преподносят небосвод
Со всей землей и океаном синим.

Пускай они для украшенья строф
Твердят в стихах, между собою споря,
О звездах неба, о венках цветов,
О драгоценностях земли и моря.

В любви и в слове - правда мой закон,
И я пишу, что милая прекрасна,
Как все, кто смертной матерью рожден,
А не как солнце или месяц ясный.

Я не хочу хвалить любовь мою, -
Я никому ее не продаю!

добавлено Vivian - [mergetime]1177391865[/mergetime]
Владимир Набоков. Родина

Бессмертное счастие наше
Россией зовется в веках.
Мы края не видели краше,
а были во многих краях.

Но где бы стезя ни бежала,
нам русская снилась земля.
Изгнание, где твое жало,
чужбина, где сила твоя?

Мы знаем молитвы такие,
что сердцу легко по ночам;
и гордые музы России
незримо сопутствуют нам.

Спасибо дремучему шуму
лесов на равнинах родных,
за ими внушенную думу,
за каждую песню о них.

Наш дом на чужбине случайной,
где мирен изгнанника сон,
как ветром, как морем, как тайной,
Россией всегда окружен.

Я плакала...

     Арсений Несмелов.
     Прикосновения.
     
     Была похожа на тяжелый гроб
     Большая лодка, и китаец греб,
     И весла мерно погружались в воду...
     И ночь висела, и была она,
     Беззвездная, безвыходно черна
     И обещала дождь и непогоду.
     
     Слепой фонарь качался на корме —
     Живая точка в безысходной тьме,
     Дрожащий свет, беспомощный и нищий.
     Крутились волны и неслась река,
     И слышал я, как мчались облака,
     Как медленно поскрипывало днище.
     
     И показалось мне, что не меня
     В мерцании бессильного огня
     На берег, на неведомую сушу —
     Влечет гребец безмолвный, что уже
     По этой шаткой водяной меже
     Не человека он несет, а душу.
     
     И, позабыв о злобе и борьбе,
     Я нежно помнил только о тебе,
     Оставленной, живущей в мире светлом.
     И глаз касалась узкая ладонь,
     И вспыхивал и вздрагивал огонь,
     И пену с волн на борт бросало ветром...
     
     Клинком звенящим сердце обнажив,
     Я, вздрагивая, понял, что я жив,
     И мига в жизни не было чудесней.
     Фонарь кидал, шатаясь, в волны — медь…
     Я взял весло, мне захотелось петь,
     И я запел... И ветер вторил песне.

А я продолжаю эстетствовать и наслаждаться японской поэзией. Поэт Бусон, несколько стихотворений:

Я поднялся на холм,
Полон грусти - и что же:
Там шиповник в цвету!

Воздушный змей в вышине...
А только вчера маячил
На том же месте другой.

Грузный колокол.
А на самом его краю
Дремлет бабочка.

Печальный аромат!
Цветущей сливы ветка
В морщинистой руке.

Буду классикой спамить, так вам всем! 

Кэрролл Л. Jabberwocky

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки
Как мюмзики в мове.

О, бойся Бармаглота, сын!
Он так свирлеп и дик,
А в глуще рымит исполин —
Злопастный Брандашмыг!

Но взял он меч, и взял он щит,
Высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит,
Под дерево Тумтум.

Он стал под дерево и ждёт,
И вдруг граахнул гром —
Летит ужасный Бармаглот
И пылкает огнём!

Раз-два, раз-два! Горит трава,
Взы-взы — стрижает меч.
Ува! Ува! И голова
Барабардает с плеч!

О светозарный мальчик мой!
Ты победил в бою!
О храброславленный герой,
Хвалу тебе пою!

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки
Как мюмзики в мове.

(пер. Д. Орловской)

Солдатская сказка. сл.Редьярд Киплинг
Автор перевода и песни мне неисвестен...

Трещат кузнечики в саду, сегодня жаркий день.
По жизни в сказку я иду и каска набекрень.
По жизни в сказку я иду и каска набекрень.
А что кузнечики в саду - так это - дребедень.

И перед всеми я на виду шагаю я туда,
Где скоро в сказку попаду без всякого труда.
Где скоро в сказку попаду без всякого труда.
А что кузнечики в саду - так это ерунда.

А если захочу пройти назад к своей вдове -
Мешает сказка на пути, да пуля в голове.
Мешает сказка на пути, да пуля в голове.
И мне дороги не найти в такой густой траве.

Но если загрохочет бой, и короли опять
Начнут меня наперебой из сказки вызволять.
Начнут меня наперебой из сказки вызволять.
Своей ручаюсь головой мне каску примерять.

Примерил раз, примерил два, затем примерил три.
Куда девалась голова - получше посмотри.
Куда девалась голова - получше посмотри.
А впрочем шагом марш братва и раз, и два, и три.

Они наверное правы, что гонят в бой опять.
Ведь у кого нет головы - тем нечего терять.
Ведь у кого нет головы - тем нечего терять.
И вот приходится, увы, опять маршировать.

Станислав Львовский
- очень про любовь стихотворение... - прим. Dr. Yankee Doodle

например
я на самом деле
злюсь
когда ты в магазине
отказываешься отвечать
какой купить йогурт
на завтрак
злюсь
потому что боюсь
выбрать тот
который тебе
не понравится.

Эдуард Багрицкий
Контрабандисты

По рыбам, по звездам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду.
На правом борту,
Что над пропастью вырос:
Янаки, Ставраки,
Папа Сатырос.
А ветер как гикнет,
Как мимо просвищет,
Как двинет барашком
Под звонкое днище,
Чтоб гвозди звенели,
Чтоб мачта гудела:
«Доброе дело! Хорошее дело!»
Чтоб звезды обрызгали
Груду наживы:
Коньяк, чулки
И презервативы...

Ай, греческий парус!
Ай, Черное море!
Ай, Черное море!..
Вор на воре!

. . . . . . . . . . . . .

Двенадцатый час -
Осторожное время.
Три пограничника,
Ветер и темень.
Три пограничника,
Шестеро глаз -
Шестеро глаз
Да моторный баркас...
Три пограничника!
Вор на дозоре!
Бросьте баркас
В басурманское море,
Чтобы вода
Под кормой загудела:
«Доброе дело!
Хорошее дело!»
Чтобы по трубам,
В ребра и винт,
Виттовой пляской
Двинул бензин.

Ай, звездная полночь!
Ай, Черное море!
Ай, Черное море!..
Вор на воре!

. . . . . . . . . . . . .

Вот так бы и мне
В налетающей тьме
Усы раздувать,
Развалясь на корме,
Да видеть звезду
Над бугшпритом склоненным,
Да голос ломать
Черноморским жаргоном,
Да слушать сквозь ветер,
Холодный и горький,
Мотора дозорного
Скороговорки!
Иль правильней, может,
Сжимая наган,
За вором следить,
Уходящим в туман...
Да ветер почуять,
Скользящий по жилам,
Вослед парусам,
Что летят по светилам...
И вдруг неожиданно
Встретить во тьме
Усатого грека
На черной корме...

Так бей же по жилам,
Кидайся в края,
Бездомная молодость,
Ярость моя!
Чтоб звездами сыпалась
Кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться
Вселенной навстречу,
Чтоб волн запевал
Оголтелый народ,
Чтоб злобная песня
Коверкала рот,-
И петь, задыхаясь,
На страшном просторе:

«Ай, Черное море,
Хорошее море..!»

Роберт Рождественский

Нахожусь ли
          в дальних краях,
ненавижу
       или люблю -
от большого,
от главного
          я -
четвертуйте -
не отступлю.
Расстреляйте -
не изменю
флагу
    цвета крови моей...
Эту веру я свято храню
девять тысяч
          нелёгких
                 дней.
С первым вздохом,
с первым глотком
материнского молока
эта вера
        со мной.
И пока
я с дорожным ветром
                  знаком,
и пока, не сгибаясь,
                  хожу
по не ставшей пухом
земле,
и пока я помню о зле,
и пока с друзьями дружу,
и пока не сгорел в огне,
эта вера
      будет
          жива.
Чтоб её уничтожить во мне,
надо сердце убить
сперва.

Лёха Никонов
***
Секс это молодость мира.
Открыла глаза, поняла, что не дома -
луч солнца вскрывал мои вены
и долго отыскивал твой бюстгальтер.
на улице детские крики и визг
влипали в асфальт или стены домов.
Если б это вернуть -
поймать бы тебя в настоящем,
очередном неделимом отрезке времени,
говорящей опять о любви.
Всю в пятнышках солнечных зайчиков.
Голую. В разрыве абзаца и простыни.

Не так много стихов выворачивают меня наизнанку. Этот - один из них...

   Рыцарь Роланд, не труби в свой рог.
   Карл не придет, он забывчив в славе...
   Горечь баллады хрипит меж строк
   В односторонней игре без правил.
   Им это можно, а нам нельзя.
   Белое-черное поле клетками.
   В чьем-то сраженье твои друзья
   Падают сломанными марионетками.
   Золото лат уплатило дань,
   Каждому телу продлив дыхание.
   Смерти костлявой сухая длань
   Так не хотела просить подаяния...
   Много спокойней - прийти и взять
   Этих парней из породы львиной...
   Как же теперь королевская рать
   Без самых верных своих паладинов?
   Музыка в Лету, а кровь в песок...
   Совестью жертвовать даже в моде.
   Плавно и камерно, наискосок,
   Меч палача над луною восходит.
   Бурые камни над головой...
   Господи, как же сегодня звездно...
   Бог им судья, а о нас с тобой
   Многие вспомнят, но будет поздно.
   Брызнуло красным в лицо планет.
   Как это вечно и как знакомо...
   Радуйтесь! Рыцарей больше нет!
   Мир и спокойствие вашему дому...

(с) Андрей Белянин

Томас Элиот - ПЕСНЯ МЯУПРУЖЕК

Hочь, как водится, ясна,
И никто не опоздал.
Мяyпpyжлива Лyна,
Мяyпpyжлив званый бал.
.........

Мягкошеpстки, сладкожмypки,
Мы чеpны и мы белы.
Мяyпpyжливые шкypки,
Мы добpы и веселы.
Каждый ласков и yслyжлив.
Яpче новеньких монет,
В темных глазках, мяyпpyжлив,
Сеpебpится лyнный свет.
Попpыгyшки, мяyпpyжки,
Мы все ночи напpолет
Деpжим yшки на макyшке,
Пляшем джигy и гавот.
Каждый мягок и yпитан,
Каждый гибок и пpыгyч,
И yвеpтлив, и воспитан,
Легкокладист и певyч.

Мяyпpyжки-кyвыpкyшки,
Пеpед Балом нам не лень
Холить шеpсткy, чистить yшки,
чистить лапки каждый день.
Как сеpебpяные пенсы
Блещyт глазки в тишине.
Мяyпpyжливы коленца
Hаших танцев пpи Лyне.

Сладкожмypка-пpыгомячик
Днем свой голос беpежет:
Спит, свеpнyвшись как калачик,
Кyвыpкyчий мячик-кот.
Мяyпpyжливые кошки,
Чеpнофpачные коты,
Hаши гpyдки и носочки
Белоснежны и чисты.

Днем наш сон хоpош и сладок:
Дpемлют бyлочки-коты,
Пpиводя себя в поpядок,
Дожидаясь темноты.
Кyвыpкyшки-невелички
Пpобyждаются от сна,
Чyть на кpыше чеpепички
Сеpебpом обдаст лyна.

Н. А. Заболоцкий - "Некрасивая девочка"

Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам её,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про неё,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвётся,
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия.

Ни тени зависти, ни умысла худого
Ещё не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине её горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты её нехороши
И нечем ей прельстить воображенье,-
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом её движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?

1955

Максимилиан Волошин

То в виде девочки, то в образе старушки,
То грустной, то смеясь - ко мне стучалась ты:
То требуя стихов, то ласки, то игрушки
И мне даря взамен и нежность, и цветы.

То горько плакала, уткнувшись мне в колени,
То змейкой тонкою плясала на коврах...
Я знаю детских глаз мучительные тени
И запах ладана в душистых волосах.

Огонь какой мечты в тебе горит бесплодно?
Лампада ль тайная? Смиренная свеча ль?
Ах, все великое, земное безысходно...
Нет в мире радости светлее, чем печаль!

стихи готического поэта Петрова сайт

// Что-то больно уж на рекламу смахивает. В этой теме предлагается выкладывать не ссылки, а сами стихи - в небольших количествах и отборного качества. V //

Герман Гессе. Степной волк

Мир лежит в глубоком снегу.
Ворон на ветке бьет крылами.
Я, Степной волк, все бегу и бегу,
Но не вижу нигде ни зайца, ни лани.

Нигде ни одной — куда ни глянь.
А я бы сил не жалел в погоне,
Я взял бы в зубы ее, в ладони,
Это ведь любовь моя — лань.

Я бы в нежный кострец вонзил клыки,
Я бы кровь прелестницы вылакал жадно,
А потом бы опять всю ночь от тоски,
От одиночества выл надсадно.

Даже зайчишка — и то бы не худо.
Ночью приятно парного поесть мясца.
Ужели теперь никакой ниоткуда
Мне не дождаться поживы и так и тянуть до конца?

Шерсть у меня поседела на старости лет,
Глаза притупились, добычи не вижу в тумане.
Милой супруги моей на свете давно уже нет,
А я все бегу и мечтаю о лани.

А я все бегу и о зайце мечтаю,
Снегом холодным горящую пасть охлаждаю,
Слышу, как свищет ветер, бегу, ищу —
К дьяволу бедную душу свою тащу.

Вроде на этой неделе будет 75 лет со дня рождения Роберта Рождественского. (прости Vivian, что твой "хлеб" отбираю)

Марк Шагал

Он стар и похож на своё одиночество.
Ему о погоде рассуждать не хочется.
Он сразу -- с вопроса:
-- А вы не из Витебска?.. --
Пиджак старомодный на лацканах вытерся...
-- Нет, я не из витебска... --
Долгая пауза.
А после -- слова
монотонно и пасмурно:
-- Тружусь и хвораю...
В Венеции выставка...
Так вы не из Витебска?..
-- Нет, не из Витебска...

Он в сторону смотрит.
Не слышит, не слышит.
Какой-то нездесней далёкостью дышит.

Пытаясь до детства дотронуться бережно...
И нету ни Канн,
ни Лазурного берега,
ни нынешней славы.
Светло и растерянно
он тянется к Витебску, словно растение...
Тот Витебск эго --
пропылённый и жаркий --
приколот к земле каланчою пожарной.
Там свабды и смерти, моленья и ярмарки,
и сонный извозчик по площади катит...

-- А Вы не из Витебска?..
Он замолкает.
И вдруг произносит,
как самое-самое,
названия улиц:
"Смоленская",
"Замковая".
Как Волгою, хвастает Видьбой-рекою
и машет
по-детски прозрачной рукою...
-- Так Вы не из Витебска...

Надо прощаться.
Прощаться.
Скорее домой возвращаться...
Деревья стоят вдоль дороги навытяжку.
Темнеет... И жалко, что я не из Витебска.

Ольга Берггольц

Я сердце свое никогда не щадила:
ни в песне, ни в дружбе, ни в горе, ни в страсти...
Прости меня, милый. Что было, то было
Мне горько.
И все-таки всё это - счастье.

И то, что я страстно, горюче тоскую,
и то, что, страшась небывалой напасти,
на призрак, на малую тень негодую.
Мне страшно...
И все-таки всё это - счастье.

Пускай эти слезы и это удушье,
пусть хлещут упреки, как ветки в ненастье.
Страшней - всепрощенье. Страшней - равнодушье.
Любовь не прощает. И всё это - счастье.

Я знаю теперь, что она убивает,
не ждет состраданья, не делится властью.
Покуда прекрасна, покуда живая,
покуда она не утеха, а - счастье.

Вот первые пять рубаи Омар Хайама. Один из моих любимых поэтов.                                 
                                 <> 1 <>

               Вот снова день исчез, как ветра легкий  стон,
               Из нашей жизни, друг, навеки выпал он.
               Но я, покуда жив, тревожиться не стану
               О дне, что отошел, и дне, что не рожден.


                                  <> 2 <>

               Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?
               В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим.
               Как много чистых душ под колесом лазурным
               Сгорает в пепел, в прах, а где, скажите, дым?


                                  <> 3 <>

               Лепящий черепа таинственный гончар
               Особый проявил к сему искусству дар:
               На скатерть бытия он опрокинул чашу
               И в  ней  пылающий зажег страстей пожар.


                                  <> 4 <>

               Будь все добро мое кирпич одна, в кружало
               Его бы я отнес в обмен на полбокала.
               Как  завтра проживу? Продам чалму в плащ,
               Ведь не святая же Мария их соткала.


                                  <> 5 <>

               Гора, вина хлебнув, и то пошла бы в пляс.
               Глупец, кто для вина лишь клевету припас.
               Ты  говоришь, что мы должны вина  чураться?
               Вздор! Это дивный дух, что оживляет нас.

Я прошу проения за "простыню"... Это лучшие стихи Андрея Белянина, и мне кажется, что на них стоит потратить своё время.

Набросок тушью

По белой бумаге, глянцем лощеной,
Вожу, как японец, кисточкой черной.
И вот проявляются черною тушью
Людские движенья, костюмы и - души.
Исправить нельзя: есть закон непреложный,
Что тушью набросок стереть невозможно,
Исправить нельзя и украсить в охоту:
Как сделал, так сделал - не переработать.
И движутся люди, под кисточкой тая,
Такие, как есть, а не так, как мечтают.
И черная тушь растекается смело
В сражении вечном меж черным и белым.


Наташе Колесниковой /Очень советую...  Это мой любимый после "Рыцаря Роланда" (см. несколькими постами выше)/

Кружево шарфика, белая ленточка,
Ласковых глаз полевая звезда...
Господи боже! Откуда ты, девочка?
Как ты сегодня попала сюда?
Так же нельзя... Это просто бессмысленно...
Крылья хрустят под чужим сапогом.
Тут убивают словами и числами,
Каждый палач и открыт, и знаком.
Здесь же стреляют! Здесь валят на пристани
Сразу все шестеро на одного...
Здесь невозможно по честному выстоять.
Здесь невозможно вообще - ни-че-го!
Больно... Я тоже срываюсь в истерику.
Спрячься, уйди, отдохни, подыши...
Чтоб на пути к осиянному берегу
Свято сберечь незабудку души.
Флейта не спорит с казацкою шашкою.
Вот твоё облако - сядь и лети...
Выкраси жизнь освежающей краскою,
Всем рассказав, что приснилось в пути.
Девочка, милая, этой эпохою
Многое сломано. Что уж там мы...
В небе светлей. Ты подумай, а плохо ли
Петь, не боясь наступленья зимы?
Крылья расправь для полёта.
Ну что же ты?!
Здесь не твоя ни война, ни вина...
Просто прими, что вон там, у подножия,
Высохла кровь, и теперь... Тишина...

*** /И этот очень, очень советую  /
Бывает так, что путь нелеп и труден...
Из облаков, от неба отошедших,
Мы падаем на эту землю - люди
Из рода приходящих и ушедших.
Мы можем петь и улыбаться смерти,
Но никому не расстилаться в ноги.
Умеем драться, как морские черти,
И защищать ромашку у дороги.
Когда к стихам примешивая крики,
Мы небо держим или пламя гасим,-
Мы не двуличны, мы, скорей, трёхлики
И очень цельны в каждой ипостаси.
Порой бедны, порой богаты словом...
К ногам танцовщиц расшвыряв монеты,
Мы принимаем всё, что безусловно,
И понимаем всё, что безответно.
Нам нет прощенья - мы его не ищем.
Нам нет награды - мы её не просим.
Но нам, как сон, дарована Всевышним
Волшебная, таинственная осень!
Поэзия от жалости устала.
Весна - наивна, утомлённо лето...
Прильнём к сиянью царского бокала
С сентябрьским возвышенным рассветом!
Нам даровали осень - наше время.
Эпоху менестрелей и сонетов,
Людей, лампадой делающих стремя
И чувствующих грани тьмы и света.
Первопроходцев, всадников, поэтов,
Упавших с неба на песок арены,
Где в поисках единого ответа
Ломавших жизнь, как мирозданья стены.
А люди, нас сочтя за сумасшедших,
В слепой борьбе за собственное счастье,
Не забывая плакать об ушедших -
Не торопясь стреляют в приходящих!

Мария-Анна
Триптих
I

Разбит волной форштевень корабля,
И штормовое море так тревожно...
А впереди далекая земля,
К которой подобраться невозможно.

Еще два дня и точно - будет бунт...
Прошу: услышь меня, Мария-Анна!
Но даже ванты наподобье струн
Поют о горькой доле капитана.

За нами смерть сегодня - по пятам:
Здесь, на борту, уже не мало мертвых...
Я точно знаю: берег где-то там!
Но за туманом не видать ни черта.

Тяжелый день... И кровь стучит в виски.
Команда ни во что уже не верит...
Два пистолета. Взведены курки.
Они идут,- шаги уже у двери.

Кто первый? - Выходи!
...Короткий бой.
В камзоле рейнском колотая рана,
И выстрелы, вдруг перекрывший вой:
- Земля! Земля!
- Прости, Мария-Анна...

II

Ты жив еще? Я за тобой пришла.
Корабль твой на рифах удержался.
Команда в шлюпках к берегу гребла,
Но ни один до суши не добрался,

Ты выполз из каюты? Что потом?
О жажда жизни - нудная забота...
Ну вот: лежишь на палубе, крестом
Раскинув руки, и зовешь кого-то,

Наверно, бога? Глупый человек!
А я вот прихожу всегда незванно...
Не слышит бог, - кричи хоть целый век.
Что ты сказал? Как, как? - Мария-Анна?

Мария-Анна! - Вот о чем печаль?
Всё о наивной страсти человечьей -
Всё о любви... Но как тебе не жаль
Расстаться с жизнью навсегда, навечно?

Пойми: ты - мой. Спасенья больше нет:
Час или два - прилив развалит судно.
Чего ж тянуть? Вот чей-то пистолет -
Бери, я пододвину, мне не трудно...

Тонуть в волнах, как брошенный щенок,
Иль смерть принять по рангу и по чину?
Плотней на дуло уложи висок.
Чего ты тянешь? Ну же, будь мужчиной!

Нажми курок - всего какой-то миг...
Иди ко мне и сам себя не мучай!
Что это там вдали? Английский бриг?
Идет сюда... Какой нелепый случай...

Гляди - тебе матросы машут с вант, -
Поднимешься?! Какое чувство долга...
Ну что ж, даю отсрочку, капитан!
Прощаемся, надеюсь, ненадолго...

III

Весна манит сиреневым вином
И полногрудным ощущеньем воли...
Что я скажу, когда войду в твой дом
И трону дверь, знакомую до боли?

Вот кто-то промелькнул из-за стекла
Оконного... Но не она... Как странно -
Старуха? Эй, старуха! - Здесь жила
Когда-то девушка - Мария-Анна...

Я так хотел упасть к ее ногам!
Я долго шел...
Ах, ты глуха на ухо?
Мария-Анна! Что? Что значит: "там"?
Там - кладбище...
Ты лжешь... Ты лжешь, старуха!

Я умирал - я дважды видел смерть,
И лишь любовь давала к жизни силы...
Ты лжешь - она не может умереть! -
Она ждала... Она меня любила!

...Нет больше слов. В груди тоскливый вой,
И в сердце боль накатывает глухо.
Смеешься? Ты смеешься надо мной?!
Напрасно - я узнал тебя, старуха.

Мне в этом мире ничего не жаль.
Одна лишь мысль стучится неустанно:
Отсрочка... Что ж, недолгая печаль...
Я вновь иду к тебе, Мария-Анна!