Четвёртое число Первоцвета. Полдень.
Эльсвелл.
Ма’Жар успокаивающе поднял лапу и направился прямо к конюшням. С’Неррир и М’Ойша пошли следом, но их соплеменник попросил товарищей обождать здесь, чтобы не навлечь беды или, как минимум, косых взглядов жителей деревни. Ожидание не заняло много времени: вскоре молодой хаджит привёл двух поджарых лошадей и братья, решив не задерживаться здесь слишком долго, а привал устроить чуть позже, оседлали скакунов.
Лошадей хаджиты не слишком жаловали, но дело требовало спешки, и лошади здесь были просто необходимы – до седьмого числа оставалось не так много времени.
- Славный малый, этот конюший... – промурчал Ма’Жар, и, натянув поводья, ударил своего коня в бока; животные заржали и, закусив удила, рванули вниз по Красной дороге.

Имперский город, Талос-Плаза.
Аменс Сиверис позволил себе выспаться после ночного путешествия, имевшего весьма успешный исход, и теперь советник, вольготно расположив своё щупленькое тело в мягком кресле, вовсю уплетал свежеиспечённые круассаны и запивал их чёрным кофе.
Встреча с главой так называемого Братства Ангвис прошла весьма и весьма неплохо. Да что там неплохо, хитрый советник на достаточно выгодных для себя условиях получил так необходимого для доставки и распространения зелёной пыльцы союзника, готового работать за вполне разумную плату. И за кое-какое небольшое обещание... Главарём банды (а советник считал это так называемое братство именно бандой и ничем другим), состоящей из одних лишь темнокожих почитателей змеиного бога Сатакала, была достаточно молодая по акавирским меркам римменка по имени Коки-Питона (услышав такое имечко, Сиверис едва не прыснул, но вовремя сдержался). В своих основных требованиях цаэска указала пожелание независимости Риммену – городу на территории Эльсвейра, приютившему её и ставшему родным после вытеснения туда акавирцев полководцем Аттребусом. Сиверис, поразмыслив немного, махнул рукой, и заверил одноглазую лысую змеюку, что Империя непременно дарует Риммену независимость от Эльсвейра и Гривы. В свою очередь, советник разложил по полочкам суть работы Коки-Питоны и её подчинённых, после чего стороны и разошлись, каждая довольная и уверенная, что именно она получает наибольшую выгоду.
Аменс провёл языком по зубам и запустил в рот очередной круассан, задумавшись вдруг о не столь приятных недавних новостях, которыми с советником охотно поделился верный Бруно. А имелись они в немалых количествах: тут вам и ограбление лавки Огье, и обнаружение у свидетеля, проходившего по этому делу, образцов зелёной пыльцы... Чёрт знает что – сначала пыльцу крадут у Эмиля, потом она попадает в центральную алхимическую лавку города, да и та вскоре подвергается нападению... Кому-то явно стало известно о пыльце... Хвала богам, хоть теперь всё вернулось на круги своя, но это отнюдь не значит, что секретная информация не стала достоянием общественности... Нужно всё проворачивать как можно скорее. Да ещё Огье этот... Из под стражи его выпускать нельзя ни в коем случае, но если лавку в ближайшее время не привести в порядок и не возобновить её работу, люди могут возроптать... Терпение народа сейчас и так непонятно на чём держится, но уж когда оно лопнет, тут всё, пиши пропало... Только гражданской войны не хватало.
Сиверис окончил чаепитие, отставил пустое блюдо и чашку в сторону и, подойдя к двери, закрыл её на ключ, после чего вернулся в кресло и накрылся пледом. Ему требовалось время и покой для раздумий и планирования дальнейшей тактики.

Полдень четвертого числа Первоцвета. Имперский Город

А тем временем по улицам большого города путешествовал... хаджит. Именно путешествовал: для обычной городской жизни он был одет весьма странно (кожаная броня, приобретенная им еще утром в местной оружейной лавке, напоминала скорее разбойника или странника, чем жителя столицы), да и смотрелся он так, как будто бы он упорно пытается найти что-то среди всех этих улиц, домов, кварталов Имперского Города, которые буквально сводили с ума человека, никогда ранее не бывавшего здесь.
На самом деле Анричирр искал выход из города. Время от времени он появлялся на одних и тех же улицах по нескольку раз за час, выходил в какой-то другой район города, но потом умудрялся вновь оказаться неизвестно где - неизвестно для него, разумеется. Окружающие его люди находили хаджита весьма забавным, не смотря на их вчерашнюю неприязнь. Спросить у горожан или у охранников путь Анри, естественно, и не подумал.
Наконец, когда хаджит осознал, что вконец заплутал, он увидел возле себя большие ворота в город. Он, не скрывая у себя на лице облегчения, поспешил туда.
У конюшен Анричирр остановился. "Что я имею?" - по своей собственной традиции спросил у самого себя хаджит и достал из-за пояса вчерашний выпуск "Вороного Курьера" вместе с картой.
"Значит, пять миль от границы Эльсвейра с Валенвудом... Да уж, путь не близкий. То есть мне сейчас надо будет выйти на Золотую Дорогу, затем... " Он некоторое время внимательно изучал карту прямо так - усевшись на корточки возле дома хозяев конюшни. Затем встал, вновь сложив листовки за пояс. "Надо бы за три дня уложиться - праздник будет, не упустят момента Ренриджа Крин. Поторопиться надо бы..."
Он вынул и вновь сложил клинок в ножны, провел рукой по закрепленным на поясе отмычкам, проверил наличие стрел в колчане. Убедившись в собственной готовности, он направился к мосту.

Столица империи. Номер в дорогущей гостинице.

- Впрочем, - рассудительно сказал старик, - Спешить в дальние края рановато. Информация полученная от нашего дражайшего даэдролога Эмиля недостаточна и относится в лучшем случаи к энциклопедической. Неужели всё, что известно о столь яростных противниках имперского строя, об этих злостных повстанцах Лиги, выражается в этих двух жалких справках. Нет, и ещё раз нет! Уверен, что мне подсунули самое незначительное из того, что хранится в Хранилище Знаний. А где же отчеты военных и шпионов по Лиге - вот что может содержать нужное мне. А раз так, то следует поговорить с Эмилем и уточнить, кто настолько наивен - он или те кто это ему подсунули и выдали за искомое мной.
  Через полчаса парадно облачившийся и сурово насупившийся экс-архимагистр стоял в приемной особняка даэдролога и медленно цедил сквозь зубы словеса своему недавнему подельщику по призыву древних:
- В полученных мною книгах не было ничего кроме общих фраз, достойных для рассмотрения лишь юного школяра. Хотелось бы в общих чертах выяснить, мой дорогой Эмиль, из кого тут делают дурака из меня или из Вас???

- Да что вы себе позволяете, милейший! – возмущённо воскликнул Эмиль, делая особое ударение на последнем слове и интонационно демонстрируя тем самым своему собеседнику всю абсурдность предположения того, что Марвани хоть сколько-нибудь остался мил даэдрологу. И тот факт, что учёный сегодня решил отдохнуть от неоднократных в последнее время сессий призыва и отоспаться, но был бестактно побеспокоен визитом отставного архимагистра, играл совсем не на пользу последнему.
- Я ни в коем случае не планировал делать из вас дурака, тут вы справитесь своими силами и, держу пари, добьётесь немалого успеха! – процедил даэдролог, – А сделать дурака из меня – весьма проблематично и хлопотно.
Глаза учёного яростно сверкали под кустистыми бровями, шевелюра вздыбилась больше обычного, и даже та её часть, которая обыкновенно, в противовес растрёпанным волосам с левой стороны, была тщательно прилизана – даже она теперь нуждалась в тщательном расчёсывании.
Старый маг открыл рот чтобы запротестовать, но Эмиль вырвал у него из рук библиотечные книги и ринулся в приёмную, куда за ним поспешил и негодующий волшебник.
Эмиль же с размаху сел в кресло, бросил книги на столик перед собой и, открыв первую, послюнявил палец и принялся листать замусоленные страницы. По-видимому, ничего действительно полезного он не нашёл, и даэдрологу осталось только открыть вторую книгу и озадаченно приступить к её изучению. Марвани же принялся бубнить и ворчать, вполголоса понося и Эмиля, и “треклятых даэдр”, и всю Империю за компанию, после чего собрался и, повысив голос, начал перечислять свои требования к необходимой и, несомненно, имеющейся в Великой Библиотеке литературе, а также изъявил желание помимо Лиги узнать как можно больше и о Исзаре, той самой сайрусовой сестре. Эмиль, уже остывший, лишь сидел, уткнувшись в книгу, и скрипел зубами; наконец, взгляд разноцветных глаз остановился на строчках, повествующих о спасении Сайрусом своей сестры из лап Клавикуса Вайла.
Учёный прищурился, и, вооружившись пенсне, склонился над фолиантом.
- Хмм... Многое встаёт на свои места... Помнится, когда я был ещё студентом, мой лектор по истории Тамриэля, очень старый и мудрый данмер, доктор исторических наук, земля ему пухом, рассказывал нам о том, как какой-то наёмник спас свою сестру, предложив Клавикусу Вайлу, всегда охочему до сделок, какую-то мощную магическую вещицу... Запамятовал я, то ли кубок, то ли ещё чашку какую...
- Может, флягу? – выдавил Марвани, весь обратившийся во внимание.
- Гм, а может и флягу... Да, вполне вероятно! Эх, старость не радость... – крякнул учёный и запустил пятерню в непослушные волосы – Да и рассказывали нам это так, для общего развития... Мой лектор заявлял, что он лично имел честь общаться с этой самой Исзарой. Может, от неё он и узнал подробности произошедшего... Да только если всё это так, то то, что вы ищете, скорее всего теперь так и лежит в сокровищницах Вайла на его даэдрическом плане...
Глаза Марвани, решившего, что придётся снова заниматься вызовом даэдр, едва не вылезли из орбит и дико вращались, что доставило несказанное удовольствие злорадствующему Эмилю. Впрочем, не такой уж он был злодей, и потому, позабавившись немного, успокоил архимагистра:
- Связаться с ним можно и по старинке, поднеся традиционное подношение к статуе, что на юго-западе от Имперского города, чуть южнее перекрёстка Зелёной, Красной и Золотой дорог. Про само подношение у вайловых последователей спросите по прибытии... Теперь же, если я удовлетворил ваше любопытство, попрошу покинуть мою скромную обитель. А библиотечные книги я верну сам, об этом не беспокойтесь.

Брума

   Чем меньше человек спит, тем хуже он выглядит и соображает. Инире для полноценного отдыха нужно было как минимум девять часов здорового сна, а мучившая её до рассвета бессонница явно исключала такую возможность. Так что, нет ничего удивительного в том, что зевающая эльфийка, спускаясь в общий зал таверны Олафа, одаривала проходящих мимо взглядом "не подходи - убьёт". Как назло, Зелья Восстановления Сил у Ини не было, а сваренная на скорую руку гадость - благо, хлеб, картофель и салат-латук и трактирщика нашлись - не то чтобы совсем не помогла, но и нужного эффекта всё-таки не возымела. Проклиная всё на свете, девушка хотела было отложить визит во дворец, справедливо рассудив, что являться в таком виде и расположении духа к графине, мягко говоря, неприлично, но врождённое нетерпение и охотничий азарт сделали своё дело. Умывшись, причесавшись и наскоро перекусив, Инира натянула на себя чёрно-красный наряд, попрощалась с Онгаром и медленным шагом направилась во дворец.
   Благодаря бессоннице, у Ини было время обдумать свои действия, и она пришла к выводу, что, за неимением лучшего, идея Онгара вполне имеет право на существование. Об Акавирских артефактах девушка почти ничего не знала, так что строить из себя специалиста перед графиней не имело смысла, но вот мажордом вряд ли обладает большими познаниями в этой области, так что инирины слова, скорее всего, проверять не станет. А там уже можно будет сделать ставку на самое главное человеческое оружие - искренность. Расширять круг посвящённых в её семейную тайну Инире ох как не нравилось, но в данном случае это было единственным выходом, единственной возможностью узнать хоть что-нибудь.
   Как и предполагалось, никаких препятствий со стороны мажордома не возникло и очень скоро Ини предстала перед Нарвиной Кавейн.
- Доброе утро, - холодно улыбнулась графиня. - Рада видеть Вас в своём замке. Надеюсь, вы простите мне мою подозрительность, но в наши дни, дни воров и мошенников, доверие является непозволительной роскошью. Не могли бы Вы рассказать мне о гарнизоне Серого Хребта?
- Графиня Кавейн, я... я не специалист по акавирским артефактам, - увидев, что обманутая ею женщина угрожающе сощурилась и уже открыла рот для того, чтобы вызвать стражу, эльфийка молитвенно сложила руки на груди и зачастила. - Прошу Вас, выслушайте меня. Клянусь, у меня и в мыслях не было обманывать Вас или причинять Вам вред каким-либо другим образом. Я... просто хочу спросить Вас об одном человеке.
Некоторое время Нарвина Кавейн молча рассматривала нежеланную гостью, а потом коротко кивнула, всем своим видом показывая, что делает девушке величайшее одолжение. Благодарно улыбнувшись, Инира набрала побольше воздуха и в третий раз за прошедшие дни принялась излагать свою историю...

Брума, дворец.
Нарвина Кавейн выслушала увлекательную любовную историю с традиционно печальным финалом и, похоже, даже прониклась ею. Кивая по ходу рассказа, женщина, когда посетительница замолчала, уже открыла рот чтобы рассказать ей всё, что знает, но вдруг она словно что-то вспомнила и, подумав, окинула Иниру изучающим взглядом.
- Я готова помочь тебе, но, как говорится, услуга за услугу. Ты ведь понимаешь, что всё в этом мире имеет свою цену. В городе объявился один богатый купец, Аклус Муниас. Он уже бывал здесь раньше, но обстоятельства сопутствующие его визитам нашего славного города не слишком приятно вспоминать ни ему, ни мне самой: в прошлый раз он закатил банкет по случаю какой-то успешной сделки, и всё окончилось жутким пьяным дебошем. Ущерб был колоссальный, словно гуляли не десяток вполне образованных и интеллигентных мужчин, а орда даэдротов.
Высокородная графиня, у которой в голове не укладывалось, как можно было опуститься до подобного поведения, неприязненно поморщилась и продолжила:
- Я самолично приказала стражникам оштрафовать Аклуса, после чего он ещё просидел пятнадцать суток в камере. Теперь же он снова объявился и, если верить слухам, у него имеется прекрасно сохранённый вакидзаси, принадлежавший какому-то акавирскому наёмнику! Но ни со мной, ни с моими придворными Аклус дела иметь не захочет – до сих пор дуется и считает себя оскорблённым. Я вообще удивлена, что его нога вновь ступила на территорию Брумы, но у него здесь, видимо, дела.
Нарвина вздохнула и, подозвав горничную, шепнула ей что-то. Девушка кивнула, куда-то убежала, но вскоре вернулась с мешочком, благозвучно позвякивающим и не оставляющим совершенствующейся воровке сомнений в его содержимом. Служанка передала мешочек своей хозяйке, та же вручила его Инире.
- Думаю, ты вполне могла бы справиться с этой несложной задачей: выясни, где остановился Аклус Муниас, и добудь вакидзаси. Здесь две тысячи, этих денег должно хватить. Если уболтаешь его и выкупишь клинок за меньшую стоимость, остальное можешь оставить себе. Но не вздумай улизнуть с деньгами, девочка моя, – у меня шпионы по всему городу. Возвращайся с акавирским вакидзаси, и я расскажу тебе, куда отправился твой отец.
Движением кисти руки графиня ясно дала понять, что разговор окончен и Инира может идти.

Кватч.
Ассасин приоткрыл глаза, различив сквозь окутавшую их пелену силуэт склонившегося над ним человека. С трудом разлепив губы, кровь на которых запеклась и категорически противилась усилиям данмера открыть рот, Морнеанго прохрипел:
- Кто вы? ...  Где я?
Ответил ему мягкий голос, принадлежавший пожилому лекарю.
- Спокойно, всё хорошо. Ты серьёзно пострадал в битве с чудовищем, и я сделал всё, что мог, чтобы поставить тебя на ноги.
Убийца сразу вспомнил всё, что произошло минувшей ночью и поморщился. Не следовало привыкшему действовать скрытно ассасину строить из себя гладиатора... При попытке встать со своего ложа Морнеанго скривился и хрипло вскрикнул, целитель же подхватил его и уложил обратно, испуганно запричитав:
- Что ты! Что ты! Тебе нельзя вставать! Ты весь изранен и ослаб!
- Мне нужно в столицу, - процедил эльф.
Лекарь почесал седую бороду и улыбнулся в усы:
- Через пару часов в столицу отходит караван – ты ведь наверняка слышал о готовящемся торжестве на праздник Первого Сева?
Немногословный данмер промолчал, и старик счёл это за знак согласия.
- Благодарность людей за избавление от жуткого зверя не выразить словами, я уверен что тебя без возражений возьмут с караваном.
«Главное, чтобы их благодарность можно было выразить деньгами» – подумал данмер и откинул голову на подушку. От резкого движения черепную коробку мгновенно пронзила дикая боль, и эльф отключился.
Через час пара дюжих крестьян переместили героя Кватча на носилки и отнесли его, всё ещё не пришедшего в сознание, в устланную сеном крытую телегу. Рядом же честные горожане сложили все заработанные им богатства, в число которых входили две тысячи монет, собранных со всего города, мифриловая кольчуга и, лично от лекаря, четыре бутылки с целительными зельями.
Наконец караван был собран и готов к отбытию. Двинувшийся вниз по дороге обоз провожало полгорода; женщины махали вслед своим родным платочками, и каждый поминал славного героя Морнеанго добрым словом и желал ему доброго здоровья, даже не догадываясь о его тёмной сущности и поганой работе, на которой всегда проливалась чужая кровь, зачастую принадлежащая существам куда более невинным чем такие вот терроризирующие город чудовища.

Талос Плаза. Рядом со статуей какого-то ихнего императора или бога.

- Проклятье! Как вызывать треклятых чудищ - так извольте господин Марвани помочь! А как флягу для меня достать помочь - так идите к Клавикусу Вайлу. Подарит он мне эту флягу ага, как же. Лорды Даэдра даром ничего не дают, а за такую вещицу три шкуры спустят. О-хо-хо - сетовал на ситуацию старый экс-архимагистр размашисто жестикулируя. Прохожие прогуливающиеся мимо прекрасных особняков и величественных статуй беспокойно оглядывались на громко возмущавшегося  и размахивающего руками старого данмера. Со стороны казалось, что этот темнолицый и седобородый старик спятил и впал в буйство. А поскольку шикарная велотийская мантия и древний даэдрический посох  в его руках указывали на принадлежность к магическому цеху, прохожим было не по себе. А ну как сбрендивший маразматик начнет творить волшбу и покалечит кого-то. Прогуливающиеся робко жались к противоположной от данмера стороне улице и старались проскочить побыстрее. Как назло в эту минуту возле площади и на улицах района не было видно гвардейцев и стражников.
- Делать нечего, для того чтобы поставить крест на этой афере надо идти к статуе Клавикуса Вайла на юго-западное направление и предложив приношение... Стоп, а что нужно подносить Клавикусу? Так.... м-м-м, как пить дать воск дреуга и ещё что-то, проклятье... не помню. Нет!! Воск надо Хермониусу Мору, а что же этому-то... Вставай мерзкая жаба!!! Мы идем за город, - последние слова относились у несчастному рабу аргонианину, как всегда таскавшему за хозяином тяжеленный мешок с магприпасами, в данный момент примастившемуся на лавочку.

Предместья Скинграда. Ближе к вечеру.

На пути в Скинград отряд несколько раз менял лошадей на организованных Ренриджами постах снабжения. И с каждой такой пересадкой Снорри все меньше хотелось думать о том, чтобы предать Братство. Дело, здесь, правда, было не во внезапно проснувшейся у хаджита любви к исторической родине – с этим дела пока обстояли все так же плохо, а в осознании того простого факта, что организация, в которую он имел несчастье (или, все же, наоборот - удачу?) вступить – крайне могущественна и опасна. Если уж эта группировка, казавшаяся поначалу всего лишь сборищем недовольных имперской властью контрабандистов и бандитов, смогла наладить столь эффективную и продуманную систему сообщения между разрозненными ячейками повстанцев, причем, прямо под носом у Легиона, то шутить с ней – себе дороже.

Впрочем, будем откровенны, – с каждой такой пересадкой зверолюду все меньше и меньше хотелось вообще о чем-либо думать. Всадником он был неважным, и, хотя его навыков вполне хватало на то, чтобы не сверзиться со своего скакуна в разгар движения, он все же не обладал тренированной и привычной к долгой дороге задницей истинного наездника. И теперь, по мере того, как бесстрастные цифры на милевых камнях показывали все сокращающееся расстояние до цели поездки, ноги, поясницу и хребет ломило все сильнее и сильнее. Использовать же в качестве обезболивающего лунный сахар кошак пока не рисковал. Слишком уж была велика вероятность того, что в этом случае он таки потеряет равновесия, рухнет прямо на мостовую и обязательно что-нибудь себе сломает.

Наконец, когда солнце уже почти скрылось за скалистыми холмами, а С’Неррир уже успел окончательно возненавидеть лошадей, вдали показались башни Скинграда, увенчанные островерхими черепичными шатрами. В сам город отряд, однако, въезжать не стал. Вместо этого, едущие впереди на одной лошади “братья” свернули на неприметную тропку, петлявшую среди прославивших Скинград виноградников и плантаций томатов. Вскоре за очередным поворотом показалось неприметное дощатое строение под крытой гонтом кровлей. Сквозь щели в стенах хижины явственно пробивался свет, особенно хорошо заметный в подступивших сумерках, а из трубы вылетал аппетитно пахнущий жареным мясом дымок, жестоко напомнивший кошаку о том, что с самого утра ему так и не довелось нормально поесть.
Ма’Жар, поневоле принявший на себя обязанности проводника для отряда, обменялся с выскочившим из зарослей рядом с домом часовым парой лающих фраз на Та’Агра – видимо, паролем – сдал ему измученных лошадей и прошел в дом. Прихрамывающий и едва не подвывающий от боли С’Неррир проследовал за ним.

Брума

  Слова графине об услуге за услугу нисколько не удивили Иниру. Признаться, она даже ожидала чего-то подобного: бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке. Поклонившись, девушка решительном шагом вышла из дворца и направилась в сторону часовни Талоса. Именно рядом с церквями чаще всего ошивались нищие - самые надёжные источники информации, глаза и уши Гильдии Воров. Через некоторое время карман Иниры стал легче на пятнадцать септимов, зато она знала о Аклусе Муниусе буквально всё: его внешность, когда и где он обедает, какие места чаще всего посещает, с кем заключает наиболее денежные сделки... Ини, можно сказать, повезло - именно в это время Аклус обычно завтракал в трактире "Радушие Джералла", так что у эльфийки была возможность привести свой план "Неожиданное знакомство" в действие.
  Будучи почти профессиональной воровкой, Инира прекрасно знала, что действовать в лоб в таких случаях нельзя. Вряд ли она добьётся какого-нибудь успеха, если подойдёт к торговцу и скажет: "Здравствуйте, я слышала, у вас есть акавирское вакидзаси. Не продадите?" Нет, здесь нужен иной подход. Прежде всего, с объектом нужно якобы случайно познакомиться. Для этой цели Ини уже давно придумала маленькую сценку. Она, конечно, не была стопроцентно действенной, но чаще всего срабатывала так, как надо.
  Зайдя в трактир, девушка сразу же увидела Аклуса: он сидел за стойкой и с аппетитом поглощал варёный картофель. Купив у трактищика крабовый салат и бутылку вина, эльфийка направилась к стоящему в углу столику. Проходя мимо купца, Инира "случайно" запнулась о ножку табуретки, на которой он сидел, и опрокинула салат ему на колени. Бутылка вина, также "случайно" выпущенная из рук, разбилась об пол и забрызгала своим содержимым штаны незадачливого торговца. Прикрыв рукою рот, Ини принялась громогласно извиняться и предлагать мужчине денежно возместить нанесённый её ущерб.

Предместья Скинграда.
Хаджиты, осторожно распахнув болтающуюся на одной петле хлипкую деревянную дверь, зашли внутрь, где их встретили ещё две пары вертикальных кошачьих зрачков, принадлежавших сородичам постарше и поматёрее. Уставших путников сразу усадили за стол, служивший, помимо трёх лежаков, единственным убранством хибары, и поставили перед ними три миски с учуянным ещё с улицы ужином, а также украсили стол бутылкой вина. Снорри, с удовольствием уплетая щедрую порцию тушёного мяса, поглядывал на встретивших их хаджитов и отметил, что те разглядывают прибывших братьев едва ли не с отеческой любовью в глазах: эта группировка действительно была братством, в котором все держались друг друга и могли рассчитывать на поддержку и помощь своих соратников и братьев по оружию и идеям.
Когда троица покончила со своим ужином, один из хаджитов заговорил:
- Мы ррады что вы приехали. У нас уже всё готово, бочки с пиройловой смолой погрружены, лошади пасутся неподалёку и набирраются сил перед путешшествием... Но есть ещё кое-какое неоконченное дело... Чтобы беспррепятственно въехать в столицу под видом каравана, везущего из Скингррада вино, необходимы соответствующие бумаги. В городе мы договорились о встррече с одним фальшивомонетчиком, который с недавнего времени начал рработать и с бумагами. Узнав, что нам нужно, он крруто поднял цену, но вариантов больше нет. Передадите ему вот это, – хаджит ткнул пальцем в сундучок, стоящий в углу и замотанный серой тряпкой. – Встреча назначена на трри часа ночи. Тут неподалёку: чуть севернее Проклятой шахты. Явиться должен босмерр – уши длиннее обычных, нос крривой, в общем, не ошибётесь. Как только получите бумаги, возвращайтесь, и мы отправимся в путь. А пока – спать.
День клонился к вечеру, до трёх часов ночи было ещё далеко, и уставшие путники располагали временем, чтобы отдохнуть. Старшие братья заверили их, что сами они уже выспались, и вышли на улицу, оставив лежаки в распоряжение своих сородичей.

Брума, таверна «Радушие Джералла».
Аклус Муниас подскочил как ужаленный и, что было неудивительно, поднял вопли:
- Недотёпы!!! Недоумки!!! В этой проклятой Бруме все против меня! Ты хоть знаешь сколько стоит эта одежда, пьянчуга несчастный?!
Переведя бешеный взгляд на своего обидчика, которым без сомнения мог являться только очередной упившийся нордлинг, и встретив миловидное личико молодой, симпатичной данмерки, купец замолчал и только беззвучно разевал рот, не в силах подобрать слова на замену вертящимся на языке ругательствам, приготовленных для предполагаемого северянина.

Брума, таверна «Радушие Джералла»

   Ага, - усмехнулась про себя Инира, увидев откровенную растерянность на лице купца, - клюнул! Распахнув пошире глаза, девушка в притворном ужасе схватилась за голову и начала тараторить:
- Прошу прощения! Клянусь вам, я не специально! Конечно же, я возмещу нанесённый вашему костюму ущерб! И... - Ини нацепила на лицо самую тёплую и нежную улыбку из своего арсенала. - И обед я вам тоже возмещу...

Матёрый купчина был отнюдь не застенчивым юнцом, пунцовевшим при каждом взгляде озорных очей милых девчушек, а потому быстро пришёл в себя и попытался взять ситуацию под контроль.
- Да! Я очень рад, что вы осознаёте свою ошибку и готовы понести за неё соответствующее наказание! В нашем случае это денежное возмещение ущерба, но – сменив привычный деловой тон добавил Аклус и улыбнулся, обнажив два ряда золотых зубов, – я не откажусь и от скромной трапезы в вашей компании.
Обед, который ему предложили возместить, в общем-то, в возмещении и не нуждался, а стоял себе преспокойно на барной стойке и ждал, пока в него в очередной раз вонзится вилка и отправит порцию картофеля в аклусов рот, но купец ухватился за подвернувшуюся возможность покушать нахаляву, да ещё и в компании симпатичной эльфиечки.
Парочка села за свободный столик и сделала заказы; хитрый купчина, который, не имеючи этого качества давно бы разорился, заказал порцию дорогущего, приготовленного по особому рецепту северян мяса и заодно бутылку вина, на замену разбитой, но в разы дороже.
Обед принесли быстро, и Аклус принялся набивать своё и без того немаленькое брюхо, да запивать мясо отменным вином. Тут он оторвался от своей тарелки и, отвратительно чавкая, обратился к Инире.
- А ты как, девица, из местных? Да и как звать-то тебя?

   Инира решила не лгать. Опыт подсказывал ей, что чем больше человек врёт, тем скорее он попадается. Ини не была печально известной воровкой вроде Серого Лиса, постеры "Разыскивается" с её именем и внешностью по всему Сиродиилу не висели, так что опасаться ей было нечего. Да и красть она в данном случае не собиралась - мешок с двумя тысячами золотых позволял не заморачивать себе голову и совершить честную сделку. Продолжая мило улыбаться, девушка решила поддержать беседу, аккуратно направляя её в нужное русло,  хотя видят Девятеро, глядя на манеры Аклуса, а точнее на их отсутствие, Ини испытывала почти непреодолимое желание выругаться и уйти.
- Меня зовут Инира Тесаэль, и нет, я не отсюда. Я живу в Бравиле, в Бруму приехала, чтобы навестить подругу. А вы? Не скажете, как вас зовут и чем вы занимаетесь?

Имперец поковырялся пальцем в зубах, доставая застрявший кусок мяса, глотнул вина и удовлетворённо причмокнул.
- То, что ты, Инира, не отсюда, это определённо хорошо! Сам-то я тут по делам, по доброй воле сюда ни-ни, в жисть больше не сунусь! Не люблю я эти места... Мало того климат отвратный да холод до костей пробирает, так ещё и стражники здесь совсем неотёсанные... А графинька-то здешняя их и покрывает, да и сама она совсем бестолковая... – купец покосился по сторонам, но их по большей части окружали лишь заправляющиеся мёдом северяне. – Чего уж говорить об этих вечно в дупель нордах, простых обывателях без всяких понятий о манерах, когда само начальство такое!
Когда её собеседник заговорил об отсутствии манер, Инира аж поперхнулась, и купчина, не долго думая, потянулся было сальной лапой к ней с намерением постучать по спине, но данмерка быстро откашлялась и подняла руку, мол, благодарю, но помощь уже не требуется. Имперец пожал плечами и произнёс:
- Меня же зовут Аклус Муниас. Занимаюсь всем понемножку, даю ссуды под хороший процент, но в основном, конечно, веду торговую деятельность.
Аклус налил себе ещё вина, выпил, снова налил и, наконец, догадался подлить немножко и собеседнице.
- Как раз и прибыл-то я сюда чтобы продать отменную коллекцию оружия одному барину. Короткие мечи, понимаешь ли, собирает. Получу свои денежки, и поминай меня тут как звали.

   Инира начинала понимать графиню Кавейн. Если Аклус ведёт себя подобным образом будучи трезвым, страшно вообразить, на что он способен после общения с бутылкой. А уж если его окружают подобные ему друзья... Упаси Девятеро. Ини постаралась как можно ненавязчивее отодвинуть от себя тарелку: после подкинутых богатой фантазией образов есть решительно расхотелось. Ещё, не дай Азура, подавишься, а сидящее напротив чудо, руководствуясь благими намерениями, начнёт тебя лапать.
   Услышав про коллекцию оружия, девушка поняла - вот он, шанс. Острожнее, Ини, ради всего святого, осторожнее, не спугни его - говорила себе воровка, - тише едешь, дальше будешь. Быстренько превратив милую улыбочку в улыбочку вежливую, эльфийка начала разведывать торговую обстановку:
- Богатый коллекционер, говорите? Прибыльная, должно быть, получится сделка... Везёт же вам!

- Хох, прибыльная, да ещё какая! – Аклус гордо выпятил грудь и, подняв бокал, выпил за собственную удачу. Содержимое бутылки уменьшалось, и то ли имперец был очень чувствителен к алкоголю, то ли он успел выпить ещё до прихода Иниры, но так или иначе, купец разоткровенничался:
- Шесть тысяч монет за четыре зубочистки – это, я тебе скажу, очень и очень неплохо! Один клинок я добыл давным-давно, ещё в Морнхолде, да всё как-то не удосуживался продать его. Местный неудачник, собирая собственную коллекцию, отвалил за него кругленькую сумму, перепутав, видимо, с каким-то артефактным орудием, но знаменитый морнхольдский музей даже не посмотрел в сторону этого ковыряльника! Вот бедолага, когда тяжёлые времена настали, и продал мне его почти за бесценок. Кинжал Дрота, как-то так, он, кажется, называется... И, как теперь выяснилось, не зря я его придержал, нашёлся ценитель... Ещё два достались мне уже в Сиродииле, но и они не имеют за собой особо красивых историй. Один айлейдский кинжал был найден авантюристами в руинах, а второй, почти такой же, был преподнесён мне одним из должников в качестве процентов. Истинная же жемчужина коллекции – вакидзаси, которым орудовал Сорморан, малоизвестный акавирский наемник конца Третьей эры... Ну, по крайней мере так говорят, и что я, что мой клиент склонны верить этим слухам.
Толстяк икнул и снова потянулся к бутылке.

   Хмм... Шесть тысяч за четыре зубочистки... То есть, где-то около полутора тысяч за каждую. Отлично, - подумала Инира, - просто отлично. Возможность перебить цену у меня есть. Главное, правдоподобно всё это разыграть. Наклонившись поближе к купцу, девушка шёпотом спросила:
- То есть, этот ваш коллекционер предлагает вам полторы тысячи септимов за вакидзаси самого Сорморана, я правильно понимаю?
Довольный Аклус, энергично прихлёбывая вино, закивал и для выразительности повращал вытаращенными глазами: оцени, мол, мою удачу. Стремительно вскочив, Ини изобразила крайнюю степень возмущения и чуть ли не проорала:
- Да он вас обкрадывает!

Аклус поперхнулся и закашлялся, окропив вином камзол, изрядно пострадавший за этот день, и свою собеседницу. При попытке вскочить так же резво, как Инира, имперец понял, что он для такого маневра отягощён слишком широким задом и плещущимся в желудке алкоголем, а потому тяжело опустился обратно на стул и воскликнул:
- Чтоооо?? Как это обкрадывает?? Он честнейший человек, я не стал бы приходить в Бруму ради какого-то мошенника! Ик! Да много ли ты заключала сделок, дорогуша, чтобы заявлять такое?! Мала ты ещё, да зелена, чтоб разбираться в купеческих махинациях да торговых хитросплетениях так же хорошо, как это делаю я!

  Удовлетворённо наблюдая за покрасневшим от негодования купцом, Ини решила, что пора наконец переходить к заключительной части торгового фарса и, гневно уперев руки в бока, прерывающимся от ярости голосом начала читать финальный монолог:
- Зато вы ни Дагона не понимаете в акавирской истории и артефактах! Вы хоть понимаете, какую ценность представляет этот вакидзаси для коллекционера? И уж поверьте, вы не имеете никакого права сомневаться в моих словах, потому что я, Дагон меня раздери, являюсь одним из этих коллекционеров! Да я, чтоб вы знали, сама не пожалела бы и двух тысяч за эту, как вы выразились, зубочистку!

Толстяк подозрительно прищурился и поскрёб подбородок. Слова девчушки о “коллекционировании акавирских древностей” всколыхнули в нём давние воспоминания о неприятном знакомстве с графиней Брумы, про увлечение которой он, будучи купцом и вообще человеком интересующимся, не мог не знать. Ох, что-то много коллекционеров на один город, ох много...
Впрочем, так необдуманно сказанные слова Иниры, которые могли быть поворотными в этом деле,  и отнюдь не в лучшую сторону, оказались немного сглажены алкоголем и расчетливостью прожженного купчины.
Он, в дальнейшем не собирающийся иметь никаких дел с любителем коротких клинков, вполне мог отдать три клинка за четыре с половиной тысячи, а с коллекционером объясниться и как-то загладить недостачу вакидзаси. Но за подобные хлопоты стоящая перед ним данмерка не отделается лишними пятьюстами монетами...
- Так значит, миледи интересуется оружием... – Аклус, собравшись с силами и настроившись на торговый лад, мигом сменил тон беседы и принялся стучать толстыми как сардельки пальцами по столу. – Боюсь, мне совершенно не резон ссориться со своим, так сказать, клиентом, с которым в будущем я планировал развернуть выгодное сотрудничество... Думаю, дальнейший разговор не имеет смысла... разве что вы не готовы отдать за этот прекрасный вакидзаси... скажем... три тысячи монет.

   Ини в который раз порадовалась тому, что благоразумно отставила тарелку. Больше всего на свете ей хотелось отвесить наглому купцу пару затрещин, выдать все нелестные эпитеты, пришедшие на ум за полтора часа их беседы, и гордо удалиться, повторив на бис манипуляции, с которых началось проклятое знакомство. Огромным усилием воли Инира взяла себя в руки и быстро начала искать выход из сложившейся ситуации. Самый заманчивый вариант - отказаться - отпадал сразу по вполне понятным причинам. Торговаться сейчас было опасно и, судя по выражению рожи торгаша, бессмысленно. Судя по всему, девушке оставалось только одно - согласиться. Да, на это уйдут почти все средства, вырученные от продажи стащенных из особняка даэдролога вещей, но, в конце концов, оно того стоило. Ради мечты люди отдавали достоинство и жизнь, неужели она не сможет расстаться с такой наживной мелочью как деньги? Вцепившись в столешницу, эльфийка решительно вскинула голову и, в упор глядя на Аклуса, очень спокойным голосом ответила:
- Я согласна.

Аклус довольно потёр руки, хотя радость его оказалась немного омрачена: чего это девчушка согласилась так быстро да не поторговавшись, уж не продешевил ли он? Впрочем, сделка есть сделка. Купец попросил Иниру подождать за столиком, сам же он, грузно переваливаясь, направился к лестнице, поднялся наверх и скрылся. Буквально через пять минут ступеньки вновь жалобно заскрипели под его ногами, и Аклус предстал перед Инирой с гордо поднятой головой и футляром в руках. Данмерка потянулась к заветному кинжалу, но гадкий купчина сначала возжелал посмотреть на деньги, с которыми ей и пришлось расстаться. Пока тот взвешивал на ладони мешочки с монетами, девушка распахнула футляр и удовлетворённо провела кончиками пальцев по лежащему на бархатной подкладке вакидзаси, нежно скользя от рукоятки к лезвию, украшенному причудливой акавирской гравировкой. Муниас, видимо, остался доволен и уже принялся закреплять мешочки на своём поясе, как тут раздался возглас трактирщика:
- Так! Это ещё что за барыжнические аферы в моём славном заведении!
Толстяк побагровел и вступил в горячую перепалку с хозяином таверны, в который раз за время своего пребывания в Бруме проклиная и понося её жителей, и напоминая глупому невеже-трактирщику, что он де сам Аклус Муниас, богатый, уважаемый купец и прочая и прочая. Инира же, получив, что хотела, под шумок покинула трактир, миновав обещанной жадному купцу расплаты за заказанные им яства. Ну что ж, и поделом ему.

   Весело улыбающаяся девушка с большим футляром могла вызвать у стражи вполне понятный интерес, поэтому Ини всячески старалась сдерживать эмоции, хотя внутри неё всё буквально пело. Потерянной тысячи было ничуть не жаль, а удачно подстроенная гадость в виде неоплаченного обеда ещё больше поднимала и без того неплохое настроение. Прижимая к груди драгоценную ношу, девушка спокойным, размеренным шагом направилась ко дворцу, стараясь выглядеть как можно естественнее. Возможно, стоило зайти в какую-нибудь таверну, снять комнату и переодеться - разыгранный спектакль не прошёл для девушки бесследно, и несколько пятен от вина на подоле её немного удручали  - однако эльфийка была наслышана о так называемом законе подлости и решила не рисковать лишний раз, а то вдруг, пока она будет наводить марафет, какой-нибудь коллега положит конец всем её надеждам.
   Мажордом неодобрительно посмотрел на взъерошенную гостью, но ничего не сказал и провёл Иниру к личным аппартаментам Нарвины Кавейн. Графиня не могла не обратить внимание на нереспектабельный вид посланницы, однако тоже промолчала, одарив девушку ироничным взглядом, за которым очень легко угадывалось нетерпение. Эльфика, не сдерживая победоносной улыбки, с поклоном протянула женщине футляр.

Золотая дорога

Повозка, покачиваясь и скрипя правым колесом, медленно катилась вперёд, влекомая старой кобылкой. Порой был слышен свист хлыста, опускающегося на спину животины, и бодрый возглас погонщика:
- Эгей!
В очередной раз вскрикнув, старик разбудил мирно спящего ассасина.
- Папа! Папа, смотри он очнулся! - услышал Мор писклявый голос пацанёнка.
- Цыц! - прикрикнул на него отец, - не видишь, герой отдыхает, сиди молча.
- Но папа... - хотел было что-то сказать мальчик, но отец снова прервал его:
- Тихо я сказал!
Но Мор и не собирался больше спать, да и навряд ли у него получилось бы: дорога пошла волнами, то поднимаясь, то опускаясь, и погонщику всё чаще  приходилось хлестать бедную лошадь, прикрикивая заветное словечко. Приподнявшись на локтях, данмер, морщась от боли в плече, облокотился спиной на стенку повозку, чтобы было удобнее сидеть. Он взглянул на имперца, который расположился в метре от него, и на пацанёнка, наблюдавшего за незнакомым дядей из-за плеча отца. Позади и впереди их повозки ехало ещё несколько; люди на них о чём-то бурно переговаривались, пели песни под музыку скрипача и просто спали, пытаясь скоротать время в дороге.
- Долго я спал? - голос ассасина ослаб: сказывалась усталость и рана от зубов оборотня.
- Полдня как мы в пути, мутсера.
- Хорошо, - Мор, опустив глаза, посмотрел на дары жителей города, - что это?
- Это награда героя Кватча, то есть ваша награда, - улыбнувшись, ответил ему имперец.
Морнеанго взял одну из бутылей, которые положил лекарь, и повертел её в руке. Откупорив крышку, он понюхал содержимое и поморщился: пахло зелье отвратительно.  Поскольку опыт в алхимии у ассасина имелся, он без труда распознал в зелье живительные свойства и залпом выпил всё содержимое. Это помогло унять боль в плече, и он смог сесть удобнее.
- Сколько ещё до столицы?
- День или два мутсера, смотря какая погода ждёт нас сегодня. Вам бы отдохнуть...
- Я в порядке, - прервал его Мор и посмотрел в сторону Скинграда, который вырисовывался из-за деревьев, - остановись в городе, - сказал он погонщику, но тот с сомнением покачал головой.
- Мы, конечно, вам очень признательны... Но если останавливаться тут и там, этак до столицы в срок не доберёмся... Ежели вам зелья какие понадобились, или ещё чаво, можно будет Уги заслать, – кивнул мужчина на своего сына, – он у меня смышлёный парень, всё что нужно подберёт!
Морнеанго промолчал и, рассмотрев добро, которое преподнесли в дар жители сгоревшего города, пересчитал заработанные деньги. Хмыкнув, он повесил мешочек на пояс, и эти простые телодвижения отняли у него столько сил, будто ассасин принял очередной бой. Сознания, впрочем, не пришлось лишаться вновь, и Морнеанго, устроившись поудобнее, ехал и смотрел через откинутый полог на скрывающийся за далёкими лесами багровый солнечный диск.
Через несколько минут к нему присоединился и Уги, устроившийся напротив и поглядывающий то на облака, то на Морнеанго – было похоже, что мальчик хочет завязать беседу, но стесняется. Обычно молчаливый данмер и сам уже заскучал, а потому паренёк скоро услышал вопрос:
- Тебя ведь Уги зовут, да?
Мальчик с готовностью закивал.
- Ну, Уги, и часто такие караваны ходят в столицу?

Вечер четвёртого числа Первоцвета.
Золотая дорога.
Мальчик обрадовался, что такому славному воину есть что спросить у неопытного мальчугана и, что ещё приятней, ему, мальчугану, есть что рассказать. Напустив на себя вид знатока, отчего, несмотря на слабость и боль, ухмыльнулся даже угрюмый убийца, Уги принялся объяснять.
- Вообще, караваны ходят часто, но возят в основном еду и товары на продажу. А такие как этот – только накануне больших праздников. С нами едут актёры, певцы, акробаты, и многие другие! – Паренёк говорил с таким восторгом и гордостью, словно он сам тренировал и обучал по меньшей мере половину из них. – Здорово, что в столице решили устроить пир по случаю Первого Сева!
- Да уж, – покусывая колосок, вставил извозчик. – Такого торжества, какое планируется в этом году, со времён Кризиса пока не было... Отмечали кто как, скромненько... Не до того было.
Уги обиженно посмотрел на отца за то, что тот перебил его и отвлёк внимание Морнеанго, и сам задал вопрос данмеру:
- А вы тоже едете в столицу на праздник посмотреть?

Брума, дворец.
Когда Нарвина была оповещена мажордомом о визите молодой данмерки, она хотела отчитать своего слугу, за то, что тот посмел отвлечь её от чтения, но когда оказалось, что данмерка эта – уже знакомая ей утренняя гостья, графиня сменила гнев на милость. Когда же та ещё и продемонстрировала футляр с акавирским вакидзаси, женщина совсем растаяла и приказала накрыть на стол. Там-то, за чашечкой чая, налюбовавшаяся добытым клинком коллекционерка и начала свой рассказ.
- Твой отец наносил мне визит в конце последнего года минувшей эры... Милый, производящий хорошее впечатление мужчина, хотя и достаточно дерзкий...
- Дерзкий? – улыбнулась Инира.
- О да! Он оказал мне большую услугу, добыв редкий артефакт, принадлежавший акавирскому военачальнику Мишакси, Драконий Камень Безумия! – Нарвина Кавейн не преминула блеснуть своими знаниями в области истории и поведала о вторжении акавирской армии в Первой Эре и об их разгроме армией Ремана рядом с Белым Проходом. Инире не терпелось услышать о своём отце, но она учтиво кивала и старалась всем своим видом продемонстрировать интерес к историческому экскурсу. Но скоро разговор сам собой вернулся в нужное русло:
- Когда он вернулся с камнем, я наградила его великолепным кольцом, перстнем тончайшей работы! Можно сказать, сняла с собственного пальца! Великая честь! Но этот нахал, вместо того, чтобы надеть кольцо, выказав тем самым благодарность и уважение, просто покрутил его в руках и сунул в карман!
Инира вопросительно нахмурилась, а графиня, оттопырив мизинчик, отхлебнула из своей чашки, промокнула губки салфеткой и продолжила:
- Да-да, именно так он и сделал! Конечно, поймав мой взгляд, он принялся оправдываться, якобы он дал самому себе какую-то клятву и не намерен её нарушать! Представляешь, какая нелепица – поклялся, что его палец не познает никакого кольца кроме того, что уже надето! Знак любви к какой-то женщине с Вварденфелла, которую он уж и не видел Девятеро знают сколько...
Нарвина фыркнула, но Инира не разделила её возмущения, напротив, внутри она ликовала и смеялась, – ещё бы, ведь это значит, что этот герой действительно её отец! И Старина Эндрю был прав и ничуть не впал в маразм, как предполагал Олаф! Милый Эндрю, что было бы, если бы ты не заметил такого же кольца на пальчике Иниры и не узнал в нём работы своего давнего друга!
Графиня, впрочем, не заметила загоревшегося огонька в глазах эльфийки.
- С тех пор я его не видела. Всё, что он сказал мне на прощание, так это то, что Дрожащие Острова ждут, или что-то в этом духе. Тогда я подумала, что раз он собрался в царство Шегората, он, видимо, и правда безумец, и ему там самое место. Но, честно говоря, я последние годы поминала его только добрым словом. Великий человек. Жаль, если он погиб там или сошёл с ума.
Что уж было написано на лице Иниры, не знала и сама Инира, но когда графиня посмотрела на эльфийку, она мигом принялась её успокаивать:
- Ну что ты! Он вполне мог и выжить, и сохранить рассудок! Переживший времена Обливионского Кризиса, преодолевший многие другие преграды и опасности, он настолько закалился и укрепил свой дух и волю, что просто не мог бесславно кончить свои дни на Островах! А что он там, это, уж прости меня, точно. Я пыталась вновь наладить контакт с твоим отцом, мои лучшие агенты здорово поработали, но увы, вестей никаких. Лишь один стражник из Имперского Легиона, дежуривший по долгу службы на островке в Нибенейской бухте, вспомнил, что великий Чемпион Сиродиила шагнул в портал, а уж после нога его не ступала на земли нашего мира.
Повисло молчание. Нарвина дала данмерке возможность осмыслить сказанное, но прощаться пока не собиралась – если девушка всё-таки надумает отправиться на поиски отца и дальше, отговаривать её графиня не собиралась. Но чем сможет – поможет.

Золотая дорога, на пути к Скинграду.

Морнеанго со скучающим видом разглядывал бардов, акробатов и остальных, вполуха слушая, что там лопочет паренёк. Праздник его не слишком интересовал, да и по какому поводу его собирались организовывать – тоже. Он не любил праздники – слишком шумно, а шум всегда был лишним компонентом в его тонкой работе ассасина. Сейчас его больше интересовала цель его прибытия в Сиродиил – жертва, за которую он уже получил неплохой аванс и мог бы получить ещё больше. Из раздумий данмера вырвал вопрос мальчика, который неожиданно замолк и вопросительно посмотрел на него.
- Я... да, что-то вроде того, - расплывчато ответил Мор и решил спросить, вдруг он что-то знает, - вообще-то я ищу одного человека... девушку. Ледару, не знаешь такую?

Уги рассмеялся звонким, задорным смехом и покачал головой:
- Ну что вы, мистер! В Кватче-то я всех знаю, а вот в столице никогда раньше не бывал. А ведь эта девушка наверное именно там, раз вы едете с нами? – мальчик подмигнул своему собеседнику.
- Да уж, в Кватче он знает, это точно! – смачно сплюнув в сторону, снова подал голос погонщик. – За этим сорванцом глаз да глаз нужен, едва отвлёкся, а он уже таких делов натворил, что приличным детям и во сне не снится!
Отец Уги хотел было ещё что-то сказать, видимо, в подробностях поведать о шалостях своего сына, но, решив не позориться перед добрым человеком, махнул рукой и, отвернувшись, занялся уже опостылевшим рассматриванием крупа впереди идущей лошади. Уги же, вздёрнув нос, всем своим видом хвалился, мол, да, я такой! Морнеанго промолчал, но паренёк, уже настроившийся на беседу, поинтересовался:
- А кто она, эта девушка? Ну, чем она занимается?
Мальчуган приготовился слушать, как герой, избавивший Кватч от могучего чудовища, сейчас расскажет о своей подруге, прославленной волшебнице, подчиняющей своей воле магическую энергию и направляющей её на пользу простому люду. Или, может быть, она непревзойдённая охотница, которую признаёт каждая лесная тварь... Или, наверное, она окажется такой же воительницей, бьющейся плечом к плечу со своим напарником, но в этот раз почему-то волею судьбы оказавшейся в другом месте... И теперь этот данмер разыскивает её, чтобы заключить в братские объятия и больше не отпускать, и чтобы вновь отправиться в полное опасностей путешествие, по пути сражаясь с коварными гоблинами и огромными минотаврами...

Морнеанго не удержался от привычной для него ухмылки, но тут же его лицо скривилось от очередного приступа боли, рана снова начинала напоминать о себе. Извозчик заметил это и поспешил сделать своему сыну замечание:
- Уги! Не видишь, герой устал от тебя и твоих глупых вопросов, оставь его в покое, пусть лучше отдохнёт...
- Нуу... - обижено протянул мальчик
- Нет-нет, всё хорошо.. - прошептал Мор, приходя в себя после резкой боли, - я отвечу, - мальчуган снова навострил уши и весь обратился в слух, - она работает в гильдии бойцов. Очищая мир от нечисти она зарабатывает себе на жизнь.
- Как вы! - не удержавшись, вставил Уги.
- Дай ему закончить! - снова прикрикнул на него отец.
Морнеанго воспользовался свободной минуткой, пока отец и сын перебрасывались красноречивыми взглядами, и решил сесть поудобнее. Впрочем ничего хорошего из этого не вышло, рана на плече не переставала ныть. За это время Уги весь извёлся и не выдержав снова спросил:
- А почему вы её ищете?
Отец снова злобно зыркнул на сына, но всё же промолчал.
- Последний раз мы виделись очень давно, а теперь я узнал, что она недавно прибыла на материк. Вот и хочу её найти, повидаться... - пожав плечами, ответил убийца. – К тому же я слышал она стала прекрасной лучницей. Может убить волка со ста метров в движении, и стрелять двумя стрелами одновременно.
От удивления мальчик открыл рот, а данмер, довольный произведённым эффектом, продолжил:
- Я владею мечом и кинжалами, но мне не помешало бы поучится и мастерству стрельбы из лука. Надеюсь, по старой дружбе Ледара научит меня паре хитрых приёмчиков.

Уги никогда не слышал, что можно стрелять двумя стрелами одновременно, но слова данмера, ставшего для него кумиром и объектом для подражания, не вызывали сомнений. Глазёнки мальчугана загорелись как бенгальский огонь, и перед ними проносились картины героических подвигов искусной лучницы и не менее искусного воина.
- Если она так хороша в бою, и недавно прибыла в столицу из далёких земель, то она обязательно должна была побывать на Арене! – Уги смотрел на Морнеанго как завороженный, но взгляд его не фокусировался на тёмном эльфе, а устремлялся куда-то вдаль, к жёлтому кругу гладиаторской арены, издавна привлекавшему бойцов со всех, даже самых отдалённых уголков Империи. – Добиться славы на Арене Имперского города – мечта каждого, кто хоть сколько-нибудь сносно умеет владеть своим мечом! И не только мечом – там приветствуется любой вид оружия, лишь бы ты умел с ним обращаться! Деньги, слава и почёт! Ах, как бы я хотел там побывать...
- Что за глупости! Я ведь уже объяснял тебе! – вновь раздалось бурчание с козлов – Не хватало мне ещё единственного сына потерять! Нет уж! Лучше будешь мне по хозяйству в городе помогать. А Арену мы другим оставим, пусть развлекаются!
Уги обиженно поджал предательски затрясшиеся губы, и, свернувшись калачиком, отвернулся, – видимо эта тема уже неоднократно поднималась шустрым мальчуганом, слышавшим в ответ лишь отказы и получающим лишь хорошую порку за подобные мысли.

Брума, дворец

   Когда-то давно один мудрый человек сказал Ини, что каждый из нас на своём жизненном пути сталкивается с выбором, который меняет всё. Инира только посмеялась, ей, тогда ещё маленькой девочке, поворотные моменты и влияющие на всю последующую жизнь решения казались красивой сказкой, чаще всего с хорошим концом. Вот только сейчас всплывшие в памяти слова смеха не вызывали. Вставший перед девушкой выбор был прост: либо продолжить жить, как раньше, промышляя мелким воровством и старательно изгоняя из памяти то, что могло случиться, но не случилось; либо набраться храбрости и сделать шаг вперёд. Сожаления или безумие. Поразмыслив, эльфийка пришла к выводу, что выбора у неё нет. Просто потому, что первые ведут ко второму. Тот, кто год за годом будет обвинять себя в малодушии, обречён на сумасшествие. Во втором же случае у данмерки есть шанс. Да, очень маленький, можно сказать, ничтожный, но есть. Нужно будет зайти в сады Дарелота к Арманду, - подумала Инира. - Сказать ему, что на меня больше можно не рассчитывать.
   Грустно улыбнувшись, Ини встала из-за стола и поклонилась внимательно смотрящей на неё женщине.
- Спасибо вам, графиня Кавейн. Мало кто в наши дни согласиться помочь совершенно незнакомому человеку. Вряд ли мы с вами увидимся ещё раз, так что... Спасибо вам. За всё.

- Это была услуга за услугу, и ничего больше. Ты хорошо потрудилась, а я ценю быстро и качественно проделанную работу, – графиня  пристально смотрела на Иниру, в глазах которой недвусмысленно сверкала решительность. – Полагаю, мне не надо спрашивать, какое решение ты приняла.
Данмерка коротко кивнула, и Нарвина со вздохом поднялась с кресла и вышла из комнаты, поманив девушку за собой. Перехватив в холле первого попавшегося слугу, женщина отдала ему распоряжения и попрощалась со своей помощницей.
- Прощай, Инира. Возможно, мы действительно больше не увидимся. Позволь напоследок вдобавок к рассказу о твоём отце немного помочь тебе и в более материальном плане. Стирианус – графиня кивнула в сторону ожидающего слуги – проведёт тебя в помещения арсенала и подберёт подходящую тебе по размеру лёгкую броню. А Утберт, конюший, предоставит лошадь. Дороги сейчас небезопасны, а ведь тебе наверное и в столицу на праздник успеть хочется? – Нарвина Кавейн улыбнулась, благословила опешившую от такой щедрости Иниру и отправилась в свои покои. Стирианус же попросил гостью следовать за ним, в подвал, обустроенный под склад оружия. Там данмерка сменила свои износившиеся одежды (судя по виду, всё же пострадавшие от непредвиденной встречи с волками, но по крайней мере защитившие свою владелицу) на прочную и упругую кожаную кирасу и такие же поножи и сапоги. Скользнув взглядом по диковинному янтарному кинжалу Иниры, Стирианус решил, что оружие в замене не нуждается, и проводил девушку к выходу из замка, напомнив наутро заглянуть к конюшему за ещё одним своим подарком.

Молча выслушав высказанные вслух мысли Уги, убийца погрузился в собственные.
“А действительно, Арена не такой уж плохой вариант для опытной лучницы, прибывшей на материк и нуждающейся в каком-никаком заработке. Если она действительно там всё будет намного проще... Мне просто нужно будет сразится с ней один на один. Никто ничего не заподозрит...” – Морнеанго посмотрел на паренька, который, насупившись, сидел спиной к отцу, что-то тихо бормоча. – “Может избавить его от отца? Один взмах кинжала, и мальчишка будет свободен. Сам выберет свою судьбу, осуществит мечту и станет гладиатором... или ещё одним сиротой-попрошайкой, это уж как карта ляжет.”.
Морнеанго поправил повязку на плече, которая начала сползать, и устремил взгляд на горизонт, где последние лучики заходящего солнца освещали эту грешную землю своим светом.

Предместья Скинграда. Ночь с четвертого на пятое число месяца Первоцвета.

Воцарившаяся над предместьями Скинграда ночь безжалостно изгнала из своих владений все краски, превратив окружающий мир в переплетение черного и белого. Зависшая высоко в небе Секунда безмолвно наблюдала за троицей хаджитов, бредущих по окаймлявшим город с севера лугам… В случае Снорри, впрочем, уместнее было бы применить эпитет “уныло тащившийся”. Во всяком случае, никакого удовольствия от ночной прогулки кошак не получал – за время сна отбитая из-за недавней бешеной скачки поясница окончательно одеревенела и теперь самым неприятным образом напоминала о себе после каждого неудачного шага. Пожалуй, только нежелание выглядеть в глазах южан рохлей и неженкой удерживало его от жалоб на судьбу и громогласных проклятий в адрес Дэйдра, наверняка породивших это страшное существо – лошадь, именно для того, чтобы вдосталь поиздеваться над несчастными путниками.

Аккурат к трем часам ночи утомительное путешествие подошло к концу. Укромная лощинка близ старой шахты, выбранная  местом встречи, была пуста – видно, хаджиты успели сюда первыми. С’Неррир поставил все так же замотанный в серую ткань ящичек прямо по центру, отошел немного назад и устало привалился спиной к стволу росшего там дерева. Ему, как самому новенькому и, на вид, самому выносливому в отряде пришлось тащить оказавшийся неожиданно увесистым сундучок всю дорогу, так что теперь зверолюд был почти счастлив избавиться от нежданной ноши. Почти – потому что в ящичке, судя по весу, была весьма и весьма неплохая сумма. При мысли о том, что такая прорва деньжищ, пусть даже и чужих, будет отдана какому-то мерзкому длинноухому коротышке, у Снорри просто сердце кровью обливалось. По его мнению, можно было бы найти этому золоту куда более достойное применение… ну, например, выбросить его в озеро – так можно будет хотя бы полюбоваться кругами на воде, всяко лучше, чем обогащать этих… эльфов.

От сих высоких материй зверолюда отвлекло появление, по-видимому, того самого босмера-фальшивомонетчика. У хаджитов понятие темноты изрядно отличается от общепринятого у людей и эльфов, но, все же, Снорри легко смог выделить огонек масляной лампы из окружающего пейзажа. Когда же лесной эльф подошел совсем близко, то света вполне хватило на то, чтобы его физиономию можно было рассмотреть и дневным зрением, в цвете, так сказать. Что ж… похоже, это и впрямь был тот самый кривоносый мер, кого они ждали.
Снорри выпрямился, поправил съехавшую перевязь с клинком и настороженно уставился на эльфа, искренне надеясь, что сомнительную честь зачинать разговор с ушастым возьмут на себя другие Ренриджи.

Босмер направился к центру поляны, куда, по привычке осторожно шагая, направились и Ма’Жар с М’Ойшей. Длинноухий, остановившись возле завёрнутого в тряпки сундучка, легонько пнул его носком ботинка и нагнулся, чтобы размотать ткань и проверить содержимое, но Ма’Жар положил лапу ему на плечо и тихо, но твёрдо проурчал:
- Не так быстро, прриятель. Сначала покажи бумаги.
Эльф с ворчанием распрямился и запустил пухлую ладошку в складки одежды, откуда выудил свёрнутый трубочкой заветный документ, с помощью которого хаджиты планировали беспрепятственно попасть в столицу. Протянув подделку сутай-рахту, босмер дорвался таки до ларца, до самой крышки напичканного золотом и драгоценными камнями. Пока хаджит внимательно изучал бумаги и довольно урчал, коротышка, стоя на коленях, с алчным блеском в глазах перебирал свои сокровища, пропуская монеты, сверкающие в холодном свете луны, между пальцев и едва не урча от удовольствия подобно стоящему напротив мохнатому террористу. Наконец бумаги были убраны за пазуху, ларчик засунут подмышку, и стороны собрались расходиться, как вдруг...
- Всем оставаться на своих местах! Именем закона, вы арестованы!
Снорри, уставший после утомительной езды на лошади и сидевший под деревом у края поляны и совсем потерявший бдительность, вскочил как ужаленный. Из густых кустов, окаймлявших площадку перед шахтой, с шашками наголо выскочили бойцы имперского легиона. “Два, три, пять, семь...” – бегая взглядом от одного легионера к другому, С’Неррир лихорадочно считал, с каким количеством врагов им, троим хаджитам, придётся иметь дело. Двое его братьев решили не слишком утруждать себя математическими вычислениями, а просто со свистом вытащили из ножен свои клинки и приготовились к бою. Длинноухий фальшивомонетчик, напротив, взвизгнул и попытался скрыться в соседних кустах, но там попал прямо в лапы притаившемуся в засаде легионеру.
Однако было бы глупо полагать, что босмер явится один – встревоженные начавшейся вознёй и криками, по тропинке к поляне уже спешили двое его подельников. Увидев это, а также встретившись взглядами с решительно настроенными хаджитами, один из блюстителей порядка понял, что живыми бандиты не дадутся. Он дал отмашку, и в воздухе раздался свист выпущенной стрелы, угодившей прямо в грудную клетку М’Ойши. Хаджит захрипел и, схватившись лапами за древко стрелы, рухнул замертво. Ма’Жар издал жуткий, леденящий душу рёв, но смерть его брата была немедленно отмщена: из зарослей напротив, растущих на небольшом холмике, стремительно выскочила другая стрела, направленная как раз туда, где, предположительно, спрятался лучник легиона. И, судя по вскрику из гущи листвы, она достигла своей цели.
“Криминал скам!!” – прохрипел лучник (судя по говору, иностранец) и отошёл в мир иной; с холма же с победным кличем почти скатились двое хаджитов, встретивших давеча своих собратьев, и ринулись в бой. Вдобавок к уже проявившему себя подкреплению, с дерева, у которого только что отдыхал Снорри, мягко спрыгнул никем не замеченный альфик, отбежавший чуть в сторону и начавший хладнокровно бормотать вербальные компоненты заклинания. Битва обещала быть жаркой.

Появление неприятельского патруля мигом пробудило порядком заскучавшего Снорри, взорвав царившую в голове приятную сонную тишину целым ворохом изощренных ругательств. Увы, но значительную часть этих мысленных изысков кошак мог с полным правом адресовать себе нелюбимому.
“Что? Имперцы? Какого… КАКОГО ДАГОНА Я НЕ ДОГАДАЛСЯ ПРОВЕРИТЬ  ОКРЕСТНОСТИ?!!”
Впрочем, предаваться бесполезным сожалениям было откровенно некогда – на несчастного, не выспавшегося, а теперь еще и подвергавшегося смертельной опасности кошака с угрожающими воплями несся здоровенный детина, прямо таки горевший желанием избавить прекрасную землю Сирода от очередного презренного бандита. С’Неррир едва ли не в последний момент успел отскочить в сторону от карающей длани правосудия, выхватил из наспинных ножен странноватый изогнутый клинок, чем-то похожий одновременно на мечи и нордлингов и хаджитов, и блокировал еще один размашистый, молодецкий удар с плеча. Тяжелый палаш стандартного легионного образца с лязгом столкнулся с лезвием ятагана, яростно огрызнулся на него искрами и, разочарованно взвыв, ушел вверх, лишь для того, чтобы вновь обрушиться вниз. И так снова и снова.
Легионер рубил как заведенный, безуспешно пытаясь достать палашом долговязого, клыкастого, до отвращения верткого хаджита, и продолжалось этого вплоть до того момента пока последний внезапно не исчез. Только-только вошедший во вкус имперец машинально  рубанул еще раз, не сумев побороть инерцию неудачного удара подался вперед… а в следующее мгновение отшагнувший вбок зверолюд перехватил обеими лапами рукоять клинка и с яростным рычанием обрушил его на спину противника. Доспехи легионера не спасли.

Хоть сколько-нибудь нормально порадоваться победе не удалось –  место павшего противника заступил его собрат по оружию – жилистый, тощий, что твоя жердь, воин с  слегка тронутым морщинами лицом, вооруженный длинной и тяжелой клейморой бретонского стиля. Воодушевленный первой, относительно легкой и безболезненной победой С‘Неррир атаковал стандартной, нежно любимой нордскими варварами “мельницей”, рассчитывая ошеломить противника… и тут же пожалел об этом. К ужасу полукровки легионер не только играючи отразил первую, самую эффектную и затратную по силе серию ударов но и перешел в наступление. Спустя буквально несколько ударов сердца зверолюд уже перешел в глубокую оборону, лишь изредка позволяя себе огрызаться короткими, почти бесполезными выпадами.
Попытка же подловить сиродильца на той же простой ловушке, что сгубила его неопытного сослуживца и вовсе окончилась катастрофой. Каким-то шестым чувством ветеран верно угадал момент и, вместо того, чтобы нанести удар в пустоту, развернулся и обрушил всю тяжесть клейморы но только чудом вовремя подставленный блок. Ограничиваться же этим он не собирался – навалившись всем весом на двуручник имперец принялся целенаправленно дожимать противника, бессовестно пользуясь преимуществом в длине и весе клинка.

Несколько невыносимо долгих мгновений Снорри всеми силами пытался отсрочить неминуемое, с пронзительной ясностью осознавая как слабеют его и без того подорванные сахаром и рудниками силы и едва ли не по миллиметрам ощущая как поддается назад его собственный “полуторолапник” под весом тяжеленного меча соперника. А затем реальность как-то поплыла, в душе зашевелилось древнее, кровожадное, так и не побежденное цивилизацией животное. Снорри оскалился с бешеной, нечеловеческой злобой уставился в глаза ненавистному ворогу. Неизвестно, что  же увидел счастливо переживший множество схваток ветеран в зеленых, обычно чересчур человечьих глазах террориста-неудачника, но он на мгновение дрогнул. Всего лишь на мгновение… Недостижимо хороший результат для многих бойцов, кому не посчастливилось взглянуть в глаза хаджиту, в те редкие моменты, когда ему по настоящему сносит башню… Великолепный результат… Но все же недостаточный.
Воспользовавшись секундной заминкой мечника, Снорри толкнул его клинок вперед и вверх, так, что его собственный ятаган оказался при этом понят в позиции для замаха, а затем резко, с оттягом, рванул полуторку вниз и на себя. Тяжелое, широко лезвие прошло как раз между нашейной пластиной и странным гребнем на наплечнике, развалив  легионера до ключицы. Снорри немного полюбовался на то, как из взора врага уходит жизнь, уперся ногой в нагрудник осевшего наземь человека и выдернул окрасившуюся алым сталь из тела жертвы.

Битва продолжалась. 

Пока С’Неррир с успехом демонстрировал патрульным умение владеть клановым ятаганом и уже лишил двух гвардейцев каких-либо сомнений в своём мастерстве, вокруг разворачивались не менее захватывающие дух события.
Сообщники лопоухого босмера, как оказалось, были не слишком опытными бойцами – они вдвоём с трудом отбивались от рослого стражника, больше путаясь друг у друга под ногами, чем помогая. Тем не менее, спустя несколько минут, сопровождаемых лязгом встречающихся клинков, ещё одно закованное в латы тело с грохотом упало наземь. Ликовать израненным и вымотанным бандитам долго не пришлось: один вдруг с удивлением обнаружил торчащее у него из живота лезвие имперского клинка, принадлежавшего подскочившему сзади офицеру, а второй был ловко снят ещё одним, пока никем не обнаруженным лучником.
Теперь хаджитам не приходилось рассчитывать на какую-никакую поддержку бандитов, стоящих в эту ночь по одну сторону баррикад с Ренриджа Крин.
Ма’Жар остервенело орудовал своим мечом, но и его уже покидали накопленные за время сна силы; на Снорри слишком рассчитывать также не приходилось: два доставшихся ему противника, сменившие друг друга почти мгновенно, выжали из него все остававшиеся соки. Лишь двое мохнатых сородичей, пришедших на подмогу, продолжали без устали отражать выпады стражников.
Пока большие братья размахивали мечами и саблями, альфик произнёс заклинание и направил волну энергии на двух, стоявших почти вплотную легионеров. Ма’Жар, оборонявшийся неподалёку, зажмурился и пригнулся, заслоняя морду лапой в ожидании взрыва или чего-то подобного, однако разрушительной мощи заклятья он не услышал и не ощутил. Кот решил, что чары не удались, однако маленький маг знал своё дело: доспехи неприятелей начали покрываться ржавчиной и стремительно приходить в негодность посредством коррозии.
Хаджиты издали победный клич и, воспрянув духом, бросились на врагов. Пожилой, закалённый в битвах хвостатый вояка молниеносным движением зачерпнул ладонью горсть песка, швырнул его в лицо вскрикнувшему имперцу и ринулся вперёд, выставив перед собой саблю. Маневр товарища стал подсказкой для альфика – не давая себе расслабляться, малыш начал нашёптывать заклинание слепоты...

Столица Империи. Раннее утро пятого дня месяца Первоцвета.

   В совершенно мрачном настроении старый экс-архимагистр Марвани (Ночь была долгая и беспокойная. Снилось старому пройдохе, что влекущий его артефакт вот вот попадет в его загребущие руки, но постоянные помехи и чьи-то злые козни не давали осуществиться желаемому) направил свои стопы к ближайшему храму, намереваясь разведать у жрецов где находится статуя божества.
- Милейший, полагаю вы осведомлены о местонахождении ближайщей статуи древнего божества Клавикуса Вайла? - спросил старик у благообразного и упитанного жреца имперского Храма.
- Мир вам. - степенно ответил служитель культа и снисходительно поведал, - Статуя Клавикуса Вайла находится на юго-западе от Имперского города, чуть южнее перекрёстка Зелёной, Красной кольцевой и Золотой дорог. Это недалеко.
- Благодарствую, любезный. - раскланялся Нар и шикнув на раба направил свои стопы к южным вратам из столицы.
   Шествуя по улицам города старик предавался жестоким мыслям: "Ах, как было бы здорово, чтобы прекрасные особняки этих выскочек-имперцев лежали в руинах, чтобы повсюду тут чадили пожарища и валялись обглоданные скелеты... Но, увы пока нет такой силы, что смогла бы низвергнуть империю в хаос и разрушение" - горько заключил свои мстительные мысли старикашка. Двигаясь по уложенному брусчаткой имперскому тракту через час Нар и его раб достигли перекрёстка дорог и взяли курс на видневшуюся недалеко от дороги статую Вайла.
У постамента статуи, густо облепленного огарками свечей было невидно никаких подношений и это насторожило опытного в общении с даэдра волшебника. Поклонников Клавикуса было немного, у самого занюханного из них старик узнал, что главу местных поклонников зовут Ма’Раска и он кхаджит и что беседовать надо именно с  ним. Из милой беседы с кошаком старик узнал что нужно поднести пятьсот золотых монет и немедленно расстроился.
- Пятьсот! Ах! Ничего себе запросики
Впрочем, надо было дело то продолжать и старый скряга отсчитал поклоннику требуемую сумму. Потом он с напыщенно гордым видом подошел к статуе и прикоснувшись к подножию ладонью, воззвал:
- Великий Клавикус, прошу тебя поведай, где сейчас находится фляга Сайруса из Лиги?

Возле статуи Клавикуса Вайла.
Какое-то время ничего не происходило, и Нар подумал уж, что наверное ошибся и отсыпал Вайлу не пять сотен монет, а, скажем, четыреста девяносто девять, и собрался пересчитать золотишко, как в его голове загудел разгневанный голос:
- Да как ты смеешь отрывать меня от моих дел, смертный! Да ещё сразу же требовать что-то! Ты слишком дерзок и самоуверен, старик!
От ужасной боли данмер схватился за голову, словно сдавленную тисками, согнулся в три погибели и даже припал на одно колено.
- Я могу раздавить тебя как жука! – гремел Клавикус. – Но... Пожалуй, твоя наглость сослужит мне службу.
Боль отошла, Нар встал и, покачиваясь, принялся растирать виски. Голос Вайла, сочащийся лукавством, продолжал звучать в его голове, но уже без болезненного сопровождения.
- В Имперском городе живёт служитель культа Девяти, его зовут Отин Треван. Этот человечек ведёт двойную жизнь: прикрываясь маской священника, на самом деле он поклоняется мне, и до сих пор неплохо выполнял свою работу. Вы уже в какой-то мере знакомы, – Нар задумался, когда это он успел познакомиться с имперским попом, и голос язвительно пояснил, – Это у него ты узнавал этим утром, как добраться до моего алтаря. Удивительно, как это приверженец культа Девяти с повседневной миной растолковал тебе дорогу к статуе даэдрического принца, не так ли? Впрочем, это не имеет значения. Отправляйся к нему и напомни о том, что за ним должок... Который уже давно пора вернуть. Ступай. И, может быть, я и вознагражу тебя. Если останусь доволен твоей работой, конечно же. – Клавикус Вайл захихикал и оставил разум отставного архимагистра.

"Битва при Проклятой Шахте". Ночь.

События развивались стремительно и непредсказуемо. Казалось бы, только что имперцы уверенно теснили мохнатую братию... Но после странной, будто бы пришедшей ниоткуда волны энергии, доспехи двух тяжеловооруженных пехотинцев, совсем было уже забивших отважного, но, увы, неопытного, Ма’Жара, стали стремительно осыпаться шелухой ржавчины, ошметками ремней да гнилой трухой дерева. Оставшись без брони и щитов, вооруженные лишь короткими клинками легионеры быстро пали жертвой ударов осмелевшего сутай-рахта и пришедшего ему на помощь “ветерана”.

На пару недолгих мгновений в схватке воцарилось шаткое равновесие, будто бы сама неистовая Кин, Мать Воинов, застыла в нерешительности, не решаясь даровать победу одной из сторон. А затем богиня сделала свой выбор.

Краем глаза С’Неррир успел отметить как второй “ветеран” – здоровенный, пятнистый, похожий на прямоходящего ягуара хаджит отточенным движением выбросил вперед левую лапу. Его противник взвыл, схватился за лицо и был тут же безжалостно зарублен. Вполне себе обычная военная хитрость… Снорри и сам пару раз пользовался этим грязным, но весьма эффективным приемом. Но вот что странно, почти сразу же вслед за этим и остальные имперцы принялись с нецензурными воплями тереть глаза, наносить беспорядочные удары мимо цели и, вообще, вести себя полностью неадекватно. Прежде чем откровенно не разбиравшийся в магии кошак сумел опознать заклинание слепоты, почти все противники были мертвы.

Последним, по иронии судьбы, оказался тот самый десятник, что первым дал отмашку,  начавшую эту бойню. Надо отдать ему должное, неведомым образом избежавший ослепления офицер дрался отчаянно, решив подороже продать свою жизнь. Хаджиты уже намеревались было по-простому окружить выжившего и изрубить его в кровавый фарш, но были остановлены властным рычанием того самого террориста-ягуара.
Катай  неожиданно легко и грациозно для своих габаритов перетек к имперцу, играючи отпарировал несколько рубящих ударов, а затем заблокировал палаш противника саблей и резким движением ударил указательным и средним пальцами левой руки ему под подбородок, так, как будто хотел выдать сиродильцу саичку за испуг. Вот только саичка эта была нанесена с размаху и с полностью выпущенными когтями. Десятник поперхнулся кровью, неверяще схватился за горло и плашмя рухнул на землю.

Над полем боя зависла мрачная тишина. Затем все, за исключением Ма’Жара, молча застывшего над телом павшего брата, принялись спешно  маскировать место сражения, растаскивая трупы поверженных ворогов по кустам и забрасывая их сверху ветками. Конечно, сколько-нибудь надежно спрятать улики в условиях тотальной нехватки времени было невозможно, но так их хотя бы не будет видно с соседнего холма, когда рассветет.
Снорри, несмотря на усталость и спешку, к тому же решил выделить пять минут на разведку и по-быстрому обежал окрестности. Никаких свидетелей бойни обнаружить не удалось, хотя кое-что интересное все же отыскалось – в глубине зарослей, там, где вроде бы пытался скрыться длинноухий босмер, кошак наткнулся на тело легионера. Горло несчастного превратилось в сплошную рваную рану, а в широко распахнутых глазах навечно угнездился ужас. Почему-то именно это зрелище произвело на зверолюда большее эмоциональное воздействие, чем вся предшествующая битва. Коротко выругавшись, полукровка дрожащей лапой сотворил знак защиты от злых духов, сплюнул и побежал догонять остальную братию. Перед глазами стоял образ сошедшего c ума Маэрра, что запинаясь и подвывая от ужаса повторял лишь одно – “Дикая Охота!”.
“Дери вас всех Дагон… Что эти коротышки в Обливион провалились… Все они такие, вначале милые и непосредственные эльфы, а затем… Боги, и после такого они еще называют нас зверолюдьми…”.
Впрочем, когда Снорри уже садился в седло найденной неподалеку легионной лошади, способность трезво размышлять к нему уже кое-как вернулась. Вспомнилось, что сундука с золотом так и не нашли, а, поскольку, духи Охоты вряд ли нуждались в деньгах, то и босмер наверное до сих пор оставался “в форме”.  Да и для самого ритуала, вроде, требуется малость побольше эльфов и времени… В общем, вскоре хаджит уже вполне оправился от пережитого потрясения и молча злился на себя нелюбимого за трусость.
“Лечиться тебе пора, мохнатый. Лечиться. А не то со своей мерофобией скоро слетишь с катушек похлеще Маэрра”.

М’Ойшу похоронили в небольшой тихой рощице на полпути между шахтой и виноградниками. Всю печальную церемонию Ма’Жар простоял, не вымолвив не слова. Принявший командование над отрядом катай оказался достаточно мудр, чтобы не заводить торжественных речей про мученичество и священный долг перед Эльсвейром. Возможно, он сделает это позже, когда горечь от потери  близкого человека и рухнувшего детства слегка поутихнет. Впрочем, может в этом и вовсе не будет нужды… Снорри видел, что на смену безвозвратно исчезнувшим молодецкому куражу и удали во взоре сутай-рахта проступает холодная ненависть. Того сорта, что идеально подходит для мести.

Когда уменьшившийся и мрачный отряд вернулся в скрытую среди виноградников хижину уже рассвело.

Перекресток имперских дорог. Возле статуи Клавикуса Вайла.

Марвани ещё долго стоял и потирал руками гудящую от мощи древней даэдры лысину. Потом он даже потряс головой прогоняя остатки адского наваждения.
- Мда, от древних всегда одна боль и напряги - так и знал. Как он мне сказал, тьфу не сказал, а внушил - Отин Треван, тот мордатый и благодушный поп, с которым я беседовал. Ага, так и запишем - должок стало быть требует Вайл. Вперед жаба, мы теперь на службе у самого... Впрочем,  это я  у него на службе, а ты у меня в рабстве! Так вот  - хватай мешок и пошевеливайся, увалень зеленый! - сорвался на несчастного раба старый экс-архимагистр и даже пребольно ткнул его своим сухоньким кулачком в бок под ребра. Их ждал обратный путь в столицу и Храм Девяти.

Золотая дорога. Раннее утро 5 числа месяца Первоцвета.
- Ты же говорил, что этой ночью здесь должен будет проходить караван! – проворчал редгард и искоса посмотрел на своего соплеменника. – Скоро светает, а дорога пуста как мой кошель! Мы что, зря всю ночь тут просидели? А, Дин?
Второй темнокожий бандит лишь нахмурился и поджал толстые губы. Помолчав с минуту, он нехотя распорядился:
- Ждём ещё полчаса, и снимаемся.
По густому кустарнику, обильно украшающему обочину дороги, прошёлся тихий, одобрительный гул. Прошло ещё десять минут, потом ещё десять, и разбойники, все как на подбор чернокожие, уже собрались отправляться в логово своего братства, как раздался тонкий, почти не отличимый от птичьего посвист дозорного. Вдалеке на Золотой дороге полоску горизонта затуманила пыль, поднятая в воздух копытами лошадей идущего со стороны Скинграда каравана.
- Ну, что я говорил! – довольно оскалился Дин и отдал команду не расслабляться, переданную по цепочке от бандита к бандиту. Отряд Братства Ангвис подготовился к нападению.

Морнеанго ехал в телеге, удобно устроившись между двух бочек, мешавших его ослабленному телу трястись и качаться из стороны в сторону из-за плохой дороги. Уги, как они и договаривались, бегал в Скинград, пока караван останавливался на короткую ночлежку в предместьях города, и пополнил запас стрел и лечебных снадобий ассасина. Теперь мальчик мирно посапывал в сене, обильно устилавшем дно повозки. Даже кучер, хоть и честно сопротивлялся нападавшей на него дрёме, время от времени покидал сознание и отправлялся совершать променады по просторам манящего царства Вермины. Мерное цоканье копыт бредущих друг за другом вереницы лошадей и щебетание птиц не предвещали беды...
Однако внезапно раздался резкий свист, разительно отличающийся от тонкого голоска певчих птичек, и из засады с криками и улюлюканьем выскочила дюжина головорезов, без всяких прелюдий, как это и заведено у подобных субъектов, начавшие сносить головы подвернувшихся пешеходов, опешивших от неожиданного налёта. Немногочисленные бойцы, вызвавшиеся охранять караван в пути, быстро сориентировались и, достав мечи и копья, вступили в схватку.
Морнеанго распахнул глаза едва услышав лихой бандитский свист и после безрезультатной попытки подняться и устоять на ногах просто спрятался за бочками и нащупал дротики на перетянутой поперёк груди ленте. Уги же был настроен менее воинственно, что и понятно: чего ещё можно ожидать от десятилетнего пацана.
- Папа! – пискнул мальчик, но кучер уже соскочил с козел и обнажил свой кинжал. Глазёнки Уги округлились, но он проявил себя с хорошей стороны – не начав беспорядочную беготню и не упав в обморок, он после секундного замешательства шикнул данмеру – «Ложись!»– и принялся закидывать ассасина охапками сена. Морнеанго, понимавший, что сил у него хватит только на один бросок, а потом его наверняка изрубят в капусту, смиренно распластался за бочками. Уги замаскировал своего попутчика, а потом, заготовив ещё одну кучу сена, и сам зарылся в неё.
Битва, судя по звукам, длилась недолго, и визг женщин, сопровождаемый противным гоготом и пошлыми шуточками, ясно свидетельствовал о том, в чью пользу она завершилась. Морнеанго лежал, обливаясь потом, и гадал, обнаружат их или нет, а снаружи крик опозоренных перед смертью женщин сменился топотом ног грабителей, разорявших повозки. Тут совсем рядом раздалось:
- Тьфу, а тут одно сено!
Ему вторил противный, гнусавый голос:
- Что-то небогатый улов в этот раз!
Поднявшийся ропот угомонил новый, уверенный голос, принадлежавший, видимо, главному.
- Расслабьтесь, ребята. Этого вполне хватит, чтобы обеспечить Братство самым необходимым на неделю, а то и больше! А скоро, как вы уже знаете, нас ждут лёгкие денежки, и немалые!
Негодующее бурчание сменилось довольным гудением, но тут снова раздался голос атамана:
- Ну чего ты так уставился на меня, балбес? Неужто не слышал, что Коки-Питона договорилась с какой-то шишкой, и тот подкинул непыльную работёнку?
Секундная тишина свидетельствовала о том, что “балбес” действительно не слышал ни о чём подобном, и кто-то насмешливо протянул:
- Уууу! Да об этом всё братство гудит! То ли советнику какому, то ли ещё кому, позарез какой-то особо ценный порошок из другого плана понадобился! Ну, из того портала, что в Нибенее! Вот он нас и подрядил его таскать оттуда! Да там у него тоже свои есть походу, – нам только в портал шагнуть, а там уже нас ждать будут с порошком этим, сечёшь тему? Дело на два пальца, а лавэ с этого – закачаешься!
Раздался звук хорошего подзатыльника, и растолковывающий “тему” бандит обиженно заворчал:
- Ты чего, Дин? Все свои! А этих мы всех перебили!
Уги, услышав это, испуганно пискнул, и налётчики насторожились, однако списали всё на птичьи трели.
- Ладно, хватит трепаться! – скомандовал Дин. – Собирайте добро и поджигайте телеги!
Бандиты закопошились, и пять минут спустя Морнеанго начал глухо кашлять в кулак из-за клубившегося в загоревшейся повозке удушающего дыма. Судя по звукам, бандиты всё ещё сновали неподалёку, но мешкать было нельзя.

Разрушенная деревня в пяти милях от границы Валенвуда с Эльсвейром. Ночь с четвертое на пятое число Первоцвета.

До деревни, не так давно пережившей нападение патриотично настроенных хаджитов из Ренриджа Крин, Арничирр добрался к началу ночи. В пути, по его же неосторожности, хаджит ввязался в драку с гоблином – благо тот был один и к сражению был явно не готов. Цель была не столь сложная, тем не менее, она оказалась весьма хлопотной. Там же Анри и оставил свой доспех, недавно приобретенный у кузнеца в Имперском Городе, - эта стычка дала понять коту, что грубая, хоть и легкая, кожа стесняла движения во время боя. Собственно, вряд ли доспех был сделан специально на хаджитов, с учитыванием особенностей их физиологии, да и стиль боя Анри, уже совсем не малое время им практикуемый, был несколько специфичен.
Уставший и потрепанный, хаджит никого живого в деревне не застал. И если во вчерашней газете (в которой каким-то чудом упоминались события, с момента происшествия которых прошло чуть больше суток – при условии того, что и сообщать собственно некому было) говорилось про какие-то дополнительные отряды, то и солдат из предполагаемых патрулей тоже не наблюдалось. Анричирр, не обременяя себя лишней осторожностью, постепенно двигался вдоль домов (а точнее вдоль того, что от них осталось).
- Интерресно, кому-нибудь приходило в голову, что жерртв можно и похоронить? – пробурчал себе под нос Анри, не испытывая никакого эстетического удовольствия от созерцания мертвых жителей деревни и их не менее мертвых лиц.
Дойдя до измазанного сажей и пеплом дерева, видимо, ранее обозначавшего условный центр деревни, сутай прекратил свое эпическое шествие среди мертвых под светом двух лун и осмотрелся.
Анричирр подумал, что его решение попробовать найти какие-то зацепки в этом месте, было весьма самоуверенным.
Некоторое время он посвятил тому, что обшаривал немногочисленные уцелевшие дома, внимательно осматривал (павших хаджитов сутай, пересиливая отвращение, пытался еще и обшаривать) тела. Это было совершенно бесполезно, и Анри осознавал это еще до начала затеи. Слишком большая была площадь для прочесывания и поиска каких-либо улик, и полное отсутствие ниток, связанных с деревней. Хотя…
Хаджит уселся на деревянный заборчик, ограждающий дерево.
Он ошибался. Нитка была – мальчик, единственный выживший после всей этой резни. Но слишком тонкая была эта нить, чтобы выдержать небрежного обращения – парень бредил, что не мудрено после произошедшего. Однако шансы были, и если он смог бы прийти в нормальное самочувствие, и Анричирр смог бы поспрашивать его… хотя бы о том же “радаре”, следы которого сутай здесь не нашел. Единственное, что его смущало – собственная расовая принадлежность, которая могла вновь здорово напугать мальчика…
В этой деревне хаджита ничего не держало, и он с облегчением вышел за ее территорию, но не стал далеко отходить – уселся у ближайшего дерева. Конечно, впечатление от такого выбора места для отдыха вряд ли у кого-нибудь было бы положительным, но оно было относительно безопасным – животные боялись огня, которым раньше была охвачена деревня, и сейчас вряд ли стали бы появляться рядом. Анри достал из сумки все те небольшие запасы еды, которые приобрел еще утром четвертого числа в “Купеческом трактире”, и съел их все, не оставляя ничего – за день пути тот сумел проголодаться зверски. Почти в прямом смысле…
Закончив трапезу, хаджит позволил себе отдохнуть некоторое время возле догорающей деревни, а потом, когда на небе начало постепенно светать, направился к Золотой дороге…

Морнеанго выждал ещё немного и поднялся из сена, вынырнув из него, как пловец из воды. Рот его был зажат ладонью, а глаза слезились от едкого дыма, всё вокруг плыло и двоилось. Медлить было нельзя. Превозмогая боль в плече, он разгрёб сено, в том месте, где лежал мальчик. Уги был без сознания, дым и страх сделали своё дело, отправив его в небытие.
«А ведь он спас мне жизнь…» - эта мысль мелькнула в голове убийцы, когда он снова увидел перед собой сорванца. Ассасин всё ещё слышал голоса разбойников, которые седлали своих коней и нагружали их награбленным товаром. Сейчас покидать повозку было равносильно самоубийству, но огонь всё быстрее охватывал её, грозя сжечь обоих заживо. Решив рискнуть, Мор прижал к груди  мальчонка и по-змеиному ловко сполз с повозки коснувшись земли. Бандиты, ослеплённые видом хабара и лёгкой наживы не заметили двух теней скользнувших в сторону кустов. Лишь там, в безопасности, убийца позволил себе расслабиться и, уложив Уги на землю, облокотился на валун и потерял сознание…

Ассасин очнулся от того, что кто-то дул на его лицо и тряс за плечо, пытаясь привести в чувство. Закрывшись рукой он махнул, отгоняя того, кто осмелился потревожить его покой и тут же зажмурился, схватившись за плечо, которое пронзила резкая боль.
-  Лежите! – услышал он испуганный возглас Уги, - вам нельзя двигаться!
- Что… где я? – данмер поднялся глаза увидев перед собой до смерти перепуганного мальчика, одежда его была в крови, лицо бледным, а глазки широко раскрыты.
- Вы в безопасности, Уги позаботился о вас, - голос мальчика так же дрожал, выдавая его страх. Но, надо отдать ему должное, он смело держался и не бросился бежать, а остался с Морнеанго, всё это время пытаясь привести его в чувство.
Ассасин сделал усилие, пытаясь подняться, но тут же опустился обратно скривившись от боли и сжав плечо пальцами. Решив пока не делать резких движений, он расслабил тело и снова посмотрел на перепуганного мальчика.
- Не бойся, здесь мы в безопасности, - данмер посмотрел в сторону дороги, где догорали разграбленные повозки и лежали обгоревшие трупы, тех, кому было суждено умереть сегодня, - твой отец мёртв, - сказал он, снова посмотрев на Уги, - тебе нужно вернутся домой.
- Нет! – выкрикнул мальчик и, схватив руку убийцы, прижался к ней, - я пойду с вами!
- Уги… - Морнеанго вздохнул и снова сощурился, теперь боль в плече не прекращалась, - хорошо, ты пойдёшь со мной, но сперва вернись к повозкам и принеси все, что сможешь найти, хорошо? – он посмотрел на Уги и тот, кивнув и вытерев слёзы, встал и побежал в сторону дороги, но увидев, что бандиты ещё не ушли притаился в кустах и решил подождать. Тем временем ассасин оторвал от одежды лоскут ткани и кое-как перевязал плечо, остановив кровотечение. Теперь оставалось только ждать, пока бандиты уйдут, и можно будет выйти из своего убежища.

Ближе к обеду 5 дня месяца Первоцвета.

- Ох, как я устал , как устал,  - пыхтел старый экс-архимагистр, вытирая струящийся по вискам пот, когда они с рабом наконец добрались  до храмового района столицы. Придавленный тяжеленным мешком аргон лишь сдавленно и злобно фыркнул в ответ на это. Но, какое дело старому работорговцу было до рабочего скота, сроду этот потомственный дворянин тельвани не стал бы заботится о каких-то там рабах.
- Теперь в церковь и  там поискать этого, м-м-м как его... - старик немедля полез в карман и достав обрывок пергамента подслеповато вгляделся в свои каракули. Увы память с каждым годом его воистину длительной жизни давала всё больше сбоев. - ... так, где тут... ага вот - Отина Тревана.
Священника он обнаружил внутри храма, пузан благостно взирал на паству, которая переваривала только что  произнесенную жрецом проповедь. Нар протолкался сквозь толпу и попытался привлечь внимание проповедника. Он несколько раз хрипло кашлянул и стал делать страшные глаза взглядом показывая Тревану на двери храма. Увидев что жрец его понял Марвани вышел вон.
Отин Треван с большим сомнением наблюдал за поведением старого данмера, мало ли придурков на белом свете, но тут он припомнил что кажется совсем недавно беседовал с этим странным стариком и решил выйти. А выйдя он уставился на данмера и сложив руки на пузике елейно спросил:
- Что случилось почтеннейший? У вас плохой сон или духи прошлого докучают вам?
- Кха... -  только и смог ответить Нар на такое веселое заявление и тут же мстительно сообщил краснорожему служителю культа Девяти:
- Великий Клавикус Вайл напоминает тебе, почтеннейший, что за тобой должок, который уже давно пора вернуть!
И с нескрываемым удовольствием старик наблюдал, как розовые, готовые лопуть от сытости щеки мгновенно побледнели и увяли, приняв пепельный оттенок.

Золотая Дорога. Утро.

Из-за непредвиденной стычки с легионерами отряд хаджитских террористов-подрывников сильно отстал от графика. По первоначальному плану, Ренриджи должны были присоединиться к прошедшему ночью через город каравану с припасами для праздника, но, пока хаджиты хоронили павшего соратника, перевязывали раны да снаряжали повозку, высланный из Кватча обоз уже съехал с временной стоянки.
Все утро прошло в бесплодных попытках догнать убежавшее “прикрытие”.  Несмотря на то, что повозка была запряжена парой отборных тяжеловозов, двигалась она куда как менее резво, чем того хотелось хаджитам - дубовые бочки с двойным дном, заполненные выдержанным скинградским вином и пиройловой смолой, оказались неожиданно тяжелехоньки, а пересеченный ландшафт отнюдь не облегчал дорогу.
Настроение в отряде царило самое что ни на есть мрачное. Исполнявшие роль возниц “ветераны” то и дело хмуро косились на взбирающееся по небосклону солнце и щелчками кнута пытались заставить лошадей тащить повозку быстрее; Снорри уныло сгорбился в седле, с головой уйдя в расчеты времени до ближайшего привала, когда можно будет наконец слезть с этого четвероного пыточного устройства… про Ма’Жара же и говорить нечего.

Самое обидное, что догнать кватчских обозников почти удалось. Хотя… это с какой стороны посмотреть. Когда налетевший со стороны небольшой рощицы ветерок вместо лесной свежести и запаха молодой листвы принес горьковатый смрад пожарища, террористы насторожились и притормозили. После же того, как чуткие хаджитские уши различили впереди довольный гогот и заковыристые редгардские ругательства, казавшаяся до того форменным издевательством задержка неожиданно превратилась в ниспосланную Богами благодать.
Катай, как-то незаметно ставший в небольшом отряде главным, тихо, но зло выругался сквозь клыки, соскочил с повозки, подхватил одну из тягловых за уздцы и принялся заворачивать неповоротливую телегу обратно, в сторону Скинграда. Остальные пытались ему в этом помочь, стараясь работать быстро, но, по возможности, тихо.
Некоторое время казалось, что вовремя предупрежденный отряд сможет избежать приготовленной злой судьбой ловушки. Но затем эта самая судьба, похоже, решила, что шутки кончились и устроила очередную пакость. Один из впряженных тяжеловозов – на редкость флегматичная и невозмутимая животина – почему-то счел именно этот момент наиболее подходящим для того, чтобы высказать всю свою неприязнь к мерзким двуногим поработителям, что вначале всю дорогу заставляли его тащить неподъемный груз, а теперь немилосердно рвали узду, пытаясь заставить его развернуться… Проще говоря, он заржал.

Шуточки и разговоры в стане противников тут же смолкли. На пару секунд над Золотой Дорогой воцарилась такая плотная тишина, что можно было различить тихое потрескивание догоравших повозок и фургонов, а затем затишье было безжалостно растоптано стуком тяжелых бандитских сапог. Выскочивший первым из-за угла темнокожий разбойничек, увидев, что вместо нарисованного напуганным воображением патруля легионеров им противостоит всего лишь четверка усталых и потрепанных хаджитских торговцев, опустил оружие и издевательски расхохотался:
- Эй, Дин! Глянь-ка, кто тут к нам пожаловал!
На широком, темном лице вожака змеепоклонников расплылась наглая масляная улыбка:
- Да я уж вижу… Попались кошки мышкам в лапы.
По скромному мнению Снорри, которое йокуданец, конечно же, не стал бы учитывать, подобные шуточки про известное сходство хаджитов с кошками уже давно растеряли последние остатки юмора (если он в них вообще изначально содержался). Лет эдак с пять тыщ. Подельники Дина, впрочем, сочли их вполне забавными, что явно свидетельствовало о прискорбном засилии расовых стереотипов в мозгах грабителей… Жаль вот только трехкратное численное преимущество не позволяло полукровке высказать свое недовольство вслух.

Вдоволь насладившись хохотом подчиненных, новоявленный удачливый атаман вскинул руку, заставив смешки умолкнуть.
- Ну что, хвостатые, бросайте железки, сейчас мы вас, хе-хе, грабить будем.
Пятнистый вожак-катай поднял лапы с втянутыми когтями, показывая, что признает тактическое преимущество уроженцев Хаммерфелла и произнес:
- Хоррошшо-хоррошо. Усспокой своих ребят, человек – можете забиррать повозку и все, что в ней находится…
- Но Яррги… - попытался было протестовать сидевший в повозке второй “ветеран”.
- Vaba Maaszi Lhajiito, Jo’Thashi! – цыкнул на него вожак, но был тут же перебит нагло ухмылявшимся Дином:
- Не знаю уж, чего ты там мяукал своему дружку, киса, но ты ведь понимаешь, что свидетели нам не нужны. Извини, ничего личного… Взять их.
Дальше события развивались так, будто встречу представителей двух пустынных культур решил почтить своим присутствием сам Шигорад.
В лапе Джо’Таши неведомо каким образом внезапно оказалась грязноватая стеклянная бутылка с заткнутым промасленной тряпкой горлышком. Хаджит пробормотал какую-то бессмыслицу, ткнул осветившимся ярким янтарным светом когтем прямо в лоскут ткани, отчего тот занялся веселым пламенем и швырнул склянку прямо в подбегавшую толпу.
От увиденного глаза у вожака буквально полезли на лоб, он прошипел нечто вроде “я же велел тебе не трогать смо…” но, так и не закончив фразу, ничком повалился на землю и закрыл лапами голову. Снорри, решив, что раз уж гордый катай не погнушался контакта с грязной мостовой, то ему уж точно не стоит привередничать, не мудрствуя лукаво последовал примеру Ярги… и не зря.
Кувыркаясь, бутылка рухнула аккурат посреди вражьей фаланги.

Жахнуло.

Скорчившийся на земле зверолюд почувствовал, как шкуру опалило нестерпимым жаром. А в следующее мгновение уши резануло диким, ни с чем не сравнимым воплем боли. Кошак, не слишком веря в то, что ему удалось выжить, приподнял голову и осторожно огляделся.
Дин, в нагрудник которого и угодила бутылка, попросту исчез, еще три истерзанных тела рядом с ним не подавали признаков жизни, остальные кое-как поднимались с земли, но выглядели изрядно прокопченными.

Снорри заметил, как рядом зашевелился, а затем вскочил на ноги катай. Ярги недобро оскалился, выхватил из ножен саблю и понесся на деморализованного противника с воплем:
- Таши! Пирроман хррренов! Выживу, лично тебя прридушшу! ЭЛЬСВЕЙР!!!
Приободрившиеся Ренриджи последовали примеру вожака и вскоре над Золотой Дорогой вновь раздавался звон клинков.

Храмовый квартал столицы.
Побледневший Треван воровато огляделся по сторонам, не слышал ли кто восклицаний старого хрыча, и, мотнув головой, увлёк Марвани за собой в храм. По дороге к своей келье аколит церкви Акатоша успел весь вспотеть и известись.
«Вот так дела! – думал священник. – Что-то Вайл совсем терпение потерял... Чует, что я и не собирался его поручение выполнять... Что же теперь будет? Ну не убивать же меня он этого данмера послал...»
Отин Треван юркнул во мрак маленькой каморки, освещаемой лишь подрагивающим пламенем огрызка свечи, пропустил внутрь Нара с аргоном и плотно затворил дверь. Присев на краешек кровати и сгорбившись, имперец утвердил локти на коленях и принялся нервно растирать ладони.
- Я... Прежде скажите, то, что вы сказали про должок – это всё, что поведал вам Вайл?
Марвани медленно кивнул, а священник выдохнул и, помявшись немного, затараторил:
- Понимаете ли... Да, я поступил на службу Вайлу, но поверьте, не от хорошей жизни! В наше время совершенно невозможно прокормить семью! А у меня ведь еще и дети есть! – при упоминании о детях Треван как-то запнулся и отвёл глаза. – До этого услуги были так, по мелочи... А сейчас, Клавикус поручил мне убийство! Убийство, понимаете! Я не знаю что мне делать! – по лоснящимся щекам попа, которые свидетельствовали о том, что жизнь в услужении даэдрическому принцу стала явно легче и лучше, потекли слёзы. – Эта проклятая баба сама в своё время выслужилась перед Клавикусом, за что тот щедро одарил её! А теперь она предала идеалы своего лорда, и должна поплатиться жизнью! Но я священник! Меня отлучат от церкви! Я не могу замарать руки человеческой кровью! Я не могу...
Поп зарыдал, хлюпая носом и утирая рукавом мантии текущие сопли. Немного успокоившись, он поднял красные глаза на волшебника и прошептал:
- Помогите мне, прошу! Избавьте землю от этой женщины, принесите покой её душе, и Клавикус Вайл будет доволен! Помогите мне, и вам воздастся за славные деянья ваши! Более того, я готов поделить с вами пополам прибыль от обещанной мне за убийство награды! Поверьте, это будут немаленькие деньги, мой лорд всегда щедр к своим слугам!
Отин Треван, с надеждой заглянув в глаза архимагистра, принялся распинаться и сулить старику помимо золота доброе расположение могущественного принца-даэдра, а также богатства и блага, ожидающие после смерти его душу за свершение благого дела.

Недалеко от Золотой Дороги. Утро пятого числа Первоцвета

Анри прошагал немало миль за всю свою жизнь. Под палящим Солнцем, под холодными и недоступными Секундой и Массером; буквально в паре шагов от разбитого разбойниками лагеря и в богами забытой глуши; бодрый и соблюдающий все осторожности в пути, голодный и уставший, пропускающий мимо себя все с виду маловажные детали. Он умел выслеживать врагов (ну, или дичь, смотря какое время), умел прятать, и, следовательно, умел и находить, так что его способности редко оставались без дела, и Анричирр стал уже привычным к подобным прогулкам от одного края провинции к другой.
Однако сейчас хаджит действительно замаялся идти. Более того, он был сильно раздражен бессмысленностью своих действий. Ну какой еще человек плелся половину провинции только для того, чтобы несколько ночных часов к ряду обыскивать разрушенные, все почерневшие и покрытые пеплом из-за недавнего пожара дома и обыскивать трупы хаджитов-неудачников, умудрившихся погибнуть во время собственного нападения на окраинную деревушку?
Анричирр вышел из густого леса на поляну, осмотрелся. Протопал он немало времени, так что у него были основания полагать, что он уже где-то возле Золотой Дороги.
Он расстегнул ворот своей рубахи, подставляя свою шею, изуродованную косым шрамом, молодому весеннему ветру. Он, казалось, сразу же после этого оживился, и подул с новыми силами на сутая, растрепывая шерсть утомленного после долгого и бессмысленного пути Анри. Он, после оказанной природой чести, начал подумывать о том, что и сейчас сделать небольшой привал не помешает…
Вдруг с юга вдруг полетели и загалдели птицы. И – почти сразу же – раздался странный громкий звук, будто бы после применения сильного заклинания с внушительного размера огненным шаром. Однако мага, достаточно сильного, чтобы суметь сотворить подобное, Анричирр не встречал уже года три.
“Взрывчатка?” – ход мыслей сутая не останавливался ни на мгновение, и его память сразу же нарисовала разрушенный храм Зенитара в Лейавиине.
“Где взрывчатка – там Ренриджа Крин, дорогуша. А тебе еще следить за ними поручили, помнишь? Теперь убедился, что лучше заранее умыть руки и не связываться?..”
“Откуда им вообще появиться здесь?! Зачем?”
“Я откуда знаю? Может и не они вовсе. Может маг какой-нибудь с ума сошел да потренироваться решил. Может, повозка с какой-нибудь статуей с дороги съехала и лишила недельного заработка и работы скульптора-автора. Иди да проверь, раз такой умный.”
“Вот пойду и проверю!”
Прислушавшись к внутреннему голосу и осознав, какую чушь он несет, Анричирр побежал в сторону взрыва. Ветки леса нещадно хлестали хаджита по лицу, то и дело норовя попасть в глаз или побольнее щелкнуть по носу, так что в добавление к очаровательной царапине на шее сутай был еще и основательно исполосован к концу своей пробежки. Которая, впрочем, затянулась на небольшое время: или из-за скорости хаджита, или из-за длины расстояния, ему так и не удалось решить.
Глазам Анри представилась весьма… малоприятная картина для уроженца Эльсвейра. Непосредственно на Золотой Дороге (а то, что это была именно она, у сутая не возникало никаких сомнений) происходила драка между хаджитами и негра редгардами, причем контекст происходящих событий был совсем непонятен. Рядом с ними стояло две повозки, одна – целая, другая – горящая ярким пламенем, возможно – из-за предполагаемого взрыва или огненного шара, этого Анри тоже не удалость решить. А в битве в ход шло любое оружие – редгарды, как Анричирр смог разглядеть из-за кустов, ограничивающих лес от дороги, были вооружены в разнобой, а представители Эльсвейра были вооружены преимущественно длинными катанами и своими острыми когтями. В этом отношении Анри от них не отличался совершенно.
Сутай некоторое время колебался, как ему поступить. С одной стороны – собственная безопасность. Хаджиты были в очевидном меньшинстве, двое из них сражались в одиночку сразу с двумя противниками, и ввязываться в это не очень-то и хотелось. С другой – собственный… патриотизм. Анричирр, переживший и в своем юношестве, и в своем осознанном возрасте немало событий, никогда не шел против своего народа. Даже тот договор с офицером Бруно он заключил только из-за собственного интереса к сложившейся ситуации и фатальной нехватки денег. Так что Анри сомневался не слишком долго, осознав, что просто так уйти и бросив собратьев в проигрыше, он все равно не сможет.
Он отстегнул со спины колчан с луком – в такой куче-мале толку от дальнобойного оружия будет не сильно много – и вышел из кустов к происходящей битве, обнажив катану. Рядом с ним оказался как раз один из тех хаджитов, дерущихся с двумя редгардами, и он переживал не лучшие времена – начал сдавать позиции под натиском. Анричирр подбежал к нему и отразил удар меча, направленный как раз против хаджита (который, как первый заметил, мог стать и вовсе последним и решающим – блокировки удара вовсе не наблюдалось). Редгард совсем не ожидал такой атаки и замешкался – но лишь на мгновение.
Меч, который почти только что мог сразить собрата Анри, сейчас наносил удар ему самому. Сутай отскочил, а когда редгард все-таки нанес удар по земле, попробовал выбить клинок из рук противника катаной, ударив по рукояти. Редгард едва успел отвести оружие и тем самым замахнуться. Очередной удар Анричирр принял катаной, и некотрое время они стояли, пытаясь пересилить друг друга. Впрочем, вскоре хаджит убрал катану и отскочил в сторону от траектории удара редгарда, благо, тренировался он этому приему достаточно долгое время, и сейчас провести его ему удалось. Противник, не ожидавший прекращения сопротивления со стороны проклятой кошки, действительно с силой ударил по воздуху, и на некоторое время потерял равновесие, подставляя спину хаджиту. Сразить редгарда для Анри уже не представляло проблемы. После этого он подбежал к оставшемуся редгарду, сражавшегося куда лучше своего павшего собрата. Хаджит и его соотечественники явно не ожидали подобной поддержки со стороны, но нисколько не противились помощи – не время, да и незачем.

Сиродиил Храм Девяти. Келья священика Храма.

Нар брезгливо оглядел скромное убранство жилища жреца и под нос себе проворчал:
- Зачем святошам деньги, в могилу чтоли положит. - потом сделал благожелательное лицо и переспросил у Отина:
- Значит стало быть вы опасаетесь, что за неисполнение приказа могучего... мне-мне, ну не будем говорить Кого и так понятно, вас лишат жизни или сделают ещё чего похуже. И просите меня выполнить это приказание, так как вам ручки марать не сростно. И за мои скромные услуги вы готовы поделится половиной награды. Забавно, дело будет выполнено мной, а вы получите половину за лишь по сути посреднические функции. Не знаю как у вас тут в столице, но у нас на Вварденфелле идиоты перевелись уже много столетий назад. Они у нас там просто не выживают, а-ха-ха! Чтож, милейший не могу сказать чтоб это дело меня совсем не заинтересовало, да и не в первой мне выполнять столь деликатные поручения Сами-Знаете-Кого, но вот размер вознаграждения меня совсем не устраивает. Раз я делают большую часть работы, стало быть и большая, я бы сказал львиная часть награды принадлежит мне. Три четверти меня устроят. Или ищите себе другого исполнителя, а я своё дело сделал послание передал мне ещё назад к статуе м-м-м, ну Сами-Знате-Кого идти, да и задержался я у вас тут неприлично, меня своё дело влечёт - безаппеляционно заявил старый пройдоха.

Ручьи слёз из глаз священника перестали литься в ту же минуту, а блестящие бисеринки стремительно высохли на раскрасневшихся щеках, словно их и не было.
- Что??? – схватившись за голову вскричал священник. – Три четверти??? Да ты в своём уме, старик?! Я предлагаю тебе такую сделку, а ты ещё и торговаться удумал? Подарки моего лорда стоят целое состояние, и даже половины от стоимости очередного артефакта хватит, чтобы всю старость как сыр в масле кататься!
Треван злобно зыркал то на Марвани, то на прижавшегося от страха к двери зашуганного аргона. С трудом собравшись, он понял, что сам свалял дурака, – не следовало сразу предлагать старику половину денег – и пошёл на переговоры.
- Три четверти это слишком, сударь! Я могу нанять для... решения подобного деликатного вопроса специально обученного ммм... этому ремеслу человека за куда меньшую сумму! В вашей же квалификации я не могу быть уверен совершенно! У нас в столице идиоты тоже долго не живут!
Имперец поджал губы и вздёрнул подбородок, демонстрируя, что уж его-то, стоящего тут вполне живёхонького, идиотом называть никак не следовало.
- Впрочем... Ладно, уважу я ваш преклонный возраст, да и зачтётся мне потом богами за моё великодушие... Пятьдесят пять процентов! Но не больше, учти старик! А коли не согласен, так и катись отсюда к...
Священник вспомнил где он находится, прикусил язык и, подняв глаза и повращав ими из стороны в сторону, утвердительно кивнул, ставя своеобразную точку в своём предложении.

Сиродиил Храм Девяти. Келья священика Храма.

Нар громко расмеялся и восхищенно заявил:
- Клянусь всеми Даэдрами, не ожидал он жреца Девяти столь высокого опыта в торговле. Однако, полагаю вы вступили на нетвердую для вас почву. Шестедесят пять процентов так уж и быть, исключительно из уважения замечу. Впрочем, дело то ваше - я так понимаю цель магиня. Если вы полагаете что нанятый из Темного братства головорез годится для охоты на мага - не буду разочаровывать ваше искреннее заблуждение. Вам и карты в руки, дерзайте. Да только думаю Клавикус...гхм, кхе, кхе, - старый волшебник тревожно зыркнул по сторонам. Кому как не ему знать о том, что и стены могут иметь уши. Но сказанного не воротишь и посему старик продолжил, - Так вот Он, насколько я осведомлён совсем не обладает долгим терпением. Всего наилучшего, недеюсь то, что Он с вами сделает, будет в духе обычных шуток этих Господ, а значит весьма чудовищно! Хе-хе-хе.
И с этим гаденьким смехом Нар направился к двери кельи.