- Глупцы! Недоумки! Куда им понять великого человека! – в одном из балморских закоулков на мостовой сидел и причитал бард-неудачник. В последнее время Алю ужасно не везло, да что там – казалось, весь мир повернулся к нему спиной. Всё началось с того самого момента, как его собственный отец, зажиточный и весьма уважаемый горожанин, во всеуслышание заявил, что отказывается платить по счетам сына. Именно тогда имперец  почувствовал первые признаки нетерпения со стороны кредиторов и холодность в ранее тёплом общении с так называемыми друзьями.  Со временем и долги становились всё больше, и улыбок в окружении юноши заметно поубавилось. А между тем, поиски вдохновения требовали новых денежных вливаний.  Конечно, Аль старался не сидеть без дела – он развешивал объявления об оказании услуг поэтического характера. И, благодаря своему хорошо подвешенному языку, был весьма желанным гостем на свадьбах, юбилеях, различных праздничных торжествах.  Но душа требовала иного – и всё чаще и чаще Аль задумчивым взглядом посматривал на многочисленных путешественников, вернувшихся из других городов и вовсю расхваливающих красоты дальних уголков Тамриэля. Можно сказать, что для принятия окончательного решения и самому встать на шаткую стезю авантюриста ему не хватало совсем чуть-чуть. Этим самым «чуть-чуть» стало содержание листовки, случайно попавшейся на глаза во время произнесения вышеупомянутого монолога. Бегло прочитав её, Аль поднялся с места, уже зная, куда именно ему следует направиться.

Не торопясь, вразвалочку топал Аль по унылой улочке Балморы... В такт его шагам уныло сочились мысли - скучнааа... серое небо, серые стены, серые эльфы, не при благородных Хлаалу будь сказано. Вон стражник косится, небось, думает: "Ааа, Генирес-младший, раздолбай и тунеядец!". Можно подумать, сам великий воин. Тоже мне работа - на хаджитов да аргониан исподлобья глядуеть. Ууу, скаатина!

Тут надобно заметить, что после вчерашней свадьбы у Аля зверски болела голова: благородные данмеры в последнее время взяли дурную привычку расплачиваться за игру едой и питьем. Тоже неплохо, но на следующий день снова хотелось и пить, и есть...

С этими невеселыми думами бард добрел до моста через Одай. Ба, знакомые все лица! По мосту спесиво шла вчерашняя невеста - моложавая данмерка с умопомрачительной (и, справедливости ради сказать - здорово помятой) прической. Увидев унылую физиономию Аля, эльфийка поджала губы и отвернулась. Юноша бросил на нее мрачный взгляд и, ссутулившись, продолжил свой путь...

...Скаааамп! - вопль Аля слышали, пожалуй, в подвалах Форта Лунной Бабочки. Он вынырнул, фыркая и отплевываясь. В бессильной ярости он швырнул комок ила вслед удаляющейся данмерке. Но та ничего не заметила и скрылась в закоулках Рабочего Города.

- Дрянь, сволочь! - ворчал бард, с трудом борясь с сильным течением. - Нет бы посторониться, не видит, что ли - человек задумался.

Впрочем, неожиданная баня пошла юноше на пользу. Спустя полчаса, когда одежда высохла, а дождик прекратился и солнце улыбнулось Вварденфелу, мысли его были куда как более радужные.

- Во-первых, - рассуждал он, бодро топая к особняку Хлаалу, - это приключения! И впечатления! И друзья! В конце концов, мне всего 25 - вся жизнь впереди. Что толку сидеть в душной Балморе и услаждать слух старых чванных зануд? Во-вторых, 200 септимов, храни-тот-кто-наверху Императора - это 200 септимов. В-третьих, а вдруг... вдруг там, в глубине загадочных руин, лежит Она. Та, что сама ляжет в руки. Чьи струны не потеряли строя за многие тысячелетия. Та, чей звук - как полет нетча на рассвете... В общем, вперед, Генирес, не вешай нос! А папке я кубок двемерский привезу, он барахлишко-то любит. Вот тогда и посмотрим, кто шалопай, а кто кто!

Но вот и городская площадь. Вот и родной дом - окна занавешены, спят еще, видать. В душе Гениреса поднялась легкая тревога... может?.. нет! - и решительным шагом подойдя к дому Хлаалу, бард открыл дверь.

- Вы постучаться забыли, - фраза, брошенная в спину входящему в поместье Хлаалу юноше, исходила всего лишь от случайного прохожего и звучала печально и укоризненно. Хмыкнув в ответ вместо объяснений, бард переступил порог и … упёрся грудью в облачённую в доспехи руку, преградившую ему путь.
- Куда прёшь? – недружелюбно озвучил остановку посетителя владелец этой самой руки – охранник внутренних помещений. 

Напряженное молчание. В голове Гениреса шустро прошмыгнули две мысли: "Сколько лет Балморе не живу, такого бугая не видал" и "Даа, нехорошо вышло... Это тебе не в трактир, дружище Аль!". Нужно было исправлять ситуацию.

Охранник продолжал мрачно глядеть на вошедшего, и, похоже, уже примеривался, как бы посмачнее дать имперцу пинок под зад...

Но куда девалась расхлябанная походка и блуждающий взгляд? Аль вытянулся по струнке, руки по швам, и бодрым, но почтительным голосом отрапортовал:
- Генирес Аль, имперец, бард, прибыл в распоряжение высокочтимого совета Хлаалу для рассмотрения его кандидатуры на участие в исследовательской экспедиции! Какие будут распоряжения?

И стоять бы еще находчивому барду долго-долго, в ожидании какой-либо реакции стражника, челюсть которого не отвисла до пола исключительно благодаря сдерживавшему ее шлему, если б не донесшийся голос Нилено Дорвейн, знатной хлаальской дворянки, известной каждому в Балморе.
– Проводите юношу к Имаре.
Стол, за которым сидела альтмерка, был завален разного рода книгами и документами, а сама женщина, окинув беглым взглядом пришедшего, нарочито медленно выводила на одной из бумаг какую-то запись.
– Ваш род деятельности? – так и не соблаговолив оторваться от занятия, спросила она утомленно-жеманным голосом.

Аль внутренне сжался, понимая, что от ответа зависит его дальнейшая судьба...

- Бард я... музыкант там, стихоплет, так сказать. Но в общем-то для души. А так приторговываю немножко (сами понимаете, искусством в наши дни не прокормишься)... Приходилось с циркачами заезжими выступать, извольте, сальто назад представлю? Нет? Ну ваша воля. Вообще-то отец мой, - знаете торговца Гениреса? - отец хотел, чтобы я лучником стал в личной гвардии Императора. Или даже в доме Хлаалу! (Аль подумал, что легкая "неточность" - в самом деле, кто знает, что на уме у бати было? - делу не повредит). Но вот молодой был, глупый, учился да и бросил...

Внутренне кляня себя за многословие и косноязычие, Генирес несмело поднял глаза на Имару.

- Хорошо. Сформулирую свой вопрос несколько иначе, - Имара нехотя оторвалась от переписывания цитат из лежащих перед ней книг и посмотрела на барда. – Чем именно вы можете быть полезны в предстоящем походе? Если, конечно, ваше появление в особняке непосредственно связано с принятием к сведению информации, содержащейся в последнем объявлении нашего дома, а не с тем, чтобы поведать хоть кому-то балладу о несбывшихся фантазиях вашего батюшки.

Ну зачем же вы так, - смущенно улыбнулся музыкант. - Думаю, я пригожусь вам, хоть меня и не назовешь бывалым путешественником. Я кое-что смыслю в искусстве дипломатии и торговле. Наверное, это не главное качество для исследователя двемерских руин, но мне можно поручить покупки разные, да и кто знает, может, и договариваться с кем-то придется. И потом, ведущие ученые Университета Волшебства в Сиродииле неопровержимо доказали: "присутствие в отряде человека творческого положительно складывается на морально-волевых качествах путешественников"!

Аль многозначительно потряс перед Имарой какой-то книжицей, извлеченной из кармана, и поспешно сунул ее обратно.

- Но вы не подумайте, что я только языком молоть горазд! - продолжал юноша. - Я неплохо бегаю, ну и акробат не из последних. Там по ущельям карабкаться или бежать куда. Гонца послать, к примеру. Или, спасибо Джастину, морок какой напустить, нежить шугануть или наоборот, бойцам дух поднять - да что там говорить, огонь волшебный засветить: все это мы мигом... Ну и я говорил же, на лучника учился. Так что стеклянный доспех, даэдрический лук и вы забудете о том, кто такие скальные наездники! Шутка. Но стрелять худо-бедно умею, да и сховаться в укромном уголке тоже. Стало быть, разведывать могу...

А впрочем, - подытожил Аль. - Закажете балладу - будет вам баллада. Я парень простой, мне сказали - я сделал.

Альтмерка сменила грозное выражение лица на более дружелюбное.
– Ну ладно, из вас и впрямь может выйти какой-нибудь толк. Вот здесь распишитесь, пожалуйста, и вот здесь и еще вот здесь.
На всех бумагах значился однотипный текст с общим смыслом, что «Я, такой-то, обязуюсь сопровождать должностное лицо, на что денежные средства получены в полном объеме…».
– А это ваш аванс. Вы должны прибыть к 5 числу месяца Сева в таверну «Крыса в Котелке», расположенную в городе Альд’руне. Там вас будет ожидать ученый, Тариэль. Но, может, перед тем как отправитесь в это опасное путешествие, скажете что-нибудь хорошее в мой адрес на свой поэтический лад? – Дамочка приложила ладони к щекам и с нескрываемым кокетством уставилась на юношу.

Генирес послушно расписался на предложенных ему документах... "Альд'рун... грязь и пыль. Впрочем, дружище, ты знал, на что идешь. О небеса, что за название "Крыса в котелке". Чует моя душенька, что не случайно его дали, ой, не случайно...".

Последняя просьба эльфийки повергла его в шок! Чтобы выиграть время, он сделал шаг назад, заложил руки за спину и уставился в потолок. "Имара... имара... пожара? пара? перегара?..."

О ясноокая Имара, краса альтмерской знати
Прекрасна ты, как дивный сон:
Пусть даже мне Хлаалу не заплатят,
Тебя увидев, я вознагражден!

В голове барда снова ожил любопытствующий голос, мол, за базар отвечаешь? Подавив его усилием воли, Аль почтительно осведомился:

- Прошу прощения, что вновь беспокою столь благородную особу - не могли бы вы подсказать мне, какое сегодня число? Признаться, в периоды эээ... творческого подъема я совершенно теряю счет дням.

- Да-да, сейчас, - зардевшаяся альтмерка торопливо полистала одну из многочисленных книг и, поводя по странице парой линеек, продолжила, - судя по длительности вчерашнего  дня и ночному расположению созвездий на небе, идёт 20 день Дождя. Значит, до назначенного срока осталось около двух недель. И, как не жалко мне отпускать вас, но ... вот аванс, - Имара  открыла одно из отделений стола и вынула увесистый мешочек. На её лице сменилась череда отрицательных эмоций: от нежелания расставаться с деньгами (казначеюшка, как-никак!), до нежелания же расставаться со столь приятном в общении юношей. Пересилив их все разом, женщина всё же произнесла:
- А сейчас извините меня - много срочной работы. Удачной вам дороги.

- Спасибо вам огромное, госпожа Имара! Если мне суждено вернуться - я привезу вам в дар какой-нибудь редкий цветок из далеких земель.

С этими словами Аль опустил мешочек в карман и раскланялся с казначеем. По-видимому, возможность продемонстрировать свои способности вкупе с полученным материальным вознаграждением здорово подняли ему настроение. Дружески подмигнув охраннику, бард вышел на площадь Балморы. Спустя полчаса он сидел в "Южной стене", с аппетитом уплетал жаркое, запивая его пивом, которым его по старой памяти угостили бесплатно.

- Ну что, друг мой Аль. - говорил он себе. - Думаю, не стоит откладывать сборы в долгий ящик, в конце концов, тебя здесь никто и ничто не держит. А что берут в дорогу? Оружие, доспех, лекарства и еду. Верно? Верно. А барды берут лютню, бумагу и перо. Положим, где-то на чердаке у моего бати валяются мой старый хитиновый лук. Авось и стрелы найдутся. Кинжал - вот он, кинжал. А вот на доспех надо раскошеливаться, ничего не поделаешь - жизнь дороже. Опять же и одежку надо купить походную... а то двемеры обхихикаются, на бархаты да шелка глядючи. Снадобий купить... да я не знаю, каких. Не, это я куплю в Альд'руне. Да и вообще - там на месте все и прикуплю, когда людей поспрошаю... А если не прикуплю?! Сделаю так: пойду к Драласе, мы с ней всегда дружили... Если что посоветует - куплю. А нет, так прямиком на силта и на север, на север...

Приняв такое решение, музыкант отправился к ростовщице. Уже в дверях он увидел, что та явно не страдает от обилия клиентов и рада посетителю, развеявшему ее скуку.

- Здравствуйте, госпожа Нитрион! Как поживаете? Вот пришел к вам, в поход собираюсь... да, в поход, хватит уж зад-то просиживать... посоветоваться хочу, может, что прикупить надобно?

– Приветствую, юноша, но хочу сразу предупредить: в кредит я уже лет сто не продаю. – Ростовщица уже была неплохо осведомлена о гуляющих по городу объявлениях, поэтому, сопоставив некоторые факты, тут же расплылась в наилюбезнейшей улыбке. – Посмотри на эти прекрасные расписные керамические миски! Ты ведь уже подумал, из какой посуды ты будешь во время похода кушать? Или вот, посмотри, как тебе эта замечательная фляга? Ах, эти походы, приключения! Была б я лет на триста помоложе… Ой, что это я, утомляю тебя своим кудахтаньем. Позволь тебе напомнить, что у меня самые низкие цены, а если ты сделаешь покупку на крупную сумму, я подарю тебе кое-что, оставшееся от моего дорогого мужа. Он ведь тоже был у меня большим любителем всяких приключений.
Данмерша достала из кармана своей дорогущей юбки батистовый платочек и элегантно утерла им уголки своих глаз.
– В общем, все, что ты видишь в этом помещении, я продам тебе с превеликим удовольствием.

"Как же, как же..., - думал Аль. - Что за герой без керамической миски, к тому же - расписной! И что там от ее муженька осталось, небось одна пыль могильная. Ну так я не алхимик..."

- Многоуважаемая госпожа Нитрион! Вы же знаете, я не привык к излишествам, и вполне обойдусь своим старым столовым прибором, равно как и фляжку я себе уже нашел.

Аль достал из-за пазухи фляжку, которую ему дали в "Южной стене" на сдачу. Во фляжке заманчиво булькала... вода, всего лишь вода.

- Но если у вас найдется хороший, крепкий полный нетчевый доспех, чтобы и кираса была, перчатки, ботинки, наплечники, шлем, поножи - все как полагается, и, если можно - понадежнее чтоб, дубленой кожи - я бы взял... так, порознь это будет около 120 септимов, ну, скиньте мне за опт да по старой дружбе десяток монет, и возьму, а?

Купчиха картинно возвела очи горе и сложила руки на груди:
– Ах, дорогуша, куда же ты собрался! Навстречу опасностям и невзгодам, прямо как мой дорогой покойный… Ну что же я тебя снова мучаю, сейчас мы тебя приоденем по последней моде, ты же знаешь, у меня всегда самый эксклюзивный товар. Дай-ка прикинуть, какой же у тебя размерчик, так-так-так… – Драласа моментально опутала молодого человека невесть откуда появившейся мерной лентой. – Вот эта кираса должна тебе подойти, давай-ка примерим. Ну точно, как влитая! Ой, не благодари, у меня просто опыт, дорогуша, в этих делах. Так, давай-ка посмотрим тебе ботинки. Покажи-ка ступню. Ага, подожди минутку.
С удивительным проворством мадам улетучилась на второй этаж, и после того, как там что-то большое громыхнуло несколько раз и что-то помельче упало с глухим стуком, она буквально выпорхнула оттуда с ботинками в руках.
– Ну, снимай свои тапочки, ага, вот так… Ну-ка… Что же это такое, должен быть впору! Давай-давай, проталкивай, он еще разносится-растопчется, это же кожа, сам понимаешь…
Не давая юноше возможности опомниться после кое-как натянутого первого ботинка, она сразу же принялась за облачение «вояки» во второй.
– О, видишь, как хорошо наделся!
Аль, уже и не думая оказывать какое-либо сопротивление, согнул ногу в колене. Ботинок при этом не поменял своего положения ни на сантиметр – так и остался стоять на полу. Драласа, немного открыв от удивления рот, даже не сразу нашлась, что сказать.
– Наверное, это от другой пары. Да, великоват он тебе чуточку… Подожди, где же у меня еще один-то был…
Из огромного ящика, стоявшего в углу помещения, посыпался разный хлам.
– Нет, это на ботинок совсем не похоже. Ой, а эту вещицу я пятьдесят лет назад потеряла, надо же… Так, он должен быть здесь, больше ему просто негде быть. Ну я же говорю! – Дамочка наконец-то распрямилась и в руках ее на самом деле оказался ботинок. Удивительным было также и то, что этот ботинок оказался даже более подходящим, чем все предыдущие.
– Вот красота-то! А теперь перчатки. Таааак… – Данмерка скрылась за прилавком и вновь послышалась уже знакомая возня среди всякого хлама. Незаметно от юноши она сдула пыль с находки и для пущего блеску протерла перчатки подолом. – Абсолютно новая модель, усовершенствования по последнему слову доспеховых достижений. Одевай смелее, они не бумажные. Что? Как это «свободно»? Это так и положено! Вот здесь ремешком потуже затянем и, видишь, даже не падают… Ладно, уговорил, отдам тебе их со скидкой. Что там у нас со шлемом… Знаешь, все разобрали. На них сейчас такой жуткий писк моды. А, нет, подожди, один как раз остался! Смотри, какой элегантный! Ах, где моя молодость, чахну в этой темнице! Без солнца, без трелей скальных наездников и попутного встречного ветра… Надо же, шлем-то впору оказался… Ну, конечно, он так хорошо на тебе идет! Вот, поножей, увы, точно нет. Совсем, даже ни одного экземпляра. И наплечников. Может, у Ра’Вирра через дорогу есть? Или у этого скряги Клангера, хотя когда у него что-нибудь качественное было… Так, давай теперь посчитаем. – Драласа, зачем-то уставившись в потолок, безмолвно шевелила губами и хаотично загибала одной рукой на другой пальцы. – Итого сто пять злотеньких. Ладно-ладно, не шуми, по старой дружбе забирай все за сотню, ради тебя даже себе в убыток отдам вещички.

Генирес скептически оглядел себя. Да, вне всяких сомнений - бархатная рубашка и хорошие штаны ему идут куда больше... Да только скамп его знает, авось помогут там... в руинах. Лишь сейчас он осознал, что кроме просторов Вварденфела и неописуемых (вернее - не описаных пока еще... пером поэта!) пейзажей его поджидают темные подземелья. Единственным подземельем, где бывал за свою жизнь Генирес, был подвал его папаши, и воспоминания об этом остались самые непоэтические: грязь, влага, духота... Но 200 (уже 195, ибо пришлось-таки отдать долг трактирщику "Южной стены", да и за завтрак заплатить) септимов приятно оттягивали карман, а стало быть, дороги назад не было.

Но сотня... это значит, что останется всего-то 95 септимов, а ведь еще нужно доехать до Альд'Руна и прожить там пару недель. "Ай, дурак я, - подумал бард. - А что если Хлаалу сами купят нам все снаряжение... дурная твоя башка! Ты же даже не спросил ни куда идти, ни с кем. А ну как пустят тебя одного, и крутись как знаешь. Контракт-то подписан! Эххх..."

- Вот что, мутсера Нитрион! Давайте так: Вы отдаете мне всю эту красоту за 95 септимов, а я пишу для вас шикарное объявление, талант свой туда вложу, умение, искусство... и разукрашу его яркими красками! А то смотрите, магазинчик-то Ваш хорош, спору нет, да на отшибе... Иной бы и купил, да идти лень. А я если двемерку встречу, купальный халат Вам с нее привезу.

Откуда Аль взял эту несчастную двемерку, почему решил, что она будет бродить по руинам в халате, да и как снять с нее этот халат - этого не знал даже он сам. Но поэзия - штука тонкая, и имеет свойство вылезать наружу в самый неподходящий момент, порой делая его подходящим...

- Но, любезный, я итак прилично сбросила цену, - обиженно пробормотала дамочка. Куда подевалась её расторопность и доброжелательность к потенциальному покупателю? Сейчас перед бардом стояла типичнейшая скупердяйка, готовая по пол часа торговаться за каждую монетку. – Разве что, - Драласа пожевала губу, размышляя, –  … да, вы сегодня у меня первый клиент. Причём – мужчина! – казалось, ростовщица уговаривает саму себя на совершение некоего несвойственного для неё поступка. – Пожалуй, я дам вам в подарок к купленному на 100 монет товару одну весьма полезную в дороге вещицу. – Эльфийка стянула с одного из длинных пальцев невзрачное кольцо. – Оно не раз спасало моего  покойного супруга от многочисленных кровотечений, когда лекаря поблизости не оказывалось. Но … всё же однажды он оставил его по забывчивости дома… - Нитрион скорчила скорбную гримасу. - Это гравированное кольцо исцеления. Для придания блеска надо всего лишь немного протереть его  лепестком каменёвки, а после этой несложной операции в темноте можно будет и вовсе спутать с драгоценным металлом, не правда ли?

//получил кольцо исцеления, в день возможно три использования по 15 единиц восстановления здоровья для каждого использования.

- Блеска? Ну что вы,уважаемая, зачем мне блестящее кольцо в далеком путешествии? Жулье всякое приманивать? Впрочем... исцеления, говорите? Мммм... ладно, так и быть - вот ваша сотня монет, а я забираю товар и кольцо. Ну и это... спасибо. Мда.

С этими словами Генирес направился к дверям, но на полдороге остановился и, усевшись на скамейке, принялся снимать с себя обновку. С непривычки доспех успел натереть ему во всех возможных местах, к тому же - ботинки жали и мешали мыслить о прекрасном и вечном.

Первая попытка стянуть с себя ботинок оказалась неудачной - хлипкая скамейка повалилась на пол, а за ней и Генирес с парой цветочных горшков. Бард мысленно поздравил себя с первым боевым ранением. Под причитания хозяйки - что-то про "любимый цветочек", "редкий вид" и "адекватную компенсацию" (последних слов Аль в жизни не слыхал, но понял, что ничего хорошего ждать не приходится) - упрямый ботинок был снят, а вслед за ним - и другой. Кираса далась куда легче, благо завязки, вопреки своему имени, просто-таки мечтали развязаться. Наконец, Генирес понял, что без перчаток сделать все вышеизложенное было бы на порядок легче, и попытался стянуть с себя одну. Но не тут-то было... Подлая одежонка умудрилась застрять на тонкой кисти барда, и - не туда, не сюда.

... В приоткрывшуюся дверь заглянула миловидная босмерка. Увидев худого молодого человека с костяной головой и в одном исподнем, зажавшем руки между коленями и остервенело скачущим по лавке, она не нашла ничего лучше как пробормотать "Извините..." и исчезнуть. К концу дня весь бомонд Балморы судачил о новом любовнике Дралассы, молодом, горячем, и "вы знаете, милочка, ужжжжасно эксцентричном!"...

Но вот с мучениями покончено. Генирес облачился в более привычную одежду: темные домотканые штаны, коричневую рубаху с открытым воротом и черный с голубой вышивкой жилет, а самое главное - привычные, мягкие кожаные ботинки, и бодрым шагом отправился на улицу. Первым делом он заглянул к Меллисе, подруге детства, которая усердно занималась своей карьерой в Гильдии Бойцов. Заглянул не просто так, а со смыслом: посоветоваться насчет похода, а может, и стрельнуть что на халяву. Увы, с последним его ждал жестокий облом: последнее задание Мелисса бездарно провалила, позволив паре наглых никс-гончих растерзать сопровождаемого ей торговца... Так что в настоящий момент Мела сидела на мели и одарила Аля лишь ужином, (дружеским) поцелуем на прощание и советом не тратиться на покупку поножей и наплечников, ибо все равно денег мало, а там глядишь, и снимешь с кого.

Солнце над Балморой неудержимо катилось к закату... Минутку помявшись, Аль решительным шагом направился к родовому поместью.

И вот он идет к кабинету отца, провожаемый шепотком стряпчих и слуг. Старик Генирес сидел у окна и что-то писал. Увидев сына, он отложил перо в сторону и молча воззрился на него. В воздухе повисла неловкая тишина.

- Ну что, - скрестив руки на груди, сказал, наконец, старый торговец. - С повинной пришел?
Аль сверкнул глазами.
- Нет, отец. Прощаться. Я в поход ухожу, наемником стал.

Генирес-старший молниеносно подскочил к сыну.
- Тттты! Мальчишка! А ну тихо!!!
- Отец, мне уже двадцать пять лет, и я имею право сам...
- Сам, сам... орать-то так зачем. А ну мать услышит? Пошли-ка за мной.

С этими словами старик отвернулся к стене и повернул что-то у фигурки Дибелллы, стоявшей на книжной полке. Та со скрипом повернулась, открыв проход в стене, за которым оказалася еще одна маленькая, но очень уютная комнатка.

- Ну вот... это, так сказать, мой ЛИЧНЫЙ кабинет. А теперь к делу. То, что за ум взяться решил, хвалю! Хорошее дело выбрал, и мужика достойное... да не надо мне ничего рассказывать, не ты один объявления читаешь. Но учти: денег не дам! Учись сам зарабатывать. Впрочем, для тебя у меня есть кое-что другое... узнаешь? Твой ученический лук, и стрел штук сорок. Помнится, ты довольно ловко стрелял из него. А вот мой собственный, так сказать, запас... один магик оставил в залог лет эдак десять назад, да так и не пришел...

С этими словами Генирес-старший протянул сыну потрепаный Свиток Божественного Вмешательства.

- Но отец! Это что ж получается, я спасусь, случись что, а товарищи?... Извини, конечно, я не тот-кто-наверху весть какой герой, но... некрасиво как-то.

- Умный ты больно... Ну не сам, так товарищу отдашь. Или продашь, на худой конец. В общем, бери и не спорь. Стариковскому сердцу все-таки спокойнее будет.

Сердечно простившись с отцом, Генирес вышел на площадь. Была уже ночь, Массер и Секунда неспешно плыли друг за дружкой по небосводу. В Балморе стояла тишина, нарушаемая лишь мерной поступью стражников да доносившимися из-за гор криками наездников...

- Ну, вот и все. - пробормотал Аль. - Привет ветру странствий, до встречи, родной дом. Эээ... наверное, что-то еще нужно сказать. Ааа... ладно. Нет. Как-то нехорошо так уходить.

Из-за угла дома показалась известная городская нищая, аргонианка Хуул. От ящерицы-человека ощутимо несло помоями.

- Эй, Хуул, пойди-ка сюда.
- Что надо?
- Вот что... Хуул. Я уезжаю, быть может, насовсем. Как-то по-дурацки себя чувствуешь, верно? Вот смотрю на тебя и думаю: а вдруг больше никогда-никогда не увижу? А? В общем... вот, держи.

Сжимая в кулаке полученные двадцать септимов, бродяжка буркнула вслед Алю:
- Пьяный, что ли? Или лунного сахара нажрался? Ууу, придурок имперский...

Бард не слышал этих слов, он уже стоял у силт-страйдера, и даже оплатил проезд до Альд'руна, выговорив себе некоторую скидку в обмен за пение и музыку, которыми он будет развлекать погонщика в дороге. Прощальный взгляд на Балмору... и вот Аль заносит ногу, чтобы ступить на шаткий деревянный мостик.

- Стой, друг! Ты куда так торропишься? - промурылыкал над ухом сладкий голос. Генирес в испуге оглянулся. Перед ним стоял незнакомый молодой хаджит...

// Исправлено количество стрел с двухсот на сорок. Отец Аля сказал лишь приблизительное их число - ведь он же не пересчитывал их. В инвентарь Генриесу отправляется пятьдесят хитиновых стрел, чтоб не перетрудился их таскать. =) //

- Лиир, не разговаривай с клиентами. Ты мешаешь работать, - отрезал стоящий рядом данмер - Сельвир Сарелот, исполняющий обязанности извозчика силт-страйдера.
- Но, мутсэра, я всего лишь хотел напомнить, что уже час назад наступил срок профилактической чистки многочисленных сегментов конечностей и подковки нижних стоп силт-страйдера … - хаджит чинно поклонился и продолжил. – А поэтому наш друг не сможет воспользоваться им для перемещения. О чём я несказанно сожалею, - Аль готов был поспорить на все монеты, оставшиеся после покупки, что при произнесении последней фразы говорящий маскировал в усах улыбку.
- Я совсем забыл об этом. Прости меня, путешественник. Боюсь, что перемещение из Балморы этим видом транспорта будет закрыто на несколько недель. Воспользуйтесь чем-то другим,  - сокрушённо забормотал Сельвир.  – А тебе, Лиир, я делаю выговор за то, что своевременно не предупредил меня!

Ааа, не беда! - несмотря на "маленькую техническую неувязку", хорошее настроение не покинуло Гениреса. - У меня есть знакомая в Гильдии Магов, я как-то сочинил в честь нее сонет "О Гальбедир, что камни Душ хранит...".
Надеюсь, она не откажется попросить, чтобы меня телепортировали в Альд'Рун...
- Пожалуй, что так, уважаемый. - данмер, казалось, забыл об обычной спесивости своего народа и униженно кланялся барду. - Иди, и пусть дорога твоя будет прямой и ровной...
- Благодарствую на добром слове... Успехов вам!

И насвистывая себе под нос какую-то залихватскую мелодию, Генирес бодрым шагом спустился с помоста. Луны все так же загадочно катились по небу, и стражники все так же деловито шагали взад-вперед, стараясь осветить факелами все самые темные закоулки.
Тем разительнее, острее ощутил бард контраст, когда зашел в здание балморской гильдии магов. Воздух был пропитан душной, липкой смесью ароматов трав, смол и непонятных ингридиентов. Наскоро поздоровавшись с привратницей, Аль прошмыгнул наверх, к Гальбедир.
Красавица-бретонка томно лежала на кушетке.

- Это ты, Аль? Ты зачем пришел?..
- Ну, тебя навестить... и попросить кое о чем.
- Не сегодня, Аааль... у меня мигрень.
- Что-что?
- Голова болит, вот что. Впрочем... ты не хочешь сбегать к Ажирре и попросить у нее лекарства?
- К Ажирре? Я - к хаджитке? Нет, уж извини. Мне как-то неудобно. Нет, тетка она хорошая, отца вон вылечила, но... я как-то теряюсь, когда разговариваю с кошками.
- Ну тогда зачем ты мне надоедаешь?! - капризным голоском спросила Гальбедир и отвернулась к стенке.

Пришлось Алю самому спуститься в самые, так сказать, недра Гильдии Магов. Впрочем, ничем особенным они его не поразили: была там пожилая орчиха, что-то колдовавшая с камнями душ; две ученых альтмерки обуждали какую-то "проблему существования и вероятности адекватной реализации в обычном плане бытия даэдрической нежити". Генирес неслышно прошмыгнул мимо них и зашел в уютный закуток, где сидели Ажирра, как всегда, в клубах едкого пара с острым грибным запахом (приглядевшись, бард увидел, что алхимичка с аппетитом хлебает свое варево прямо из ступки, из чего заключил, что это обыкновенный грибной суп), и блондинка с мешками под глазами и унылым взглядом - местный маг-телепортер. На просьбу Аля та лишь пожала плечами и промолвила:
- Твои деньги - наши услуги.
- Сейчас, сейчас... - бард суетливо полез за кошельком. Кошелька не было. Была старая струна, были два плектра (один - с зазубринкой), были наброски новых комических куплетов. А вот толстого мешочка с монетками не было...
- Ну же, поторапливайся. - сварливым голосом заявила волшебница. Но Аль, весьма неучтиво отпихнув ее, уже мчался вверх по лестнице...

... Через десять минут он, злой и запыхавшийся, стоял на помосте и орал на перевозчика:
- Ты, скотина, отвечай - где твой подручный?!
Данмер не поверил своим ушам:
- Это ты меня скотиной назвал?..
За спиной Гениреса промелькнула какая-то тень, а в кустах под помостом послышался треск. Не раздумывая ни секунды, злобный как крыса бард прыгнул туда, упал на колено, тут же понялся, и прихрамывая, побежал вслед за тенью, которая удалялась куда-то к югу от Балморы, вдоль реки Одай.

Прошло пять минут, и Генирес был уже готов сдаться и вернуться в город, как вдруг заросли справа от него затрещали и оттуда раздалось нечто вроде:
- Мррр-мяв! Помогите, ради всего...

Аль острожно присел на корточки и подкрался к зарослям.

Выглянув из укрытия, имперец увидел скального наездника, атакующего хаджита (того самого). Лиир  метался по небольшому участку вокруг валуна и истошно орал. Аль невольно улыбнулся – настолько смешной ему показалась ситуация. Ведь буквально в пяти метрах находились спасительные заросли!

//выбор: броситься спасать хаджита (вступление в бой) или дождаться, пока клиф его заклюёт, а потом уже обыскать труп.

Но вскоре улыбка исчезла с лица Гениреса, и он почувствовал, как холодный пот струится между лопаток... впервые на его глазах убивали пусть не человека, но уж точно его ближайшего родственника. Бард и думать забыл об украденых септимах; в голове испуганой птицей металась мысль "Как помочь?", "Как спасти?". Но что мог сделать он, без оружия, без доспехов (свой мешок он опрометчиво бросил у силт-страйдера)...

Тем временем злобная тварь ухитрилась достать до той поры юрко уворачивавшегося хаджита, и из пропоротого плеча фонтаном брызнула кровь. Лиир упал с диким воплем упал ничком, а наездник снизился и еще раз ударил, уже по ране. Лиир не отреагировал, похоже, потеряв сознание от боли...

Аль закусил губу и ринулся на помощь...

Занятый односторонним боем с несопротивляющимся хаджитом, клиф не обращал внимания на окружающее его пространство до тех пор, пока бард впритык не подбежал к нему и не ткнул кулаком в хвостовую часть. Обернувшийся наездник был весьма недоволен прерванным разделыванием живой тушки и отметился клевком на теле Гинериса. После серии точных ударов с обеих сторон, к барду пришло понимание, что кровотечения от клюва наездника куда более серьёзные, нежели он мог предположить с первых моментов боя. На его счастье в это время пришёл в себя Лиир и, недолго думая, принялся царапать наездника с тыла. Мысленно поблагодарив хаджита за своевременное возвращение в мир живых, Аль воспользовался одним из зарядов кольца восстановления, подаренного напоследок ростовщицей.  А увидев, что после очередного удара Лиира наездник едва не отбросил когти, Аль очертя голову ринулся добивать зверюгу. Широко размахнувшись, он от души вмазал... по пустому воздуху, потому как коварная тварь резко вильнула телом в сторону и вновь принялась за избиение несчастного хаджита, а вернее за продырявливание его головы. Съежившись, тот не глядя отмахнулся, вскинув лапы куда-то вверх. Наездник недовольно вскрикнул, напоровшись подраненным крылом на острые когти Лиира ... Генирес сцепил зубы: "Надо, надо добить его! Иначе - обоим крышка..." и, улучив момент, ударил по хвосту. Хаджит снизу отчаянно, но уже весьма слабенько, сопротивлялся нависшей над ним угрозе, в то время как клиф с растущим остервенением рвал его плоть в клочья, уже предчувствуя и свою скорую гибель.  Преодолев себя, Генирес коротко бросил хаджиту:
- Держись! - и постарался нанести прицельный удар по животу твари. В ответ наездник возмущённо заклокотал, расплёвывая из пасти что-то весьма мерзкое, бывшее, видимо, до этого его полу переварившимся завтраком. Лиир, окончательно растеряв крохи мужества, уже не слышал подбадривающих криков. Закрыв голову руками, он сжался в комок и приготовился умереть, получив очередной удар клифа по макушке. Аль понял по ситуации, что хаджиту осталось жить недолго. А это означало, что расправившись с кошкой, дикий наездник с удвоенной злобой примется и за него... Поэтому рука имперца вновь замахнулась и ударила по твари. В пылу битвы Генирес забыл и про нежные, чувствительные пальцы, которые теперь покрылись кровоточащими ссадинами, и про некогда изящную одежду, теперь превратившуюся в лохмотья. В висках пульсировала кровь, отбивая интенсивную барабанную дробь, и под этот ритм Аль снова и снова бил по врагу.  Клиф же, очередным ударом добив хаджита, уже практически не чувствовал боли - настолько захлестнул его восторг при виде поверженного Лиира. Трудно описать чувства, нахлынувшие при этом волной на Гениреса... Едва вступив в мир приключений, он столкнулся с самым неприглядным и жестоким его проявлением. Впервые бард видел смерть, причём смерть насильственную: забившийся в конвульсиях хаджит, кровавая пена на его клыках, победный клекот наездника. Страх придал сил барду, и он снова ударил клифа, нанеся последнее, смертельное ранение крылатому врагу.

// +45 очков опыта, осталось 29 единиц здоровья

Вытирая со лба пот, смешаный с кровью, Генирес устало выпрямился. Стояла глубокая ночь, где-то далеко слышались вскрики собратьев покойного клиффа. На барда навалилось усталое безразличие, хотелось упасть ничком, прямо здесь, между двумя трупами и спать, спать, спать... Но спать было опасно. Бард задумался...

Нет, как бы быстро они не бежали, они не могли отойти от Балморы далеко. Надо возвращаться домой, пока не поздно... стоп, как домой? Он же должен ехать в Альд'рун! А деньги - у хаджита. Или... С бешено колотившимся сердцем Аль наклонился над трупом...

Рубашка хаджита после битвы пришла в полную негодность и больше походила на хаотическое скопление лоскутков, собравшихся вместе, но так и не удосужившихся объединиться во что-то целое. Осматривать её карманы Аль не стал, потому как попросту не нашёл их среди пропитанной кровью материи. На поясе Лиира имперец обнаружил свой же подвешенный кошель с деньгами и небольшую связку, состоящую из щупа подмастерья, отмычки наёмника и какого-то простенького на вид ключа.

//при желании можешь стащить с трупа простые штаны, если не побрезгуешь

- Фу, какая мерзость. - брезгливо обтирал руку о траву Генирес. Сунув в карман свой отвоеванный аванс, а также воровские причиндалы покойного хаджита, он было повернулся и пошел к Балморе, но внезапно остановился.
- Так... если мне не изменяет память, девицы из Гилдии Магов что-то варят из перьев скальных наездников... Можно будет продать им.

Скрупулезно изучив поверхность тела поверженного наездника, Генирес к собственному удивлению не обнаружил на нём ни единого целого пёрышка. Процедив сквозь зубы проклятья в адрес его лысой родне, Аль напоследок ещё и прочитал короткую лекцию «о неправильном питании», ведущую к снижению иммунитета и не совмещению с бурной жизнедеятельностью, содержащую, правда, мало интересного для непосвящённых в витиеватые тонкости подпольных бардовских творений:
- Ты плохо ел и дурно кончил! – демонстративно ткнул пальцем в небо и, развернувшись, как можно шустрее засеменил в сторону Балморы. Потому как встречаться с многочисленными пригородными падальщиками, которые вот-вот должны были сбежаться на это место, в раненом состоянии ему совсем не хотелось.         

До утра оставалось не так много времени, и стало заметно холодать. Кроме того, москиты и комары также не на шутку заинтересовались его личностью. Все эти факторы повлияли на то, что очень скоро Аль входил в ворота Балморы.

Не замеченный никем, он проскользнул в здание Гильдии Магов, чтобы забрать брошеный мешок да и умыться заодно. Не желая будить местных мудрецов и мудриц, он крался вниз по лестнице, как вдруг над головой его пролетела трескучая морозная искра, и кто-то закричал: "Держи вора!"

Не успев ничего сообразить, Аль почувствовал, как всё его тело – от кончиков пальцев, до трепещущего в груди сердца, начинает покалывать и постепенно переставать действовать, сковываясь холодностью заклинания парализации. Над уже бесчувственным телом склонилось несколько фигур, переговаривающихся друг с другом. Судя по крохам информации, долетевших до слуха Гинериса, висящая на его поясе связка стала основным доказательством в опознании его самого как вора, уже в течение нескольких недель периодически наведывавшегося в Гильдию Магов и укравшего не один дорогой свиток из их библиотеки. Уплывавшее от имперца сознание вот-вот хотело помахать ему ручкой, как вдруг его не очень аккуратно пнули в бок по дороге к форту «Лунной бабочки» и он начал потихоньку приходить в себя, чувствуя постепенное ослабевание чар.

Перед глазами барда медленно проплыли:
- луны
- равнина
- звезды
Он дернулся. Что это? Где я? Кто эти люди? Сознание решительно отказывалось отвечать на эти вопросы. Аль попытался открыть рот. Медленно, словно скленные смолой, его челюсти разошлись, и он невнятно промямлил:
- Стто тккое? Ктвы? К'да вмммня нессеть?

- Проснулся, величество, - отозвался один из стражников.  - Давай, расклеивай побыстрее свои ясны очи, да поднимайся. Думаешь, ты лёгкий, словно пёрышко? Тащи тебя, дурня, с утра пораньше ...
Тащили несчастного барда, неизвестно пока что – к счастью или нет, хлаальские, а не имперские стражники. С одной стороны, имперцы более суровы в делах допроса, но с другой – у них нет расового шовинизма, как у данмеров.

Если быть до конца честным, Генирес преизрядно струхнул. Как доказать этим данмерам, что он всего лишь возвращался за своими же вещами? Чтобы выиграть время, бард снова закрыл глаза - открыв их от неожиданного удара об землю. По-видимому, стражники не купились на его хитрость и решили случайно уронить его. Пришлось вступить в переговоры:
- Доблестные воины! Я боюсь, здесь вышла какая-то ошибка... Я всего лишь музыкант и не питаю пристрастия к чужому добру; за меня могут поручиться и уважаемые маги из славной Гильдии, и даже кое-кто из советников Хлаалу в Балморе. И кстати, позвольте спросить, куда вы меня несете?

- Куда велено, туда и несём, - огрызнулся один из дюжих молодцов, наклонившись к лицу ноши и одарив чувствительное обоняние Генириса наизловоннейшим ароматом перегара. Из этого кратковременного тесного контакта бард заключил, что столь ранний поход стражников, вынужденных сопровождать его, сравним с мученическим паломничеством до святых мест. C той лишь разницей, что стражи порядка делали всё не по своей собственной воле. А значит - оттащить далеко от Балморы его бесчувственное тело они не могли – не опохмелившиеся стражники навряд ли согласились бы доставить пленника пешим ходом дальше форта «Лунной Бабочки». Беседа с носильщиками упорно не завязывалась, быть может из-за налетевшей в рот  дорожной пыли, не позволяющей пленнику в должной мере проявить навыки красноречия. Поэтому Алю оставалось просто понадеяться на то, что его принесут до места в целости и сохранности. Через несколько минут юноша уже начал привыкать к убаюкивающему раскачиванию своего тела. Даже тихая дорожная перебранка стражников показалась ему почти что колыбельной. Незаметно для себя, имперец задремал. Сквозь сонное сознание до него долетели обрывки разговора:
- Начальник до полудня не принимает.
- Куда арестованного?
- До получения дальнейших указаний – в камеру.

Задремавший было Аль живо встрепенулся: как в камеру?! Ему же надо ехать в Альд'Рун! А если отец узнает?.. Какой позор для славного имени Гениресов! Вдобавок к этому, довольно резкий утренний ветерок мало того что пробирал до костей, но еще и тревожил раны, нанесенные клиффом, а желудок требовал... в общем, у него было несколько требований, причем диаметрально противоположных.

Настроение барда упало, но попытаться бежать было бы безумством. Оставалось надеяться на благородство Хлаалу и вышеупомянутые связи...

В очередной раз открыв глаза, Аль Генирес с грустью убедился, что ничего вокруг не изменилось. Тот же каменный мешок два на два, дощатые нары, да отходное ведро в углу. Хуже было то, что никто не озаботился принести еды или хотя бы воды, а в животе уже ощутимо бурчало. Он собрался было начать ломиться в дверь, требуя обед, когда услышал в коридоре приближающиеся голоса. - … Вот, командир, с утра маги отловили наконец того, кто тырил у них серебряные подсвечники и прочую фигню. – В приоткрывшемся в двери окошке на миг появилась усатая физиономия пожилого хмурого имперца.
– А они уверены?
- Абсолютно. У него отмычки при себе были. Колдуны у себя все замки пометили, так что на ключах след остается.
- Ну и нафига они его к нам приперли?
- Так, командир, помнят же прошлогодний скандал с пропадавшими бродягами. Осторожничают теперь.
- Зря. Доказали же, что тот психопат-некромансер никакого отношения к Гильдии не имел. Так что могли и сами с этим проходимцем разобраться. Квакал бы сейчас где-нибудь на болотах Горького Берега, да мух ловил, всем бы спокойнее было. А теперь ломай голову, что с ним делать. Когда у нас следующая тюремная баржа на материк?
- Через месяц только…
Голоса стали удаляться по коридору, становясь неразличимыми даже на фоне абсолютной тюремной тишины.

Из груди барда вырвался невнятный вопль... Что за невезение - выжить в рукопашной с клиффом, всерьез дерясь впервые в жизни, и ни с того ни с сего угодить в тюрьму. А если это был начальник тюрьмы, на разговор с которым так надеялся Аль? Значит, он уверен в виновноси Гениреса, и не будет даже слушать его.

Черное отчаяние подобно помоям залило душу несчастного имперца. К тому же зверски хотелось есть, а раны, нанесенные клиффом, от "неосторожности" стражников вновь закровоточили... Короче говоря, жизнь не удавалась, и скрючивившись на нарах, Аль отвернулся к стенке и... заплакал.

Внезапная мысль, словно молния, прошила Гениреса с макушки до пяток: а что, если гордым данмерам попросту не захочется разбираться с его делом?! Истерика моментально прекратилась, он подбежал к двери и, поколебавшись еще мгновение, застучал в нее кулаками. Предательское сознание мгновенно нарисовало образ обозленного стражника, выбивающего зубы нарушителю порядка, но решение было принято и, похоже, было единственным возможным...

- Прошу вас, ради всего святого! Господа Хлаалу! Во имя вашего благородства - выслушайте меня!

Аль Генирес уже устал орать и присел на нары, когда дверь неожиданно распахнулась и в камеру ввалились двое стражников. Они весьма иронично окинули взглядом сидящего имперца, переглянулись и дружно заржали:
- Что, не слышат тебя твои хлаальцы? Ты давай, громче ори, может и сможешь  докричаться.
- Не, его наши крыски услышат, и передадут в Балмору своим родственничкам.
- Это точно, все они крысы, а этот, похоже, из той же породы, иначе не орал бы тут.
Прекратив хохотать, они поставили рядом с заключенным миску с какой-то кашей и большую кружку воды.
- И не жалуйся, что в тюрьмах легиона плохо обслуживают клиентов. А тебе вообще повезло, сейчас у нас мало постояльцев, и повару лень готовить для вас отдельно. Так что жри с солдатской кухни и накапливай жирок. В каменоломнях он тебе ох как пригодится.
- Так еще не известно, захочет ли командир месяц кормить этого бездельника.
Вновь испустив смешок по поводу удачной шутки, стражники подмигнули Алю.
- Если подпрыгнешь и дотянешься до окошка, увидишь дворик. А справа в углу такое симпатичное сооружение, на котором до сих пор висит тот, кто еще вчера сидел в этой самой камере.
- Не волнуйся, если и тебе туда же дорога, наш палач сделает все очень нежно, ты даже и не заметишь.
- Не, я все понимаю, с голодухи чего только не сотворишь, и ограбишь и пришьешь кого угодно, но это ж додуматься надо, воровать у колдунов!
- Так может он и впрямь на Хлаалу работает? И это им что-то от магов понадобилось?
- Значит он вдвойне дурак, если позволил себя так подставить.

Стражники трепались еще минут двадцать, потом отобрали у Гениреса опустевшую посуду и направились к выходу. В дверях один из них обернулся:
- Ты вот что, если вопил до этого не просто так и действительно имеешь покровителя в Хлаалу, мы можем передать ему письмишко от тебя. Вот только почта у нас такая не дешевая. Ну да ничего, Хлаалу – ведь богатый Дом…

Что было делать барду, человеку, не видевшему до недавних пор в жизни ничего страшнее трактирных драк? С безумстовом отчаяния он довольно-таки нахально заявил стражникам:

- Во-первых, за обед спасибо, он пришелся весьма кстати! Во-вторых, никаких особых покровителей у меня в Хлаалу нет.. так, знакомые. Я у них вольнонаемным служащим. Меня ведь в воровстве обвиняют, в Гильдии Магов, я так понял? Вот туда я, пожалуй, черкнул бы записочку... думаю, хотя бы одна из волшебниц не откажется помочь в беде старому другу, и прибудет сюда, чтобы разобраться и восстановить справедливость. Нет, ну это надо же - не разобравшись, упечь в кутузку известного музыканта, потомка уважаемого рода? Неужели никто из вас не был в Балморе и не слышал моей игры?! Так тащите сюда лютню, три тысячи скампов, и я докажу вам, кто я такой. А если вашему начальнику так нужен тот воришка, что ж, я готов показать вам его... или то, что от него осталось.

Выпалив все это, Генирес сел на нары, с трудом переводя дыхание. Ему стало по-настоящему страшно: а ну как ляпнул что-то лишнее?..

Стоящий в дверях стражник снова развеселился:
- В Гильдию Магов? Ну-ну…
Он подмигнул напарнику, вышедшему первым и решившим не связываться с пустобрёхом-бардом, а сам вернулся в камеру. – Известный бард, говоришь? А что, бардам боги запрещают подсвечники тырить? В столице вон, говорят, не так давно одному герцогу башку сняли за воровство из казны. А ты говоришь, бард…
Стражнику было явно скучно, поэтому он был совсем не против немного почесать языком.
- Лично я, например, ничуть не сомневаюсь в твоей невиновности. Двадцать лет тут служу, и веришь ли, ни разу не видел ни одного виноватого. Всегда виновно роковое стечение обстоятельств, происки Телванни и Мораг Тонг, даже заговор имперских Клинков. Да чего долго вспоминать - вон, предшественник-то твой, который за окном на ветру покачивается, тоже ведь ни в чем виноват не был. Шел себе по переулку, никого не трогал, как вдруг наткнулся на лежащее тело с ножом в груди. Когда его увидели, он как раз взялся за рукоятку ножа чтобы вытащить его и оказать помощь несчастному. А что кошелек и золотой медальон убитого оказались у него в кармане - так они рядом валялись, а он подобрал их, чтобы потом вернуть наследникам.
В этот момент вернулся второй стражник и протянул Алю обрывок бумаги, перо и чернильницу.
- Давай, кропай. И объясни нам подробно, кому именно отдать. Мы завтра с утра идем в город, в увольнительную на сутки, и по пути отнесем твоё письмо. Деньжата нам совсем не помешают, так что не забудь добавить, чтобы получатель заплатил нам по полсотни монет на брата. Надеюсь, твоя подружка сочтет, хе-хе, что ты стОишь этих денег.
- И поторопись, а то скоро начальник с обходом припрется, а от него ты сотней монет не отделаешься. Всю кровь без остатка высосет, упырь жадный.

//текст письма должен прилагаться к следующему сообщению

В глубине души Генирес очень жалел о том, что ни разу не обсмеял грубых, неделикатных, несносных имперских стражников в своих песенках. Пообещав себе при первой же возможности исправить это упущение, он небрежно взял бумаги и перо и начал строчить записку, не переставая беседовать со стражниками:
- Уж не знаю, что там за герцоги такие в столицах, а сам я за всю жизнь ничего не крал. Красть - это банально. Нужны деньги, я считаю, или зарабатывай, или делай так, чтобы их тебе принесли на блюде - причем алебастровом! Отмычка с щупом? Да, их я взял, как законный трофей. Я в экспедицию собираюсь, которую Хлаалу устроили, так что они бы там мне пригодились. А виселицей вы меня не пугайте, как говорится - "двум смертям не бывать, а одной не миновать"...

Закончив письмо, он размашисто подписал его и вручил стражникам. В нем было написано:
"Приветствую тебя, Гальбедир! Это твой старый друг, Генирес. Как твоя мигрень? Я тут подумал и решил, что тебе не хватает свежего воздуха, от этого все боли.
У меня к тебе просьба - я попал в очень пикантную ситуацию. Помнишь, я заходил к вам на днях? Мне нужно было телепортироваться в Альд'Рун. Так вот - не телепортировался! У меня украли все деньги, и нечем было заплатить. Но я успел догнать воришку, отобрал свои сбережения,и  вернулся к вам, чтобы умыться и вещи свои забрать (я как понял, что денег нет, бросил все на пол, у Ажирры, и убежал за вором)... ну, к тебе бы зашел, если бы позволила. Так вот, иду я потихоньку, чтобы не разбудить никого и тут опа! В меня морозной искрой шандрахнули и пришили какие-то кражи в вашей библиотеке. А все потому, что со мной были отмычки, которые я взял с трупа того воришки. Только не думай, что я его сам убил - он на клиффа напоролся! Я даже попытался его спасти, но видишь вот - не вышло, сам еще огреб по полной.
Короче говоря, теперь я сижу в тюрьме по обвинению в воровстве, и у меня два варианта - либо в каменоломни, либо на виселицу. Если, конечно, не удастся с твоей помощью из этой самой тюрьмы выйти... Кроме как на тебя, положиться мне особо не на кого. Поэтому ради моей жизни, прошу тебя, сделай следующее:
- узнай потихоньку, кто из ваших может поручиться за меня перед стражниками? Видели же и Ажирра, и эта телепортаторша, как я бросил свои вещи и убежал, да и вещи должны у вас валяться.
- узнай, нельзя ли как-нибудь похимичить с отмычками и доказать, что тот хаджит и был вором? Должен же был на них от него хоть какой-то след остаться. Труп его должен валяться где-то недалеко от южных ворот.
- дай знать о моем положении моему отцу, мы с ним помирились, кстати.
- уплати стражникам, которые принесут это письмо по полсотни монет, и, если не в напряг, дай впридачу зелий каких-нибудь полезных.

В общем, ты девушка умная, постарайся меня отсюда вытащить, ладно? Внакладе не останешься - все расходы возмещу, ну а по возвращении из руин можешь смело рассчитывать на двемерские редкости - только заказывай заранее! Они тяжелые, я слышал.

Засим остаюсь твой верный поклонник и нежно любящий друг Аль Генирес.

PS Если ничего не выйдет - приезжай в Форт и ты увидишь, как умеют умирать барды!
PPS Прости, что поленился тогда за лекарствами сходить... видишь, как меня жизнь наказала. Мне правда очень стыдно. Просто меня тогда занесло немножко: погода хорошая, поел, денежка появилась... вот и свалял дурака."

- Вот... пожалуйста, передайте это Гальбедир в Гильдии Магов, лично. К ней можно зайти прямо с улицы, по лесенке наверх. Не бойтесь, она девушка мирная и превращать вас ни во что не будет... только постучаться не забудьте, ладно? И спасибо вам большое, что выручили.

Гальбедир стояла с листком бумаги в руках, всё больше и больше хмуря брови по мере прочтения написанного текста. Не оставалось сомнений в том, что автором этой весьма вольной записки был тот самый бард, что иногда без особой надобности заходил на территорию Гильдии Магов и позволял себе неучтивое обращение с находящимися на службе волшебницами. Альтмерка всегда негативно относилась к представителям человеческих рас в принципе и к подобным бездельникам в особенности. Но этот настырный юноша продолжал совать нос в её собственные дела, даже умудрившись узнать где-то о постоянно мучивших магичку головных болях.
- А как вы оцениваете состояние дел этого заключённого? – изобразив выражение на лице как можно дружелюбнее и заинтересованнее обсуждаемой проблемой, Гальбедир обратилась к стоящим перед ней имперским стражникам.  
- Верёвка ему светит, вашество. Начальник-то наш не любит долго разбираться с арестантами. До прибытия баржи, которая его бы в каменоломни отправила, ещё долго. А бюджет форта-то нашего невелик. Ежли будем каждого нахаляву кормить, то и на отпускные не хватит … - охотно объяснил один из «курьеров», растянувшись в улыбке до ушей.
– Вы уж будьте любезны, выдайте нам награду за доставленное сообщение. Там приписочка про это была, - добавил второй имперец, присоединившись в расплывательстве на лице к первому.
- Да-да, - рассеянно бросила альтмерка, расплачиваясь со стражниками. – Пожалуй, ваше сообщение стоит этих денег.
- Тем более, что спокойствие гильдии оценивается в куда большую сумму, чем та, с которой я рассталась… - прошептала она еле слышно, когда имперцы уже вышли на улицу.


На следующее утро заступившие на дежурство те самые стражники-курьеры в двух словах рассказали заключённому о выполненном задании:
- Магичка-то, видать, тётка - мировая! Деньги за доставленное письмо отдала без проблем. Так что теперь жди результата…

- Жду, жду... - хмуро откликнулся бард. Ночь, проведенная в тюрьме, здорово подпортила ему настроение, заставив серьезно задуматься о таких капитальных вопросах как смысл жизни и его, Гениреса, место в ней. Как же так вышло, что за один день он успел огрести на свою черепушку больше шишек, чем за всю прошлую жизнь? И ведь всего-то получил аванс! Что же будет дальше?

Его мысли переметнулись к Гальбедир. Тридцать три скампа, и здесь какие-то нелады... С одной стороны, его сводолюбивой душе претила чопорность, снобизм да и просто заумность волшебницы; с другой, последние месяцы он взял за правило хоть раз в неделю бывать в Гильдии и навещать эту несносную, вечно жалующуюся на всякие дурацкие болячки, пропахшую какой-то кислятиной и вообще - жеманную, кокетливую, нудную альтмерку... просто потому что очень хотелось. Генирес блаженно улыбнулся. Да, она, конечно, не сахар. Но после встречи с ней и песни сочиняются не в пример легче, да и...

Блуждающий взгляд воспарившего в неземные выси барда наткнулся на окошко. За ним меланхолично покачивался висельник, чей вид моментально отрезвил романтического юношу.

- Деньги отдала? Вот и хорошо. А мне что теперь делать?

Он, конечно, прекрасно понимал, что ему остается только сидеть и ждать решения своей участи. Но надо же было что-то спросить, чтобы разогнать эту унылую тишину...

Услышав последний вопрос, стражники согнулись от хохота:
- Может быть ты успел заметить, что наша гостиница несколько отличается от суранского Дома земных наслаждений? И с развлечениями у нас совсем не густо.
- А те, что мы можем предложить, тебе вряд ли понравятся.
- Так что сиди и размышляй о прошлом и будущем, как докатился до жизни такой и что будешь делать дальше, если маги все-таки избавят тебя от нашего общества.
- Кстати, какие у тебя отношения с богами? Можешь посвятить свое время молитвам и медитации. Я давно заметил, что тюрьмы – лучшее место для укрепления благочестивости. Куда там монастырям…
- А чтобы ты уж точно не скучал, вот тебе еще повод для размышлений: лучше бы твоя приятельница поторопилась, а то на днях к нашему начальнику снова в гости припрется его старый приятель – телваннийский работорговец из Садрит Моры. Улавливаешь? Бывают заключенные - бродяги вроде тебя, судьбу которых никто особо выяснять не будет. Отправили на материк, повесили или просто отпустили - кому какое дело? А при жадности нашего обожаемого командира он не только телваням в рабство, а даже вампирам на корм заключенных продавать будет, если они хорошо заплатят и ему за это ничего не будет…
Продолжая похохатывать, стражники вывалились из камеры и захлопнули дверь, оставив Гениреса в одиночестве.

После ухода сотрудников Права и Порядка бард еще некоторое время уныло бродил по камере. До жути хотелось на волю! Бродить из трактира в трактир, кокетничать с молоденькими служанками, да просто - забраться на чью-нибудь крышу и глазеть в голубое небо... А после прозрачных намеков на каменоломни и рабство на душе стало еще кислее. Работать Аль Генирес не любил.

Побродив еще немного, бард улегся на жесткие деревянные доски. Его щегольской костюм превратился в переносную научно-популярную выставку "Типы почвы в окрестностях Балморы", кроме того, на правом бедре возникла очень неудачная дыра, при каждом движении пытавшаяся разойтись до совсем уж непристойных пределов. В желудке опять засвербило, хотелось выпить чего-нибудь горяченького...

... Генирес открыл глаза. В камере стало заметно темнее, по всей вероятности, день катился к вечеру. Ко всем неприятностям добавилась тупая головная боль и ломота в спине. С трудом распрямившись, бард сел на нарах. Да, действительно, за окном уже темнело. Потаращившись в окошко минут пять - пока хватало силы воли не глазеть на повешенного - Аль от скуки начал сочинять песню. Первые слова пришли сами собой:

Камни и холод, вода и печаль...

Как видно, бард не чурался принципа  "о чем вижу, о том и пою"... Таким же макаром, с добавлением романтических красивостей и эффектных клише, были рождены и остальные строки четверостишия:

И сердце терзает угрюмая сталь,
Зловещие стоны во мраке ночном:
Будь проклят навеки тот каменный дом.

Быстро родилась мелодия - тревожные, неустойчивые септаккорды - и вот уже Аль, забыв про все, сидит, и, перебирая струны воображаемой лютни, напевает свое новое сочинение...

Отобедав в тесном, но совсем не семейном, кругу, состоящем из себя самого и ближайшего помощника, начальник форта Радд Твердосердечный принялся заниматься своим излюбленным делом – разглядыванием личных дел заключённых. Это было тем более кстати, что весьма скоро планировалось пополнение материального достатка имперца за счёт продажи работорговцу ненужных узников.  Выбрав несколько, наиболее запущенных на его взгляд, случаев, он довольно улыбнулся и откинулся на спинку стула, уже предвкушая пополняющийся звон монет в своём кошельке. От столь приятных мыслей Твердосердечного отвлекло деликатное покашливание его помощника, пытавшегося таким образом обратить на себя внимание начальника.
- Ну … что тебе?
- Прибыл курьер с пакетом и письмом.
- От кого?
- Из Гильдии Магов Балморы.
- Зови, - короткий диалог окончательно разрушил блаженность состояния, в котором пребывал Радд. Срочные курьеры никогда не приносили хороших новостей. То одного заключённого освободят, то другого – произвол!
Вошедший молодой данмер имел ничем не запоминающуюся внешность и носил одежду цвета дорожной пыли. Если бы не явные признаки курьерской должности в виде привезённой с собой почты, начальник форта мог бы предположить, что перед ним некий тайный агент какой-нибудь скрытой организации. Молча протянув адресату письмо, эльф подал ему ещё и небольшую бумажку, лежащую на доске, чтобы получить подпись, подтверждающую доставку корреспонденции. «Заказное», - неприязненно отметил для себя начальник форта, разрывая конверт.
«Многоуважаемый, Радд Твердосердечный, во время моего отсутствия в Гильдии Магов произошло некое событие, повлёкшее за собой арест одного известного нам обоим человека. Принимая во внимание тот факт, что этот бард не способен вытащить даже ночной горшок из-под кровати, не наделав шума, я абсолютно уверена в его полной невиновности. И прошу вас выпустить его на волю, снабдив посылкой, так же доставленной курьером вместе с этим письмом. Учитывая ваше непосредственное участие в судьбе данного юноши и в качестве возмещения за некоторое беспокойство, причинённое Вам гильдией,  прошу при удобном случае зайти ко мне. Ожидающая сумма не разочарует вас, Радд.
                                                                Гальбедир.»

- Приведи ко мне того барда, что на днях доставили от магов, - имперец продолжал сосредоточенно рассматривать письмо, обращаясь к своему помощнику.
- Тебе повезло, - с явно выраженным сожалением произнёс начальник форта, когда Аль в сопровождении стражников пересёк порог кабинета.  – Обвинения сняты. Остались лишь некоторые формальности… 

Время, проведенное в тюрьме, благотворно повлияло на барда, по крайней мере, он удержался от заявлений вроде "Справедливость не могла не восторжествовать!". Вместо этого он довольно спокойно ответствовал:

- Что ж, благодарю вас за беспристрастное правосудие. Какие же формальности я должен выполнить?

- Поставить свою закорючку вот на этой бумажке. Это подписка о депортации вас из Балморы сроком на год. Документ обязателен для подписи каждому заключённому, вне зависимости от того оправдали его или ... - Радд сделал многозначительную паузу, во время которой бард судорожно сглотнул, поняв, что мало кто из попавших за стены форта не по собственной воле, выходил наружу свободным. - Сделали что-то ещё. Здесь для вас ещё какой-то присланный пакет. Так давайте же не будем задерживать курьера и отпустим его по своим делам, - улыбка капитана еле выглядывала из-под свисавших усов.

Аль почувствовал, как мир раздвоился перед его глазами... "НА ГОД?!! ДА ЗА ЧТО?! - пронеслась в голове мысль. - Я же...". Однако капитан выжидающе смотрел на него, и испытывать его терпение Гениресу почему-то не хотелось. На ватных ногах он подошел к столу, бегло пробежал глазами бумагу и дрожащей рукой накорябал свои инициалы.

Капитан форта передал Гениресу пакет. Бард покрутил его в руках, потом нерешительно взглянул на усатого начальника:
- А вскрывать... когда? И вообще - куда мне теперь?

- А мне почём знать, куда ты пойдёшь, - флегматично ответил немолодой имперец, потеряв интерес к бывшему заключённому, как только тот выполнил необходимые от него действия. - Самое главное, что тебе необходимо сейчас делать, а скорее - не делать, так это ... не мозолить глаза стражникам Балморы хотя бы какое-то время, пока всё не успокоится. А в остальном - ты абсолютно свободен. - Бард понуро махнул головой в ответ, быстро распрощался со всеми, находящимися в кабинете и был выпровожен стражниками за пределы форта.
Развернув упомянутый пакет, который он до сих пор нёс с собой в запечатанном состоянии,  Аль Генирес обнаружил свой собственный мешок с вещами, так поспешно брошенный им ещё несколько дней назад в Гильдии Магов. А ведь как многое изменилось за столь короткий срок ... юноша задумчиво забросил дорожный мешок за спину и пошёл, куда глаза глядят.

Аль огляделся по сторонам. Картина складывалась совсем неутешительная - ночь, пустошь, за спиной темной негостеприимной громадой застыл форт, где-то далеко кричат клиффы... (при этой мысли у барда заныла давнишняя рана)

Первым побуждением было вернуться в форт и переждать там хотя бы ночь. Но кто знает, не послужит ли это поводом посадить его в камеру - за бродяжничество? Генирес решил не рисковать и потихоньку потопал в сторону Балморы. Добрался без приключений - вот он, родной город, куда ему теперь вход надооолго заказан. Или, может, все-таки попробовать пробраться на силт-страйдер? Нет, нет и еще раз нет...

Последние слова заскучавший бард произнес уже вслух. Что ж, ничего не оставалось, как топать в Альд'Рун. Все, что музыкант помнил про него - это то, что там какие-то необычные дома, клиффов еще больше, чем в Балморе, и находится он где-то на северо-востоке. А следовательно, нужно было идти в обход города. Ночью? Увольте, решил Генирес, и, не долго думая, улегся спать.

Через пять минут бард вскочил на ноги. Холодный ветерок от реки, неприятные шорохи где-то неподалеку, бормочущий на предмет чего бы покушать желудок, корни и камни, давившие в самые неподходящие места - все это не давало уснуть изнеженному горожанину. Проклиная весь этот скампов Вварденфел, а особенно - истеричных параноиков-магов, мужланов-стражников и придурков Хлаалу, он принялся собирать себе постель из травы. Через полчаса нежные руки были до крови изранены острыми листьями, но зато был готов довольно удобный матрас.

Аль плюхнулся на него животом, почему-то так лежать было мягче, и попытался забыть обо всем и заснуть. Это удалось ему, но уже через три часа он был разбужен восходящим солнцем и очень назойливой стрекозой, жужжавшей где-то поблизости.

Бард встал, сладко потянулся и, сложив руки на груди, принялся размышлять. Денег у него осталось не так-то много, попросту сказать - мало, а ведь еще он был должен магичке. Особенно обидно было, что часть денег зажилил погонщик страйдера. Кроме того, в мешке были разрозненные доспехи - даже страшно подумать, что когда-нибудь придется одеть на себя это уродство! - оружие: старый кинжал и лук со стрелами, магический свиток и... все? Ан нет, не все - довольный Генирес вытащил со дна свою старую лютню, вещицу маленькую, но абсолютно незаменимую.

Однако попытка исполнить что-нибудь музыкальное потерпела крах по весьма прозаической причине - очень хотелось кушать. Бард всерьез начал обдумывать вариант пойти и отыскать убитого им клиффа, а потом как-нибудь эдак его приготовить...