По южной дороге к Балморе неспешно шла девушка в тёмно-зелёной рясе с откинутым на спину капюшоном. С виду большая котомка в её руках на деле не была ей в тягость - основную часть ноши занимали разные целебные травы, свежие и засушенные, которые предстояло отдать коллегам-священникам в балморском храме. И хотя Элона Вотье, именно так её звали, не успела утомиться по пути из Форта Легиона Лунной бабочки, где она помогла служащим лазарета и неплохо по монашеским меркам позавтракала, с каждым шагом, приближавшем её к городу, настроение её всё более улучшалось. Бретонка улыбалась, позволяя утреннему ветерку трепать её недлинные рыжие волосы, размахивала лёгкой котомкой, тихонько мурлыкала себе под нос весёлую мелодию, будучи уверена, что никто её не слышит, и даже в мыслях не предполагала, что невдалеке от дороги в траве притаился удивлённый ранней «пташкой» бард…

- Ни-че-го себе... - пробурчал себе под нос бард, при звуке шагов бросившийся навзничь в траву. - Так рано - и совсем одна?! И не боится ведь... Хм, а девчушка симпатичная, и поет здорово. А что там у нее в котомке - уж не еда ли? Мда, судя по весу - явно не окорочка.
Поколебавшись еще минутку, бард счел обаятельную улыбку, внешнюю безобидность и свой зверский аппетит достаточными аргументами в пользу того, чтобы выпрямится во весь рост, отряхнуть с порваных штанин траву и пыль и вежливо поприветствовать путешественницу. Авось согласиться поделиться завтраком, или там купить ему завтрак в Балморе - да мало ли как? Но в последний момент Аль решил сделать по-другому... вдруг еще испугается да убежит.

Распластавшийся на земле бард с трудом дотянулся до беспечно брошенной на землю лютни. С опаской оглянулся на девушку. Та, похоже, ничего не заметила, будучи поглощенной свой песней и хорошим настроением. Генирес подполз к ближайшему валуну, сел так, чтобы его не было видно дороги, и начал аккомпанировать пению - сначала тихонько, потом все громче и громче. Старая лютня, пролежавшая всю ночь на холодной земле, звучала "несколько" нестройно, но мелодию узнать было можно...

Девушка внезапно притихла, и какое-то время бард напряженно вслушивался, продолжая играть на лютне. Неожиданно из-за камня сверху показалась ее растрепанная голова, любопытным взором уставившаяся на музыканта. Бретонка дружелюбно улыбнулась и осторожно помахала ручкой в знак приветствия.

По-домашнему теплая улыбка девушки затронула какие-то струны в душе оголодавшего барда, и, немножко смущаясь, он поднялся, и, отряхнувшись, поздоровался с бретонкой. Пустой желудок как-то не располагал к привычному многословию, поэтому он ограничился обычным "Здравствуйте, я Аль Генирес, бард и авантюрист". Произнеся эту фразу, Аль понял, что понятия не имеет, что говорить дальше, и растерянно поднял глаза на девушку.

- Меня зовут Элона, - смущённо отвечала рыжеволосая девушка. - Вы чудесно играли. Я даже отвлеклась от повторения названий собранных ингридиентов, что меня просили принести. - Бретонка ткнула пальцем в свою объёмную котомку. - А что именно вы делаете здесь в кустах? Неужели изучаете реакцию прохожих на звуки лютни?

- Нет-нет, что вы! - грустно улыбнулся бард. - Мне сейчас не до исследований... Пока что меня волнуют только один вопрос: как бы чего покушать.
- В самом деле?! - улыбнулась девушка. - Спешу вас обрадовать - в нескольких шагах от вас большой город Балмора, где вы без труда найдете все, что душе угодно.
- Сожалею, но этот вариант мне не подходит. Мне туда эээ... нельзя. Видите ли...
И Генирес, увидев, что нашел в бретонке благодарную слушательницу, поведал ей историю своих злоключений...
- ...видать, ничего не остается, кроме как обойти Балмору с востока и топать в Пелагиад, а оттуда уже - в Альд'Рун. Кстати, вы дорогу не подскажете?..

- Вам подсказать дорогу до Пелагиада или Альд’Руна? – поинтересовалась девушка, вытаскивая из котомки кусочек вяленой скрибятины и протягивая его проголодавшемуся путнику. Она с задумчивым видом выслушала подробный рассказ барда и была готова поучаствовать в его судьбе. – Ведь эти два города находятся в двух совершенно противоположных направлениях отсюда…

- Пелагиад? Я сказал "Пелагиад"? - спросил Генирес, с остервенением дожевывая скрибятину. - Вот видите, видите, что со мной сделали голод, холод, лишения и превышение должностных полномочий? Сейчас я путаю Пелагиад с Кальдерой, а что потом? Страшно подумать. Элона, уважаемая, а вас не затруднит дойти до города и принести мне оттуда что-нибудь покушать? Боюсь, ваш скрибб мне на один зубок только. А поев, я бы дерзнул воспользоваться вашим опытом и знаниями, и распросил бы вас о дороге и о том, как безопаснее всего ее пройти...

     – Действительно, дерзнул. – Бретонка, выслушав перечень свалившихся на нее заданий, немного нахмурилась. – При всем моем сочувствии к вам, молодой человек, мне кажется вы слишком прыткий. А если вся ваша жалобная история – лишь плод богатой фантазии музыканта? Святой отец всегда меня учил, что типичный контингент таверн – музыканты, танцовщицы и прочие шарлатаны – мастера как врать, так и брать чужое. И еще он меня учил, что много кушать – вредно. Ведь вы только что съели мой завтрак, обед и ужин. Потакая плотским желаниям, мы не успеваем заботиться о нашем духе, – судя по изменившейся вдруг интонации, девушка цитировала какого-то старого брюзгу, из «святых». Более всего остального Аля напугало то, что говорила она все это со свойственной церковным служителям убежденностью в непогрешимости проповедуемого ими, Элона ни капельки не иронизировала.
     После недолгого молчаливого размышления о чем-то, девушка продолжила уже более спокойным голосом:
     – Но все-таки я вам помогу. Ведь Святой отец учил, что помогать надо всем, невзирая на их социальную принадлежность или даже на чистоту их совести. Я немного владею магией и могу сделать вас ненадолго невидимым. Ровно на то время, чтобы успеть добежать от южных ворот города до северных, это избавит вас от долгого обходного пути. И если вы будете двигаться прямиком на север по главной дороге, никуда не сворачивая, то уже к заходу будете в Кальдере. Там я рекомендую вам запастись хорошенечко едой, потому что до Альд’руна путь очень неблизкий. Кстати, вдоль основных дорог часто попадаются указатели, так что заблудиться будет трудно.

Алю очень хотелось сделать комплимент девушке, сказав, что она выглядет очень неплохо для человека, питающегося одной скрибятиной... Однако он удержался от провокационных высказываний, с умным видом кивая головой в такт словам бретонки, и сердечно поблагодарил ее за еду и за предложенную услугу, успев даже учтиво распрощаться перед тем, как стать невидимым. А потом он со всех ног понесся по Балморе, пару раз чуть не врезавшись в стражников, и остановился, тяжело дыша, только на деревянном мостике за городом.

Посидев на перилах и побросав камешки в воду, бард продолжил свой путь, и вошел в гостеприимные стены Кальдеры. Заходящее за солнце по-особенному освещало сторожевую башню, создавая изумительной красоты картину, Аль даже остановился ненадолго, чтобы полюбоваться прихотливой игрой света и тени. Но вечный спутник истинных поэтов, голод, вскоре напомнил о себе. Первый же встреченный житель указал ему на "Лопату Шенка" как на отличное место, чтобы перекусить и отдохнуть. Генирес не преминул воспользоваться советом, благо указанное заведение было от него в двух шагах.

Шенк, не без щегольства одетый редгадрд с лихо закрученными усами, стоял у стойки и от нечего делать протирал чашки. С подозрением покосившись на висевшую у пояса трактирщика булаву, Аль поздоровался с ним и осведомился, нельзя ли здесь сытно и вкусно поесть и выпить где-то за 5-6 дрейков.

     Шенк уже и забыл, когда он последний раз так смеялся. От безудержного хохота на глазах редгарда даже выступили слезы.
     – Ой, уморил, пять-шесть монет! Аха-ха-ха!
     Когда же Шенку удалось наконец взять себя в руки, он внимательно оглядел пришельца.
     – А это чего у тебя там за спиной? Лютня что ли?
     Аль, так и не поняв, что было смешного в его вопросе, насупившись, кивнул головой.
     – Значит, бард, говоришь… Вот что, предлагаю тебе сыграть следующим вечером для моих посетителей. За это я тебя покормлю авансом и выделю комнату. Денег от меня не жди, но все, что сам заработаешь музицированием – твое. Сейчас дело к ночи, а вид у тебя довольно потрепанный. На вот, поешь, да отправляйся на второй этаж, апартаменты твои слева. Завтра погуляй по городу, приведи себя в порядок… Учти, публика у меня здесь собирается почтенная и требовательная.
     От такого предложения было невозможно отказаться. Аль сердечно поблагодарил трактирщика, взял поднос с дымящейся и ароматной густой похлебкой, небольшой булочкой и кубком вина, и устроился за одним из немногих свободных столиков. Действительно, Шенк верно подметил, выглядел Генриес неважно: запыленная и откровенно грязная одежда, тюремные будни и долгий переход из Балморы в Кальдеру изрядно вымотали Аля, а чувство голода напрочь лишило его осознания реальности. В этом прекрасном заведении, обставленном с имперским шиком, находящемся в одном из самых дорогих промышленных городов Морроувинда, просто не могло быть таких смешных цен. По самым скромным подсчетам уже насытившегося и теперь медленно потягивающего терпкое вино Аля, его ужин стоил хозяину не менее сорока монет. Но если здесь такие цены, то какие здесь могут быть вознаграждения? Похоже, удача снова повернулась к барду своей мордашкой.
     В шкафу отведенной ему комнаты Аль нашел белую рубашку из тонкой хлопковой ткани, простые черные штаны и огромное мягкое полотенце. Простыни, в отличие от виденных им ранее в других постоялых дворах, слепили своей белизной глаза и даже немного источали очень приятный расслабляющий аромат. По пути в полуподвальное помещение, где его уже поджидала горячая ванна, Генриеса посетила неприятная мысль, что простая словесная благодарность Шенку за прием в его случае несколько маловата. Может, стоило все-таки возместить понесенные трактирщиком убытки после концерта? В том, что ему удастся вытянуть из «почтенной и требовательной публики» горстку золотых, Аль совершенно не сомневался.

- Ай ладно, разберемся! - с этими словами Генирес с наслаждением вытянулся на кровати и заснул сном праведника. Проснулся он довольно рано, и, напялив на себя заботливо выстиранную прислугой одежду, отправился было за завтраком, как вдруг его кольнула неприятная мысль: а ну как Шенк предъявит ему такой счет, что хоть стой, хоть падай?  Конечно, он заработает что-то своей игрой, вчера он специально следил, кто посещает трактир, и уже точно знал, что именно понравится здешней публике. Сам Шенк тоже в накладе не останется, хорошее пение (тут бард взял несколько нот, проверяя связки - нормально, легкая хрипотца для бывалого авантюриста - самое оно) всем нравится, а значит, и народ в заведение повалит... Но хватит ли этого на оплату всех благ цивилизации? Очень некстати ему припомнились байки о кальдерских шахтах и восстаниях рабов...

Терзаемый этими тревожными раздумьями, он спустился вниз и буквально вцепился в Шенка, прося уважаемого, почтенного трактирщика (будь благословен он и его заведение, где столь щедро покровительствуют искусствам), не мог бы он, если не трудно, конечно, сказать, сколько он попросит в уплату хотя бы аванса?

     Шенк, еще не совсем проснувшийся, сначала даже не понял, кто этот молодой человек и почему он на него набросился. Редгард аккуратно отстранил Генриеса от себя, разлепил свои сонные очи и несколько секунд вспоминал, где он видел ранее это имперское лицо.
     – А-а-а, так ты музыкант, которому я вчера предложил играть в моей таверне! Так-так… Аванс? Я же говорил тебе уже, денег я тебе за концерт не дам, будь то хоть аванс, хоть зарплата. Все, что заработаешь сам вечером – твое.

- Ох, извините, я, кажется, напугал вас! - автоматически пробормотал Аль в ответ. - Я лишь хотел спросить, сколько я буду должен вам за ваши благодеяния?

- Если тебе очень захочется меня чем-то отблагодарить, то уж точно не мне решать, в каком именно объёме должна выражаться эта признательность, - отвечал Шенк, выставляя на стол лёгкий завтрак для будущей "звезды" заведения. - Поешь пока что. Посетителей сейчас не так много, но уже через пару часов будет весьма неплохо показать хотя бы на примере одной-двух песен, на что именно ты годишься. Слышал я, что певцы для голоса пьют сырые яйца квамы. А я вот их тебе с мясом поджарил…

- Мммм... спасибо! Без лишних слов Аль сметелил предложенный завтрак и с довольной физиономией вышел из таверны. Погодка была как на заказ - солнце, голубое небо, красота! Бард вышел за городские ворота и, предусмотрительно расположившись неподалеку от стражника, уселся на камушек, жуя прихваченную из номера горбушку и мурлыча себе под нос незатейливые веселые мотивчики. Впрочем, долго порасслабляться ему не удалось - начал накрапывать легкий дождик, и вдалеке на холмах все чаще стали появляться некие зеленые угловатые существа, с аппетитом поглядывавшие на музыканта. Поэтому Генирес вернулся в "Лопату" и ушел к себе - настраивать лютню.
Через час - а может, и больше, Аль немножко вздремнул и не следил за временм -  в дверь деликатно постучались, и в комнате появился Шенк:
- Тебе пора...
- Угу, - сонно отозвался бард, потягиваясь, поднялся с кровати, пригладил торчащие вихры и вслед за трактирщиком спустился в зал. Там уже сидели человек десять стражников, пара бородатых босмеров и не вполне трезвый нордлинг. Аль уселся на стул у барной стойки.
- Музыкаааант! - завопил поддатый норд. - А ну-ка плясовую жахни!
- Публика не против? - любезным тоном осведомился бард. От столиков послышалось довольное мычание. - Тогда я начинаю. Если вам понравится, пожалуйста, пожертвуйте мне несколько монет...
Чтобы размять пальцы, он сыграл пару веселых и несложных вещей, с удовлетворением заметив, что завладел вниманием публики. Нет, они продолжали пить, есть и болтать, но тонкий музыкальный слух ясно отметил постукивание бокалов и каблуков в такт музыке.
- А теперь я спою вам про то, как хаджит влюбился в шаманку эшленедеров...
Последний аккорд песни потонул в гуле аплодисментов. Опытный в деле увеселения публики бард понял, что компания, собравшаяся в трактире, не испытывает особых симпатий ни к зверорасам, ни к данмерам, а потому исполнил еще более смелые вещи, не пощадив ни тельванни, ведущих эпические битвы с червяками за право жить в грибах, ни конкретно Дивайта Фира, предложив почтеннейшей публике самой догадаться, чем он там в своей башне занимается. Досталось даже данмерам и их любви к механическим созданиям...
Когда градус грубого солдатского ржача, в который гармонично вплетались басовитый хохот норда и ехидное хихиканье босмеров, достиг наивысшей отметки, Аль осушил кружку с пивом, и, выдержав театральную паузу, спел проникновенную, лирическую балладу про леса Сиродиила. Стражники, которые, казалось, собрались в трактире всем гарнизоном, молча встали, подняли бокалы и выпили за здоровье Императора. Остальная публика почла за благо последовать их примеру. Генирес на этом не остановился и сыграл коротенькую инструментальную пьеску, назвав ее "Ручьи Валенвуда" (справедливости ради стоит сказать, что это была универсальная пьеса на все случаи жизни, и названий у нее было очень много, к примеру, "Байки с болота", "Карнавал в честь Гривы" и даже "Зеленый - цвет жизни"). А после ритмичной, тяжелой "Северной вьюги" вконец пьяный норд подошел к имперцу, облапил его так, что затрещали кости, и, обдавая перегаром, смачно расцеловал в щеки. Втихомолку потирая тщедушное плечо, Аль понял, что пора заканчивать, и объявил "Песню о редгарде и его Лопате", припев которой дружно подхватывала вся компания во главе с довольно ухмыляющимся трактирщиком:

К Шенку если ты зайдешь,
От тоски не пропадешь,
Ведь в "Лопате" завсегда
Пиво есть, и есть еда!

Отдуваясь, бард поклонился аплодирующей публике и поспешил в свою комнату. Вскоре туда зашел Шенк, держа в руках тарелку с чем-то аппетитно дымящимся и кувшин с вином, а самое главное - небольшой, но туго набитый мешочек...

- Ну что ж, вы с лютней неплохо поработали сегодня, - поставив перед бардом ужин, Шенк одобрительно похлопал его по плечу (Аль еле сдержался, чтобы не скривиться – тело всё ещё ныло от жарких объятий северянина). - Особенно мне понравилась последняя песня из твоего выступления, - рэдгард набрал побольше воздуха в лёгкие и нараспев загундосил:
«Ведь в "Лопате" тра-та-та
  Пиво есть, а не вода!»
- Отменные слова. Ты не забудь записать текст, чтобы потом все служащие моего заведения в обязательном порядке смогли его запомнить! Я посчитал выручку, полученную за время концерта, - темнокожий хозяин таверны посерьёзнел, как только речь зашла о деньгах. – За вычетом себестоимости купленного, аренды моего помещения и ещё ряда весьма важных отчислений … тебе причитается кругленькая такая сумма в сорок три монеты, - Шенк потряс кошельком перед носом имперца и положил рядом с тарелкой.
– Если вдруг решишь задержаться в Кальдере на пару-тройку дней, я буду только рад... - добавил рэдгард, притворяя дверь и оставляя барда наедине с полученными септимами и честно заработанной пищей.

Сжевав ужин и надежно спрятав выручку, Аль лег на кровать и, вспоминая события прошедшего дня, незаметно уснул.
С рассветом его разбудили чад, доносившийся с кухни, стук ног и ругань - обычные звуки утренней таверны. Подняв с подушки тяжелую голову, Генирес с тоской подумал: "Все как всегда... Стоило ради ЭТОГО уезжать из Балморы?". Не умываясь и не причесав волос, он спустился в зал, и, заказав кувшин эля и поджареные хлебцы, уселся в углу, от нечего делать прислушиваясь к беседе соседей по столику. Компания из шести-восьми имперцев, несмотря на ранний час, вовсю наливалась бренди, делясь последними новостями и слухами: "В Морнхолде воры настолько обнаглели, что, обчистив музей артефактов, попытались сбыть краденое обратно в музей... Хлаалу устраивают новую экспедицию, интересно, какой дурак пойдет искать невесть что невесть где с этими красноглазыми прохвостами... Скоро в Кальдеру приедет бродячий цирк, в котором показывают живых рьеклингов с Солстхейма...".
- Скучно... - пожаловался бард Шенку, принесешему заказ.  Тот в недоумении уставился на него - трактирщику было не до скуки, после вчерашнего концерта он ожидал большого притока посетителей и уже сейчас готовился к нему.
- Ну что ты решил, - поинтересовался хозяин "Лопаты", - останешься сыграть еще?
- Останусь, мне спешить пока что некуда... - с ленцой в голосе ответил Аль.
- Вот и ладненько, вот и чудненько. Глядишь, больше народу придет - больше денег получишь.
- Я пока пойду, пройдусь, - сообщил Генирес.
- Да на здоровье! Главное, к вечеру возвращайся! Тебе подсказать, где здесь можно провести время, или сам разберешься?
- Сам, спасибо...

Снаружи моросил мелкий дождичек. Прохожих видно не было, по пустынным улицам туда-сюда прохаживались имперские стражники, да два аргониана, скованные кандалами, мыли окна магазина по соседству с таверной. Кинув скучающий взгляд на замок, возвышавшийся на холме, Аль вернулся в "Лопату" и сел на прежнее место.
- Ну что, ничего не нашел? - окликнул его трактирщик.
- Нет...

     – Аль Генриес?
     От неожиданно раздавшегося совсем близко за спиной вопроса юноша немного вздрогнул. Заглядевшись в окно, Аль не заметил, как данмер к нему подошел, хотя вероятнее – подкрался. И уже с самого заданного незнакомцем тона бард начал подозревать что-то неладное. Вдобавок к этому рожа с несползающей кислой миной была у этого эльфа какая-то… протокольная.
     – С кем имею честь разговаривать? – как можно более нейтрально спросил Аль.
     Темный как-то своеобразно хмыкнул, видимо, не привык представляться. Наверняка в городе его знали все от мала до велика.
     – Фовес Ареним, – данмер слегка качнул головой, – к вашим услугам. Позволите?
     Вопрос оказался риторическим: не дожидаясь позволения, эльф степенно уселся на стул напротив Генриеса.
     – Слухи о вашем таланте достигли Зала Правительства. Одрал Хельви желал бы лично удостовериться в правдивости этих слухов. Вы приглашены на встречу с городским судьей. Сегодня. Вечером. В Зале. Вы принимаете приглашение?

Бард снова поглядел в окно, чтобы выиграть время. Ему совсем не улыбалось иметь дело с городским судьей. Опять придется чинно кланяться и говорить именно то, что положено, а не то, что хочется... Но и портить отношения с властями в планы Гениреса никак не входило.
Прошла минута. Аль искоса посмотрел на данмера, чинно сложившего руки на столе. Тот сидел как ни в чем не бывало, и, не скрываясь, испытующе разглядывал барда.
- Видите ли, господин Ареним, - медленно начал Аль. - Я бы с радостью принял приглашение господина Хельви. Но у меня контракт с господином Шенком - в течение трех дней каждый вечер я должен играть в его трактире...
Говоря это, Аль кинул взгляд на трактирщика. То же самое сделал и данмер, после чего Шенк как-то съежился и, чуть ли не заикаясь, пробормотал:
- Ес-с-сли господин судья желает, я нисколько не желаю воспрепятствовать его жела... то есть, да, желан-н-ию...
Фовес Ареним, не проронив ни слова, вопрошающе воззрился на Гениреса. Тому ничего не оставалось, как пожать плечами:
-  Тогда нет вопросов...
Данмер все так же молча кивнул головой и удалился. Аль, встревоженный таким неожиданным вниманием со стороны власть имущих, бросился к Шенку с распросами:
- Послушайте, вы не знаете, что все это значит? Давно ли ваш судья полюбил музыку? И стоит ли мне вообще туда идти? Подскажите, прошу вас - я никого не знаю здесь, и, признаться, боюсь неприятностей...

Посеревшему Шенку потребовалось какое-то время для прихода в себя. Плюнув на своё обычное правило не пить на рабочем месте, он плеснул в стакан немного спиртного из ближайшей бутылки и сделал глоток, чем немного ускорил процесс возвращения естественного цвета лица. Лишь совершив эти незатейливые действия, трактирщик ответил Алю:
- Вот что, парень, если судья захочет тебя увидеть, то он сделает всё возможное, чтобы осуществить своё желание. Сопротивляться бесполезно. Если, конечно, у тебя нет влиятельных знакомых на том свете, которые смогут тебя спрятать на пару сотен лет у себя. Пожалуй, туда-то авторитет Хельви пока ещё не добрался, - Шенк натянуто улыбнулся. -  Мда … конечно, явление прихвостня судьи – неприятное зрелище само по себе, но Фовес Ареним вёл себя более чем учтиво, - заметив удивлённый взгляд барда, редгард добавил. – Да-да, это было вежливое обращение. Поверь мне, бывает намного хуже. С нежеланными гостями он бы не стал так распинаться – с помощью пары стражников бесчувственное тело весьма просто переносится из одной точки пространства в другую. Что может означать только одно – ты зачем-то Хельви нужен. Причём живой, невредимый и, возможно, поющий, - редгард задумчиво почесал затылок. – А чем даэдрот не шутит? Вдруг этот данмер в кои-то веки решил всего лишь послушать чью-то игру на лютне…

Угрюмо кивнув, Генирес поднялся к себе в комнату и посвятил оставшееся время проверке и настройке инструмента. Покончив с этим, он пригладил взъерошенные волосы и, аккуратно завернув лютню в холстину, вышел на улицу.
Было уже совсем темно, по-прежнему капал дождик. Редкие стражники угрюмо бродили туда-сюда, беззлобно переругиваясь друг с другом. Опасливо осмотревшись и глубоко вздохнув, Генирес пошлепал по мокрой мостовой к тому самому замку, что он приметил еще днем - как оказалось, это и был Зал Правительства и резиденция местного судьи.
У входа барда уже дожидался Ареним. Положив ногу на ногу, он сидел на кресле у дверей, а четверо стражников держали над ним полотно, укрывая его от дождя. Все четверо промокли до нитки, но данмер, казалось, вообще не замечал их присутствия.
- Итак, вы пришли, - процедил он. - Проходите...
С этими словами он встал с места и вошел в зал, жестом пригласив Аля следовать за ним.

Генирес стоял у порога на коврике, безуспешно пытаясь одновременно развернуть лютню, привести себя в порядок и осмотреться. Из глубины ярко освещенного зала в сопровождении Аренима к нему вышел средних лет данмер, в дорогой одежде и с таким выражением лица, будто его всю жизнь мучит несварение желудка. Это и был городской судья Одрал Хельви.

В хулиганском сознании барда начали шевелиться провокационные ассоциации с именем "Одрал", и, чтобы скрыть совсем уж несвоевременную ухмылку, Генирес низко поклонился.

- И именно это чудо ты подсовываешь мне в качестве барда? Он же даже за собственным внешним видом не может должным образом присмотреть, куда уж … следить за словами, - мельком пробежав глазами по вошедшему, судья пренебрежительно изогнул губы и принялся обсуждать его со своим помощником.
- Это Аль Генирес, мой господин. Он неказист внешне, но весьма красноречив, когда дело доходит до беседы, - Фовес Ареним, торопливо оправляющий одежду имперца и постоянно улыбающийся,  походил скорее на торговца, расхваливающего продаваемый товар, чем на церемонного чиновника.
- Красноречив, значит? Что ж, пусть докажет это на деле. Говорите, юноша ... - плавное движение судейской руки служило своеобразным приглашением оторопевшему Алю к разговору.

Нахмурившийся Аль хотел было популярно объяснить этой красноглазой конторской крысе, что настоящий бард волен выглядеть как хочет, но, приняв во внимание увесистые кулаки стражников и то, что - чем скамп не шутит? - быть может, он зачем-то нужен судье, так стоит ли так сразу портить отношения, отказался от своих бунтарских настроений. Вместо этого он глубоко вздохнул, попытался шаркнуть ногой (намокший каблук издал при этом нечто вроде вопля новорожденного орка) и заявил:
- Господин Хельви! Я, Аль Генирес, вольный бард, недавно прибыл в сей город, что процветает и ширится под чутким руководством Вас и Ваших соратников, и в этот дождливый вечер спешу засвидетельствовать Вам свое почтение и покорнейше осведомиться, не могу ли чем-нибудь послужить Вашей милости?
Фраза получилась, на его взгляд, замудренной и корявой, к тому же ее подпортил бурчащий желудок - дело в том, что нервничавший перед свиданием с властями бард так и не удосужился пообедать. Как бы то ни было, теперь Гениресу оставалось ждать реакции его высокопоставленного собеседника.

Тот с минуту помолчал, после чего кивнул с непонятной ухмылкой...

- В индивидууме должно быть всё прекрасно … - нравоучительно подняв костлявый перст к потолку, Одрал Хельви удостоил стоящего перед ним человека одной из своих одобрительных улыбок, которая барду, не сведущему в мимике столь высокопоставленных персон, показалась всего лишь непонятной ухмылкой. – Что ж, возможно не всё потеряно на Вварденфелле, раз столь потрёпанно выглядящий юнец способен связать вместе пару толковых слов без посторонней помощи. – Посмотрим, столь же ты прыток за столом, сколь на двух ногах. Ведь подчас вкусная еда отвлекает голову от размышлений, а язык - от плетения красивых фраз, - странно учтивый судья проводил барда за шикарно накрытый стол, уставленный самыми изысканными блюдами. – Присаживайся и угощайся. Негоже разговаривать на пустой желудок. Через некоторое время мы продолжим нашу беседу.

"Ага!" - удовлетворенно сказал про себя бард, - "похоже, этим данмерам по нраву церемонии и расшаркивания...". Вежливо подождав, пока усядутся хозяева, Генирес сел за стол и чинно приступил к ужину, который оказался просто великолепным. Беседу за столом вели в основном, Хельви и Ареним, у Аля спросили только откуда он родом и какую музыку предпочитает. На первый вопрос Генирес коротко ответил - "из Балморы", а на второй - что "по его разумению, всякая музыка хороша ко времени", чем еще больше расположил к себе данмеров.

Наконец, с едой было покончено, бард откинулся на спинку стула и принялся разглядывать зал. Увидев это, Ареним откашлялся и церемонно промолвил:
- Похоже, наш юный гость уже утолил голод...
- Да, я от всего сердца благодарю вас, господа, за чудесную еду, великолепное питье, а паче того - за радушное гостеприимство, - добавил Генирес.

     – Что ж, перейдем к делу. – Одрам как-то нехорошо улыбнулся. – Вскоре сюда должна прибыть очень важная особа. Надо признать, ваше появление в Кальдере оказалось нам весьма кстати. В вашу задачу входит… ммм… скажем, развлечь эту особу настолько, чтобы она отвлеклась от цели своего визита.
     Ареним искоса посмотрел на начальника, а тот в ответ ему сделал непонятный жест – будто бы отодвинул рукой невидимый предмет.
     – Развлекать ее, – продолжил данмер, – вы можете любыми разумными средствами. Песни, стихи, байки, музычка, словом, примените творческий подход к делу. В случае, если все пройдет гладко, в накладе вы не останетесь.

После сытной еды Генирес прямо-таки сочился благодушием и любовью к роду человеческому (и эльфийскому тоже):
- Что ж, я буду рад вам помочь. Кое-какой опыт у меня есть, в свое время меня нанимали сидеть с малышами и петь им колыбельные. Так что, думаю, и с вашим делом я справлюсь. Однако, при всем при том, что меня не касается ни цель визита этой особы, ни то, зачем вам ее отвлекать, я хотел бы узнать, с кем мне придется работать - пол, возраст, привычки, склонности?.. Если возможно, конечно.

     – Колыбельные с малышами? – сидящий рядом Фовес злобно засмеялся. – Полагаю, подобный опыт вам не поможет.
     – Скоро вы с ней познакомитесь. – Хельви был напротив сух и серьезен. – Эта почтенных лет дама должна появиться с минуты на минуту, но увидитесь вы с ней утром за завтраком.
     К судье подошел весьма изысканно одетый орк, слегка поклонился и негромко сообщил о прибытии госпожи Веланды Омани.
     – Вот и случилось… Гро-Боглар, помоги ей разместить ее тушку и багаж, передай, что я сейчас зайду к ней. А вы, Ареним, проводите нашего менестреля в комнату для гостей, ему предстоит хорошенько отдохнуть. Завтра его ждет тяжелый день.
     Присутствующие помпезно раскланялись и разошлись в разные стороны, Генриес последовал за помощником судьи. По примерным представлениям Аля, ему выделили комнату в северном крыле форта. И он до сих по не мог понять, что означают все эти подозрительные намеки и смешки чиновников. Терзаемого догадками юношу Фовес привел в небогато, но со вкусом обставленную комнатку под самой крышей здания. В ней весело потрескивал камин, на столике рядом с огромной кроватью стоял полный кувшин вина и бокал, в углу очень красиво играл свет свечи между серебряным тазиком для умывания и зеркалом, отражаясь бесконечными бликами от предмета к предмету.
     – Переночуете здесь. Завтра вам действительно придется несладко, – Данмер на удивление говорил дружелюбно. – Старуха капризна, но, поговаривают, благосклонна к искусствам. За трапезой завтра используйте любые действенные средства – стихи, песни, разговоры и даже полемику и ссоры, лишь бы не на тему цели визита Веланды. В идеале, вам нужно протянуть время до обеда, утомив ее старческие мозги болтовней.
     Ареним, уходя и закрывая за собой дверь, бросил напоследок фразу: «И не мучайтесь особо размышлениями, в любом случае, отказаться от задания Хельви вы не смогли бы, спите спокойно».

Пробормотав себе под нос что-то радикально-проимперское, Генирес уселся на кровать и задумчиво почесал в затылке. В его творческой душе  боролись возмущение бесцеремонностью темных эльфов, опасения, как бы все это не кончилось дракой, и любовь к приключениям.
Скинув с себя верхнюю одежду, бард свернулся калачиком под одеялом и попытался заснуть, но не тут-то было! Похоже, матрас был набит каким-то сеном, которое пахло остро и непривычно. Аль перевернулся на спину и начал любоваться игрой света и теней на потолке. Постепенно в голове начала играть томная лиричная мелодия,  и бард понял, что сейчас самое время выпить бокал вина (что было исполнено незамедлительно) и сочинить изысканную любовную балладу... Любовную?! Страшная догадка как молнией прошила сердце, заставив парня подскочить на постели. Уж не хотят ли эти... красноглазые аборигены... использовать его как?..
Генирес встал с кровати и принялся ходить взад-вперед по комнате, напряженно размышляя. Походив так минут десять, он успокоенно вздохнул, погрозил кому-то пальцем со словами "Насильно не заставите, а добровольно - не откажусь!", лег обратно и уснул.
Разбудил его стук в дверь и гнусавый голосок, настырно вещавший:
- Га-а-аспадин бард, вас ждут к столу.
Потратив минут десять на умывание, одевание и причесывание, Генирес вслед за слугой спустился вниз, стараясь придать своей походке одновременно мужественность и аристократическую небрежность. Однако за столом сидел один лишь Ареним, а три прибора еще дожидались своих хозяев.
- Садитесь, - лаконично сказал Ареним, похоже, пребывавший в унынии, - будем ждать...
Ждать пришлось недолго, вскоре к столу церемониальным шагом подошел вчерашний орк и объявил:
- Госпожа Веланда Омани и господин Одрал Хельви!
"Ух ты, какие церемонии" - пронеслось в голове у Аля...

     Судья Кальдеры ввел под руку сухощавую темную эльфийку, морщины которой навек сложили на ее лице брезгливую мину. Одета она была с какой-то педантичной вычурностью – абсолютная симметрия пышных драпировок юбки, золотых узоров на рукавах, даже идеальность гладкой прически не нарушал ни единый волосок. Одрал помог ей усесться на кресле по левую руку от себя, с правой стороны от него сел приземистый лысый имперец, рядом с которым посадили Аля, а напротив барда разместился Фовес.
     – Как вам спалось сегодня, госпожа Омани? – бард с легкостью различил заискивающие нотки в голосе Хельви.
     За спинами сидящих засуетилась прислуга, расставляя множество горячих блюд, аромат которых приятно дразнил чуткое к кулинарным шедеврам обоняние Генриеса.
     – Прескверно, юноша. Заснула я на новом месте только лишь глубокой ночью, и то сон был беспокойный. Что это вы мне наливаете?
     От неожиданности вопроса служанка-бретонка немного вздрогнула и что-то очень тихо промямлила. В ту же секунду к советнице подскочил Гро-Боглар и начал витиевато излагать компоненты блюд.
     – Нет-нет, с коммуникой мне сиропы противопоказаны, унесите это немедленно. И вообще, я требую, чтобы подаваемые мне блюда пробовались на моих глазах челядью.
     Одрал Хельви молча кивнул уже распоряжавшемуся на этот счет орку.
     – И погода в вашей Кальдере здесь ужасная для моего здоровья. Недаром я в свое время перебралась на Аскадианские острова, там климат благоприятнейший. Мы что, так и будем в гробовой тишине завтракать? – недоуменно спросила не умолкавшая доселе старушка.
     – Позвольте представить вашему вниманию, – чуткое ухо барда уловило секундную паузу в реплике Аренима, тщательно подбиравшего слова, – талантливейшего музыканта Тамриэля, Аля Генриеса.

Старушенция медленно повернула голову и взгляд ее маленьких паучьих глазок остановился на Але, почтительно склонившем голову.
- Госпожа Омани, я благословляю богов за дарованную мне высокую честь встретить здесь, в Кальдере, особу столь знатную и благородную. Осмелюсь ли я просить Вашего позволения развлечь вас, в меру своих способностей, дабы ваше пребывание в этом городе не оставило у Вас совсем дурного впечатления?
И бард не поленился встать со стула, чтобы довольно изящно раскланяться перед гостьей. "Ска-а-а-амп! А если она не из знатных?! Эти данмеры так и не сказали, кто она..."

- Для имперца вы, юноша, весьма неплохо осведомлёны о порядках приветствия знатных представителей нашего дома, - изучающе просверлив наклонённую макушку барда в течение времени, достаточном, чтобы показать своё превосходство над собеседником, старушенция капризно поджала тонкие нити губ и буквально снизошла до начала разговора. – Одрал, вам стоило бы научиться делать подобные реверансы, - несколько громче, чем того требовала ситуация, добавила эльфийка, делая еле заметное, словно отмахивающееся от назойливого насекомого, движение, позволяющее Алю вернуться за стол.
- Милостью Альмсиви, вчера моё прибытие в этот город не было омрачено погодными условиями. И я не совсем понимаю, почему мы до сих пор находимся в этих четырёх стенах и бездействуем. Когда мы сможем заняться делами, Одрал?  
- Как только должным образом поприветствуем знатного лорда нашего дома ... - натянуто улыбающийся судья представлял собой весьма жалкое зрелище. Аль даже присмотрелся к нему повнимательнее – уж не стояла ли ножка стула на одной из его нижних конечностей, настолько неожиданно писклявым голоском заговорил Хельви.
- Ах да, традиции ... - устало брошенная фраза не дала судье договорить поток заранее заученных восхвалений. - Быть может, тогда вы, юноша, сможете разбавить своим творчеством эту пресную атмосферу?

- Почту за честь, - Генирес склонил голову и поднялся со стула, чтобы пойти в комнату и забрать свою лютню, но ее уже нес ему тот же слуга, что разбудил юношу. Аль принял инструмент, встал посреди комнаты и, глядя куда-то в потолок, заявил:
- Знаете ли, госпожа Омани, присутствие благородных особ испокон веков вдохновляло нас, людей искусства, на создание поистине величественных произведений... Это трудно объяснить, но это так. А то, что я Вам сейчас сыграю, называется "Плач между ночью и рассветом".

Он глубоко вдохнул и произнес нараспев:
"Туман серым облаком укрыл побережье,
И стонет ветер над морем холодным,
И плачет Она..."
Тонкие, изящные кисти барда зависли над грифом лютни, его пальцы принялись колотить по струнам, как маленькие молоточки, рождая резкие, скачущие звуки, которые начали отдаваться эхом в тонкой серебяной посуде, стоящей на столе. А когда волна мелодии докатилась до буфетов и этажерок, стоявших вдоль стен, Генирес повел основной мотив, играя уже обычным способом. Музыка была быстрой и в то же время печальной, она будто бы искала чего-то в безграничном пространстве, и не могла найти. Проворные пальцы барда скользили по всему грифу: музыка звучала то как рокот волн, разбивающихся о скалы, то как свист ветра в парусах корабля. Завершив мелодию тремя раскатистыми аккордами, Аль устало вытер пот со лба и поклонился слушателям.

     – Занятно… – обронила краешком губ мимолетно улыбнувшаяся Советница. – Несомненно, задатки имеются. Но такого рода лирику я уже на своем веку тысячу раз послухивала.
     У очнувшегося от завороженного мелодией Хельви удивленно вытянулось лицо. Пожилая данмерка продолжила ковыряться вилкой в тарелке. Повисшее неловкое молчание прервал Куниус Пелелиус, спросивший Веланду о каком-то хлаальском лорде. Та в ответ буркнула что-то кратко и с видимым наслаждением отправила в рот еще одну партию салата.
     О блюдах стоит сказать особо: все они были приготовлены с необычайным мастерством и тщательностью, да в таком количестве и разнообразии, словно это и не завтрак был вовсе, а ужин на сотню прожорливых солдат. Аперитив составили нежные паштеты, оригинально закрученные рыбные «корзиночки» с зеленью и пряностями, пикантного вкуса бутерброды с невероятными сочетаниями мяса и овощей, а запивать все это было предложено легким розовым вином или морнхолдским шампанским. На первое подали еще более раззадоривший аппетит бульон, который утолял не столько голод, сколько жажду по прекрасному своим разноцветным овощным составом. Как раз его и закусывала Советница в момент окончания баллады салатом из экзотических киродиильских помидоров и капусты под густым сливочным соусом. В качестве горячей закуски можно было выбрать либо ароматные, чуть острые из-за приправ, но сладкие по природе своей перцы, фаршированные кукурузой и необычной крупой, либо жареные баклажаны с грибами, украшенные ореховой дробью. Ко всему этому великолепию трапезничающим налили подчеркивающее вкус белое вино с едва уловимым цветочным ароматом. На второе, к великой радости любившей вкусно покушать старушки, подали дичь – жареную индейку, невиданную роскошь для Морроувиндского захолустья, красиво уложенную на огромном блюде посреди фруктовых и овощных ломтиков. Перед соблазнительным и дерзким запахом мастерски приготовленного блюда мало кто мог устоять. На гарнир предлагалось выбрать картофельное пюре или рассыпчатый рис, а для запивания – крепкое красное или белое вино с ярким и терпким ароматом. Генриес припомнил, что всех ждет еще, как минимум, десерт…
     – А где вы, юноша, обучались музицированию? – спросила Веланда, неохотно отрываясь от поглощения баклажанов.

// Приятного аппетита!    //

//хм... что-то пост мой не отправился, или удалили... я снова его напишу, если что не так, удалите, ок? //
Забытый всеми бард торопливо проглотил набежавшую слюну и начал путано объяснять, что учился частично сам, а частично - у преподавателя, сам-то он из Балморы, но по рождению имперец, а впрочем, это ведь и так видно, да?.. Пожилая данмерка перебила его рассуждения:
- Юноша, что же вы стоите! Мы должны оказать уважение гостеприимству наших хм... уважаемых хозяев.
Аль не заставил себя упрашивать и принялся наворачивать за обе щеки все, что подносили ему услужливые слуги. Снисходительно глядя на юношу, старушка со вздохом промолвила:
- А ведь когда-то я тоже обучалась игре на лютне...
- О! - не переставая жевать, бард одобрительно помахал в воздухе лепешкой, закапав при этом вареньем скатерть, - Мы с вами коллеги, значит! А какой стиль предпочитали... позвольте спросить? - уже менее уверенно продолжил он, краем глаза заметив кислые физиономии судьи и его помощника.

     – Стиль?.. – призадумалась Советница, – ммм, стиль как стиль был, ничего себе такой стиль. Куниус! – сидящий рядом с Алем имперец неожиданно вздрогнул. – А годовой отчет компании у вас?
     – Д-да, но он не совсем здесь, – залепетал толстячок, – в моем личном кабинете, в сейфе, есть только отчет о движении средств и отчет о прибылях и убытках.
     – Не пойму вас, мутсеры, – Веланда обвела грозным взглядом вмиг побледневших и потерявших свой природный темный цвет кожи чиновников, – а где же тогда отчет об изменениях капитала?
     – Он… эээ... в офисе Компании, который рядом с шахтами. Но ведь вы не обидите нашего шеф-повара, не отведав его фирменного сливочного пудинга с клубникой? – чуть заметно ухмыльнувшись, поинтересовался Хельви.
     – Что-то я уже так хорошо наелась…
     – А знаете, я вспомнил одну интереснейшую историю! – Генриес решил спасать положение.

- В общем, - Аль не без сожаления  положил лепешку на тарелку и откинулся на спинку стула, - года два тому назад нашу Балмору прямо-таки терзал один орк, звали его Парниша. Прозвище такое. Думаете, он пьянствовал и дебоширил? Как бы не так! Он был одним из искуснейших воров в нашем городе. Причем к местной, так сказать, организованной преступности он не имел никакого отношения, поэтому его боялись все... кроме правителей, конечно! - вовремя поправился бард. - У моего отца, к примеру, он стащил фамильное ожерелье. Но все-таки однажды его поймали, он имел наглость залезть к местной алхимичке средь бела дня, и был очень удивлен, когда, выходя из комнаты, не мог сделать ни шагу. Та как раз испытывала новое зелье хамелеона, и увидев вора, не испугалась, а подкралась к нему и ткнула вилкой, обмазанной парализующим ядом! А тут и стражники подоспели и отволокли его в тюрьму.
Там, понятное дело, с ним церемониться не стали, кормили самыми отбросами, причем, как рассказывал мне приятель, мешали все в одну кучу - объедки солдатской пищи, остатки от алхимиков... Надеялись, что траванется и подохнет, извиняюсь за выражение. Уж очень им не хотелось отправлять его в шахты, потому что такой прохвост выбрался бы и оттуда. Но тот выдержал все, и вот однажды приходит к нему в камеру начальник тюрьмы и говорит, так, мол, и так, скотина, готовься, труд сделал из болотного кабана орка, авось, и тебе повезет... Завтра отправляешься на исправительные, хе-хе, работы! Так что лучше бы тебе признаться, где заныкал краденое, авось, не на самую душегубку попадешь...
Парниша как с цепи сорвался, упал на колени, пополз к тюремщикам, вопит: "Не губите, все скажу!". Ну и направил их в какую-то там пещерку... Те, не мешкаю, отправились туда, да с полдороги свернули - у начальника перстень пропал! Ну, долго тут гадать не пришлось, помчались обратно в камеру, а орка уж и след простыл... так и исчез он, с тех пор никто его не видел.
Мы только недавно догадались, - сказал Генирес, возвращаясь к недоеденной лепешке, - как он удрал. А вы угадаете?

Присутствующие за столом начали недоуменно перешептываться. Хельви был уверен, что стражников подкупили, Гро-Боглар вежливо, но твердо отстаивал версию бегства в чьей-то одежде. Наконец, госпожа Омани понимающе улыбнулась и спросила:
- А перстень-то был с бриллиантом, так ведь?
- Мои аплодисменты, - улыбнулся в ответ ей Аль. - Действительно, перстень был с бриллиантом: судя по всему, Парниша кое-что смыслил в алхимии и умудрился потихоньку приготовить зелье невидимости... Кстати, - тут голос его понизился, - в трактирах ходили слухи, что кого-то похожего на него видели здесь, в Кальдере. Судачили даже, что Парниша замыслил ни много ни мало поднять бунт на шахтах, освободить рабов и создать из них свою собственную шайку. Хотя, думается мне, все это досужие домыслы...

- Это ведь домыслы, не правда ли? – взгляд цепких алых глаз советницы перевёлся на перекосившееся лицо судьи, который несколькими частыми кивками головы поспешил с ней полностью согласиться.  – А вы, юноша, какую цель преследовали, рассказывая эту байку и отвлекая моё внимание от деловой  беседы? Быть может, кто-то хочет что-то скрыть от меня? – Веланда Омани по очереди посмотрела на каждого из присутствующих. Как ни странно, но последним по списку оказался бард ...

Аль отчаяно завозил вилкой по днищу тарелки. Все - и хозяева, и не в меру любопытная гостья - смотрели на него: кто испытующе, кто с любопытством, кто с испугом. Один лишь Хельви, казалось, был бесстрастен, но в его холодном взгляде пылкое воображение барда увидело и собственную "смерть от несчастного случая", и горе отца, и так и не исполнившуюся мечту. Надо было что-то делать, но что?
Пауза становилась тягостной. Генирес начал поддаваться панике, и, отчаявшись найти подходящий ответ, молча встал из-за стола. Уныло глядя вниз, он проговорил:
- Наверное, вы все сами понимаете, господа... да, увы, мне есть чего скрывать.

Повисшее в воздухе напряжение сделало воздух плотным – хоть ножом режь. Каждый последующий вдох давался имперцу всё сложнее предыдущего. Перепадающие барду взгляды придавливали его всё ниже к полу, утяжеляя вес незримой ноши на плечах и принося с собой слабость в коленях. Развитие ситуации было явно не в пользу чужеземца – с опущенной головой стоял он, не в силах ничего более сказать и ожидая приговора.
- ХА-ХА-ХА! – раздавшийся громогласный смех заставил трепещущее сердце рассказчика сжаться, приготовившись к последнему прыжку из телесной клетки. Отняв взгляд от пола, Аль перевёл его на источник звука. Им была откинувшаяся на спинку стула хохотавшая Веланда Омани. Широко раскрыв рот, из которого не преминуло выпасть несколько непрожёванных кусочков пищи, она тряслась в нахлынувшем приступе истерического смеха.
- Ой, шутник. Ох, негодник … - только и смогла вымолвить дамочка, вдоволь нахохотавшись и опустившись в изнеможении в подставленные объятия судьи. – Давненько я не слышала столь искусного переплетения вымышленных событий и реальности. А ведь признайтесь, юноша, прототипом главного героя в поведанной истории были вы сами. Ведь так?

Умудрившийся быстро придти в себя после такого шока бард хитро улыбнулся:
- Ну... не совсем. Я все-таки испытываю уважение к чужому имуществу. Но вы же понимаете, мне приходится играть в разных компаниях. Что поделаешь - работа такая! Эту историю мне рассказал мой знакомый в Балморе... а уж он-то наверняка знал прототипа главного героя. Если не самим им. И - признаваться так признаваться - он действительно уехал в Кальдеру несколько месяцев тому назад...

- О, Альмсиви, с кем только нам порой не приходится иметь дело. И ничего с этим не поделаешь, - понимающе кивнув головой, продолжала Веланда, вновь снабдив своё холёное лицо маской презрения к окружающему миру. – А ваш рассказ только подтверждает, что в этот мерзкий городишко стекаются со всех уголков Вварденфелла многочисленные отбросы общества, о чём уже неоднократно мне докладывали. Теперь, пожалуй, я узнала все интересующие меня моменты, составив окончательную картину происходящего. Осталось уточнить несколько нюансов, касающихся непосредственно местного управления, не правда ли, господин Хельви? – неожиданно посмотрев на судью, советница буквально пригвоздила того к стулу. – Но это дело не срочное. Проводите меня в мои покои, принятие пищи настолько утомительный процесс ... 

Сразу после того, как дверь за настырной гостьей закрылась, Хельви подозвал к себе своего помощника, и оба начали спорить о чем-то вполголоса. Воспользовавшись паузой, Аль вернулся к процессу поглощения пищи, на этот раз воздав должное сочным фруктам из самого Сиродиила. Увлеченный выкладыванием рожицы из косточек, он не заметил, как к нему подошел Ареним, и очнулся лишь почувствовав на своем плече тяжелую руку данмера:
- Ну и что, имперец, ты работать будешь, или как?
- Я р-работаю, - буркнул Генирес, торопливо прожевывая персик. - Она же...
- Она все помнит! И если ты дальше будешь жевать вместо того, чтобы заниматься делом, она ни-че-го-шень-ки не забудет. И тогда, не скрою, тогда покатятся головы... Но угадай, чья будет первой?
- Но я-то чем виноват, что у нее, грубо говоря, мозги на месте? Шутка ли - забыть о цели своего приезда.
- Шутка - не шутка, а забыть она должна. У нее несколько... предвзятый взгляд на вещи, скажем так - излишне консервативный. И это мешает нашему бизнесу! Поэтому...
- Послушайте, - довольно невежливо перебил его бард, - а давайте устроим что-то действительно яркое! Например, представление. Или создадим ансамбль бардов. В общем, что-то такое, что своим размахом и красотой заставит ее забыть о всяких там делах? Конечно, на это нужно время, но если постараться, можно успеть до вечера. Ну вы же умный чело... эльф, вы должны понимать - я способен отвлечь ее в одиночку, но никаких гарантий я дать не могу! Кто знает, что может придти ей в голову в последний момент?

Ареним посмотрел на имперца взглядом, недвусмысленно говорящим, что выдвинутое бардом предложение о параде выходит за пределы бюджета, выделенного судьёй на ублажение знатной советницы. Впрочем, данмер ничего подобного не озвучил, и Алю всё это могло только показаться. Убедиться в правоте своих подозрений Генирес не успел – присутствие без предупреждения вбежавшего в комнату охранника не позволило находящимся внутри продолжить начатые беседы.
- Простите, ваше благородие, что осмелился явиться без вызова. Принесённая мной новость весьма срочная и неприятная, - запыхавшийся курьер обратился непосредственно к судье. – Позволите рассказать её здесь и сейчас?
- Отойдём немного в сторону, - превозмогая желание отправить пришедшего охранника восвояси, Хельви снизошёл до выслушивания донесения ...
Через несколько минут разговаривающие разошлись – охранник откланялся и отправился в казарму, а судья налил себе немного вина в кубок, залпом осушив его.
- Планы немного изменились. В подвластных мне шахтах произошло некое событие, в связи с которым ваши услуги нам больше не понадобятся ... - устало отмахнувшись от любопытного взгляда имперца, данмер продолжал раздавать распоряжения:
- Ареним, выпроводи нашего гостя в город. О какой-либо денежной расплате речи быть не может. Сытый желудок для такого как он – лучшая награда за дёрганье струн! Как я устал, о Азура, как я устал! – с этими словами судья вышел из комнаты. 

Ошеломленный Аль рванулся было следом за судьей, но дверь за ним с грохотом закрылась перед самым носом барда. Первым порывом Гениреса было колотить кулаками по... по всеиу, что только попадется в этом подлом, предательском домишке, а в особенности - по сволочам-данмерам, чьим серым головам наплевать на Святое Искусство!.. К счастью, свалившийся от сотрясения горшок отвлек его от необдуманных решений, а вид слуг, бросившихся собирать осколки, почему-то напомнил о днях, проведенных за решеткой. Поэтому, под шумок спрятав в рукав парочку персиков, юноша без лишних церемоний откланялся. Никто его особо не задерживал.

... На улице все так же лил дождь. Добежав до "Лопаты", Аль совершенно промок, и, кивнув Шенку как старому знакомому, вбежал в свой номер. К счастью, его пока никто не занял. Плюхнувшись на кровать, бард уставился в потолок и принялся думать. Сему благородному занятию он предавался целых три часа, после чего решительно встал (постаравшись "не обратить" внимания на мокрое пятно, оставшееся на кровати и по форме странно напоминавшее его, барда, тело), собрал свою котомку и спустился вниз:
- Ну как? - с опаской осведомился Шенк, ставя перед ним аппетитно шкворчащую яичницу.
- Да никак, - деланно безразлично ответил бард. - Денег не дали, но и головы не сняли, за что уже спасибо!
- Ну и хорошо, вот и ладненько. Избавь нас боги от ихних благодеяниев... Ты, я гляжу, в дорогу собрался?
- Вроде того... Погостил у вас, дальше поеду. На вот, возьми на память - я там персиков прихватил, может, ребятню угостишь или еще кого... вот. Ладно, бывай, авось свидимся еще. Да, постой-ка, а как от вас лучше до Альд'руна добраться будет? Как бы там без меня не началось...

     – У нас транспорту никакого, как видишь. – Редгард сочувствующе посмотрел на Аля. – А торговцы, с которыми местные иногда в другие города за покупками выбираются, бывают редко. Пешком быстрей всего, по дороге на север и там по указателям.
     Генриес распрощался с трактирщиком и покинул недружелюбный серый городишко, оставивший в памяти барда противоречивые впечатления. Дождь прибил пыль к дороге, воздух был свеж и прохладен, да и сама дорога уже не казалась такой сложной, как мысли о ней. Именно такие долгие прогулки не выматывали, а вдохновляли на сочинение поэм с красочными и величественными пейзажами, на эпические сказания о битвах и богах, на философские пространные рассуждения и на простенькие любовные баллады. Хотя обычно все сочинения оставались забытыми, но кое-какие особо удавшиеся строки Аль потом все же вспоминал, так что путешествия всегда шли барду на пользу. Вдобавок ко всему, за таким мыслительным творчеством дорога приобретала свойство незаметно заканчиваться…
     Солнце клонилось за горизонт, Аль уже подходил к Форту Легиона Пестрой Бабочки и ничего не предвещало неприятностей. Однако когда юноша уже почти достиг ворот форта и вдруг заметил невдалеке тощую фигурку данмерки, в душе у него заскреблись нехорошие предчувствия.
     Эльфийка внимательно разглядывала приближавшегося барда и, сначала было развернувшись в сторону города, внезапно передумала и подбежала к Генриесу. Красивое лицо немолодой темной едва угадывалось под следами отчаяния – почти черные от бессонных ночей и нескончаемых слез глаза.
     – Прошу вас, не будьте таким же бесчувственным, как эти толстые гуары из Легиона! Помогите мне, я вижу, вы хороший человек! – Голос с надрывом, срывающийся на плач. – Вы должны меня выслушать!

"Еще одна! - молнией пронеслось в голове у барда. - Нет уж, дудки! Меня ждут эти... приключения!". Поджав губы и поглядев на плачущую данмерку свысока (этим искусством в совершенстве владеют почти все имперцы), он промолвил, вложив в голос дольку язвительности:
- Сударыня, а по какому праву вы называете моих собратьев "толстыми гуарами"? - после чего прошествовал дальше, пробормотав под нос что-то вроде "ни одна женщина от меня слезами ничего не добьется".
Однако не прошло и полминуты, как услужливое воображение нарисовало ему темные холмы, проливной дождь и одинокую плачущую эльфийку, горе которой заставило ее забыть все опасности, подстерегающие одинокого путешественника... Еще через несколько мгновений он развернулся, и сначала медленно, потом быстрее, а под конец - бегом вернулся к женщине. Та неподвижно сидела на камне, уронив голову на руки. Генирес неловко потоптался рядом с ней, потом присел рядом, и, осторожно положив руку на плечо эльфийки, грубовато спросил:
- Ну ладно... чем вам помочь?

     Женщина посмотрела на подошедшего будто бы «сквозь», невидящим и неверящим взглядом.
     – А, что?
     – Чем вам помочь? – терпеливо повторил Аль.
     – Вы все-таки поможете мне? – Генриес готов был поклясться, что теперь он знал как выглядит не «уголек надежды» в глазах, а целое кострище. – Ну, конечно, что я говорю! Знаете, я так устала слышать презрение в ответ на мои мольбы… Эти, прости меня Стендарр, ублюдки даже не захотели меня выслушать, потому что у меня абсолютно нет денег. – Эльфийка немного ожила и вытерла слезы. – Мой муж, мой любимый муж! Ах, если бы вы только могли представить мое горе! Он пропал…
     Не сдержавшись, она снова разрыдалась на плече бедного Аля, который старался просто не мешать вываливавшемуся на него потоку жалоб и стенаний. Совсем скоро она сама успокоилась и продолжила свою историю.
     – Он у меня пастух вообще-то. То гуаров ему поручают пасти, то нетчей, то еще кого. Во всем Морроувинде не сыскать лучшего пастуха, чем он! И вот пять дней назад он ушел разведывать новые пастбища и до сих пор ни одной весточки от него. С ним что-то случилось, я знаю! Я видела сон…
     Женщина снова чуть было не расплакалась, но Генриес, следуя своему тонкому чутью на «нужные» моменты, аккуратно подсунул ей платок и тем самым спас свое плечо от новой порции слез.
     – Прошу вас, найдите его! Я боюсь идти сама на его поиски, меня дома ждут дети. Если еще и я пропаду вместе с ним, они умрут от голода. Умоляю вас, сударь, во имя Девяти, помогите!

- Пастух? - с видом бывалого детектива осведомился Аль. - Да не плачьте вы так! Вот сейчас мы пойдем к вам домой и обо всем как следует поговорим, куда он ушел, зачем, почему, что сказал на прощанье...
- Домо-о-ой?! - протянула эльфийка, хлюпая носом. - Как же, он же пропадет!
- За пять дней не пропал, не пропадет и за шестой. А если пропал, то я ему ничем помочь не смогу... - Генирес осекся, увидев, что женщина, не обращая внимания на разумные доводы, продолжает рыдать. - Ну ладно вам слезы лить! Хорошо, я пойду прямо сейчас, скажите только, куда примерно он ушел? И как вас зовут, кстати?