Замёрзшие ресницы никак не желают разлипаться. Протереть глаза. Глубокий вдох от неожиданности обжигает лёгкие льдом.
- Срань Мехрунова, почему здесь так холодно? - Из-под ладоней, усиленно трущих глаза, показалось лицо бретонки, явно не вписывающееся в общую компанию уголовных харь. Мортан обвела своих спутников ощетинившимся взглядом, встряхнула копной огненно-рыжих волос и нахмурилась. Сон как рукой сняло.
Ей снился Эвермор: величественные горы, заросшие маленькими красными цветами. Снился шум торгового проспекта Вэйреста, где они с братом побывали лишь однажды, в детстве, убежав из дома. Весь месяц Солнцеворота они прослонялись по портовым районам, строя догадки о том, что думают родители, и где приказали их искать. В желудках у них частенько пустовало, а одежда быстро превратилась в драные обноски, но провалиться ей под землю, если это не было счастьем! Блеск залива, голос подкатывающих к берегу волн… Один старый босмер, бродяжка, которому они то и дело таскали пирожки с прилавков, со смехом обронил: «Вот где бы вас никто не нашёл - так это в Скайриме. В прочем, там бы вы не прожили и недели: говорят, зимы такие суровые, а звери такие голодные, что либо замёрзнешь в сугробе, либо станешь обедом. Медведи по улицам ходят – слыхали? А пока вы здесь, ждите гостей со дня на день».
И действительно, лето ещё не подошло к концу, как детей доставили домой. Но многое переменилось.
Мать серьёзно захворала, пока их не было. Она часами стояла у окна своей комнаты, с осунувшимся лицом, ссутулившись, неестественно вяло повесив руки вдоль тела, а из окна на неё смотрели солнце, горы и красные цветы, которые она так любила. Мортан обнимала её, шептала, что обязательно найдёт лекарство, или заклинание, или лучшего лекаря привезёт хоть с края света. Но ощущала лишь холод её кожи.
С тех пор вся их жизнь превратилась в бесконечные поиски. Отец практически не выходил из своего погреба-мастерской. Девочка росла, помогая ему смешивать зелья и искать необычные растения, брат же ушёл обучаться магии. Он стал тих и неразговорчив, своими мыслями делился лишь с сестрой, да и то не часто. Похоже, он что-то нашёл, но на расспросы не отвечал.
И вот однажды, на закате, возвращаясь в мастерскую с букетом трав, девушка почувствовала неладное. За дверью ругались.
Она прислушалась:
- Да, это я! Это я её убил! Эта тварь мне не жена!
- Теперь-то уж точно! – пауза, - Больше она не сделает тебе детишек.
- Мне хватает вас двоих, выродков. Вы мне не дети, понимаешь? Понимаешь?! Вы не мои дети! Эта шлюха трахалась с кем-то другим за девять месяцев до вашего рождения!
- Ещё раз так назовёшь мою мать, - грохот ломающейся мебели, - И я спалю тебя и твою хренову берлогу дотла вот этими вот руками.
- Что, парень, хочешь знать, кто твой отец? Или хочешь знать, как её вылечить? – истеричный смех, - Да это же некромантия, детка! Она мертва! Мёртвая шлюха!
Удар, звуки борьбы, истошный крик. Крик брата.
На ватных ногах Мортан развернулась спиной к двери и побрела к комнате матери. И как она раньше не догадывалась, дура? Внизу всё стихло – наверное, отец думает, что она ещё не вернулась. Тело женщины у окна всё так же глядело в темноту за стеклом, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Девушка в последний раз прикоснулась к безжизненному силуэту и не спеша вышла на улицу. Открыла флягу с раствором, над которым работала последние дни, и обошла дом, разливая шипящую жидкость у основания. Вдох, выдох. Мгновение, и на её ладони вспыхнул маленький огненный шарик. Вдох, выдох.
Мортан бережно, даже нежно, поднесла его к стене своего дома.
Позже разгоревшееся в ночи пламя снилось ей не раз. Сейчас, сидя на повозке с ворами, контрабандистами и повстанцами, «в месте, где её никто не найдёт», с инеем на ресницах, она не отказалась бы от капельки его тепла.
Они спросят, кто она такая. Что им ответить? Что она – дочь некроманта, убийца-пироманка? Дочь непонятно кого?
В прочем, судя по тому, куда их везут, всем скоро будет всё равно.
Но, боги, как же холодно!