19 день
Руки дождя
Руки дождя
2920, последний год Первой эры
Карловак Таунвей
31-й день месяца Последнего зерна, год 2920-й
Проход Доржза, Чернотопье
Луна поднималась над отдаленным ущельем, которое дымилось болотным газом этой жаркой летней ночью, когда принц и двое его телохранителей выехали из леса. Огромные кучи земли и перегноя были набросаны в давние времена примитивным племенем Чернотопья, пытавшимся оградить себя от угрозы с севера. Ясно было, что зло все же прошло через проход Доржза, большую трещину в оборонительном вале, протянувшемся на мили в обе стороны.
Искривленные черные деревья росли на преграде, отбрасывая странные тени, похожие на плетение паука. Мысль принца была сосредоточена на таинственном письме его матери, намекавшем на возможное вторжение. Конечно, он не мог поведать об этом данмерам до того, как узнает о происходящем и доложит отцу. В конце концов, письмо предназначалось ему. Оно было срочное, и именно оно заставило его направиться прямо в Гидеон.
Императрица также предупредила его о шайке беглых рабов, которая нападала на караваны, входящие в проход Доржза. Она посоветовала ему сделать так, чтобы герб Империи был хорошо виден, чтобы они не приняли его за одного из данмерских рабовладельцев. Как только они въехали в бурьян, заполонивший проход, как отравленная река, вышедшая из берегов, принц приказал, чтобы его щит был выставлен на обозрение.
«Ясно, почему этим рабам тут нравится, — сказал капитан принца. — Превосходное место для засад».
Джуйлек кивнул, но его мысли были совсем в другом месте. Что за вторжение обнаружила императрица? Неужели акавирцы снова вышли в море? Если даже так, то как императрица, заключенная в замке Джиовез, могла об этом узнать? Тут его размышления прервали треск бурьяна и человеческий крик.
Обернувшись, принц понял, что остался один. Его эскорт исчез.
Принц приподнялся над освещенным луной травяным морем, которое колыхалось в почти гипнотическом ритме под порывами ветра, дувшего через проход. Невозможно было определить, где в этой траве может находиться солдат, отчаянно борющийся за свою жизнь, или лошадь, бьющаяся в конвульсиях. Сильный свистящий ветер скрыл любые намеки на то, где могли бы находиться жертвы, попавшие в засаду.
Джуйлек обнажил меч и задумался, что делать, изо всех сил стараясь не паниковать. Он был уже ближе к выходу из прохода, чем ко входу. Что бы ни напало на его спутников, оно должно было находиться позади. Если ехать быстро, есть шанс оторваться. Пустив лошадь в галоп, он устремился к холмам впереди, окаймленным огромными кучами черной грязи.
Когда он слетел на землю, все произошло так неожиданно, что он еще стремился вперед, не осознавая происходящего. Он приземлился в нескольких ярдах позади своей павшей кобылы, повредив спину и плечо. Он онемел и просто смотрел на то, как умирает его бедная лошадь. Ее брюхо было разодрано кольями, торчащими из травы.
Принц Джуйлек не смог даже повернуться и увидеть фигуру, встающую рядом из травы, а уж тем более защититься. Горло его было моментально рассечено надвое.
Мирамор начал свирепо ругаться, когда ясно разглядел лицо своей жертвы при лунном свете. Он видел императора в битве при Бодруме, где сражался под командованием его императорского величества, и это был точно не император. Обшаривая тело, он нашел пакт, подписанный Вивеком, Алмалексией, Сота Силом и герцогом Морнхолда со стороны Морровинда — и принцем со стороны Империи Сиродилов.
«Эх, что за неудачный день, — пробормотал про себя Мирамор под шепот травы. — Я убил всего лишь принца. Разве теперь я получу награду?»
Мирамор сжег письмо, как научил его Зуук, и прибрал себе договор. В конце концов, такая вещь должна что-то стоить. Он разобрал свои ловушки, обдумывая, что же делать дальше. Вернуться в Гидеон и просить у нанимателя меньшей награды за жизнь принца? Скрыться в другом месте? Да, битва при Бодруме научила его двум полезным вещам. У данмеров он научился делать западни из кольев. А когда он дезертировал из армии, ему пришлось научиться прятаться в траве.
2-й день месяца Огня очага, год 2920-й
Гидеон, Чернотопье
Императрица Тавия лежала на кровати, теплый ветер бился о ставни ее камеры, прикрывающие железные прутья. В горле у нее горело, но она все еще рыдала, сжимая в руках свой последний гобелен. Ее рыдания эхом разносились по залам замка Джиовез: никто в замке был не в силах заниматься чем-либо еще, кроме как слушать плач несчастной женщины. Одна из ее служанок спустилась по прямой лестнице, чтобы зайти к своей госпоже, но глава стражи Зуук, стоявший в дверях, покачал головой.
«Она только что узнала о смерти сына», — тихо произнес он.
