Заметки доктора Альфидии Люпы для серии очерков об основных культурных стилях Тамриэля
(Доктор Люпа состояла имперским этнографом при потентате Савириен-Чораке с 2Э 418 по 2Э 431)
Имперский город. Я привыкла к нему, я люблю его. В детстве мой родной город Скинград казался мне безнадежно провинциальным, и я целый год с огромным нетерпением ждала нашей с матушкой ежегодной поездки в Среднеземье. Столица была для меня воплощением культуры и знаний — всего того, чем я дорожила.
Я брожу сейчас по широким улицам города, из района в район. Наблюдаю. Скинград казался провинциальным, да, но это был коловианский город: простой, с отвесными стенами и четкими линиями, с подчеркнутой скромностью аскетического стиля. И народ там жил такой же.
Имперский город, за исключением стен и Башни, которые остались от айлейдов, другой… нибенейский. Изысканный, нарядный, утонченный, многоликий.
Декадентский. Порочный.
Он такой же, как его жители. А жители пленяются им навсегда.
Я опоздала.
Мориан ушел. С помощью Дивайта, проклятого Дивайта, он осуществил свою мечту и отправился в Обливион. Как сказал Сейф-идж, он двинулся в Лунную Тень, как и планировал, но там не задержался. Он прошествовал дальше: в Зольник, в Хладную Гавань, в Трясину. В Апокриф.
И там, в Апокрифе, он и остался.
Когда Сейф-идж говорил со мной, эмоции проскальзывали даже в его бесстрастном, как у всех рептилий, голосе. Он рассказывал, как Мориан, с тех пор как вступил в Обливион, становился, казалось, все более беспечным, все более восторженным — с каждым новым порталом, с каждым новым планом. Как он игнорировал призывы своего помощника возвращаться назад. Как Апокриф… вступил в него.
Сейф-идж был просто не в себе — совсем поникший, он явно не понимал, что делать. Это было ясно мне. Я влетела в кабинет Дивайта — хотя Сейф-идж и сказал, что он исчез, — надеясь, что он все же оставил хоть какую-нибудь возможность войти с ним в контакт, надеясь, что он откликнется на мои мольбы.
Я увидела лишь лежавшую на его столе открытую книгу, книгу под заголовком «Фрагменты Бездны Хермеуса Моры». Она была открыта на странице, посвященной, очевидно, ритуалу призыва даэдрического князя Хермеуса Моры; открыта на словах «любая запрошенная цена будет уплачена».
Ритуал призыва Хермеуса Моры, лорда Апокрифа.
Я побежала в лабораторию Мориана. Она была разгромлена, разграблена. Единственной стоящей вещью оказалась скомканная записка. Она гласила: «Когда ты входишь в Обливион, Обливион входит в тебя».
Мориан ушел. Ушел в Апокриф. Где и останется.
И потому брожу я по городу, из района в район. Размышляю. Какую цену лорд Апокрифа назвал Дивайту Фиру? Какую цену потребовал за заманивание, за пленение Мориана Зенаса?
Я брожу по улицам, аллеям и переулкам города. Размышляю.
Размышляю, когда же я, в свою очередь, буду готова заплатить.